Приведенные выше объяснения в полнейшей степени применимы и к структуре языка. Этот повседневный язык, также, как и наши установки в отношении него, все еще отражает примитивные структурные с.р того периода, когда еще не было известно, что на объективных уровнях мы имеем дело исключительно с ∞-значными четырехмерными процессами. Язык в А-системе представляет собой, в принципе, то, что можно назвать трехмерной и одно-, дву-. , и, более обобщенно, несколько-значной лингвистической системой, структурно неподобной ∞-значным четырехмерным условиям событий-процессов. Давайте для примера проанализируем А термин «яблоко». Данный термин представляет собой, в принципе, название для словесного, однозначного и постоянного интенсионального определения, не включающего в себя пространственно-временные отношения. Каковы структурные факты опыта? Объект, который мы именуем «яблоком», представляет собой процесс, который постоянно изменяется; кроме того, каждое конкретное яблоко, которое когда-либо существовало, было совершенно индивидуальным и отличалось от любого другого объективного «яблока». Применяя трехмерный и однозначный язык к существенно ∞-значным процессам, мы просто делаем надлежащую оценку, и, соответственно, адаптацию и психическое здоровье весьма малореальными.
Однако в Ā-системе структурная адаптация достигается очень просто. A «яблоко» было названием для словесного интенсионального определения; в Ā-системе мы создаем бесконечно много названий для бесконечного числа объективных различных «яблок» с помощью индексов, «яблоко1», «яблоко2, «яблоко3. , дополняя этот индекс еще и датировкой; так, с «яблоком1,23фев1933» мы получаем возможность рассматривать «яблокоn,t» как ∞-значное, и, для каждого конкретного случая. , мы можем получить индивидуальное название, которое можно соотнести с индивидуальными значениями объективных, абсолютных индивидуумов и абсолютных индивидуальных стадий данного процесса. То же самое и с многопорядковыми терминами. До того, как многопорядковость терминов была открыта и сформулирована мной в 1925 году, такие термины молчаливо предполагались, в принципе, как однозначные, и мы не могли использовать их в связи с ∞-значными порядками абстракций, а если их все же нужно было использовать, по семантической необходимости, мы отождествляли бесконечное множество значений с одним. Оба результата были нежелательны; первое устанавливало семантические блокировки для творческой научной работы; другое способствовало семантическим расстройствам. Но как только установлена многопорядковость терминов, у нас получаются ∞-значные термины, которым в заданном контексте (через различение разных порядков абстракций, на которые указывает контекст) мы можем приписать отдельные значения.
Подобный новаторский анализ может поначалу показаться трудным, однако это происходит исключительно из-за недостатка ознакомленности и укорененных пре-^4 и А одно-, дву-, трех-или несколько-значных с.р, которые все так или иначе в результате связаны с отождествлением. Однако, как только это отождествление устранено, всё становится по-детски простым, хотя для взрослых это как раз нелегко и даже требует от них больших усилий, и да-значная семантика становится естественной и автоматической, обходя при этом какие-либо очень серьезные теоретические трудности. В данной книге мне пришлось подробно прорабатывать множество трудных вопросов просто потому, что моими читателями в основном являются взрослые, с укорененными пре-А и А реакциями, которых требуется сначала убедить в полезности такой оценки, прежде чем у них появится готовность заниматься трудоемким переучиванием в области собственных старых с.р. Данная процедура в образовании младенцев и детей крайне проста и полностью соответствует их уровню.
Однако тут есть один момент, который я хотел бы полностью прояснить. С более старой точки зрения можно утверждать, что ^4-система может привести к «сверх-рационализации» и, следовательно, она «убьет всю радость жизни». Подобные возражения совершенно необоснованны. Во-первых, ^4-система приводит к поверхностному, но часто весьма впечатляющему словесному манипулированию определениями, которые по большей части неподобны по структуре нашему миру и нам самим, и представляют собой разновидность апологетики, что обычно и именуют словом «рационализация». ^4-система приводит к структурной адаптации языка и с.р и структурным исследованиям, что дает в результате понимание. Это делает инфантильные «рационализации», «принятия желаемого за действительное» и апологетику разного рода невозможными, вместо этого приводя к взрослому интеллекту высшего порядка, основанному на надлежащей оценке. В простой «рационализации» мы часто сталкиваемся с остроумной, но поверхностной и инфантильной оценкой, основанной на невежестве или игнорировании в отношении структурных фактов, а ведь только они и составляют содержимое всего «знания». В А-системе, с помощью устранения источников инфантильной оценки и таких же реакций, мы обеспечиваем нервную систему младенца уникальным адекватным материалом, с тем, чтобы он мог развиться в «нормального» взрослого. В более старой системе, вместо того, чтобы помогать, мы мешали развитию взрослых стандартов оценки, и результаты этого хорошо известны. «Человеческая природа» и большинство нервных систем как таковых находятся во вполне нормальном состоянии - но, определенно, есть нечто порочное в наших образовательных методах, как внутри, так и за стенами наших школ.
Есть еще один момент, который еще более убедителен, и, возможно, даже более критичен. Упомянутые выше более старые возражения возникают на основе с.р, построенных на игре на элементалистских терминах и нейрологической невозможности. Организм работает как единое целое, и в циклических нервных каналах невозможно никакими известными образовательными методами запретить возникновение «эмоций». Однако можно добиться следующего: через обучение в безмолвии на несловесных объективных уровнях и при различении между разными порядками абстракций, мы автоматически устраняем возможность инфантильных отождествлений и оценок; мы вводим «отложенное действие», которое представляет собой физиологическое средство для установления контроля над нашими «эмоциями» и более полного задействования коры головного мозга. Инфантильная «сверх-эмоциональность» при этом у взрослого устраняется. Младенцы будут вести себя как младенцы, но это инфантильное поведение не будет переноситься на тот период, когда должна наступать взрослость. «Эмоции» при этом не аннулируются, а «сублимируются».
И при этом действительно можно изменить многие стандарты. Например, можно грубо сказать, что инфантильный тип часто от симфонии впадает в скуку, а джаз удовлетворяет его инфантильные запросы. Если взять такого инфантильного взрослого и заставить его слушать только симфонии, то это будет не только жестоко, но и никак не преобразует его инфантильные с.р во взрослые реакции. Однако если без помехи со стороны неадекватной семантики и такого же нейрологического обучения ему позволить свободно развиться во взрослого, то его собственные предпочтения переместятся скорее в область симфонии, чем в область примитивных ритмов, и при этом получаемое им удовольствие не только не уменьшится, но и, возможно, станет более полным.
Можно провести подобный же анализ всех человеческих интересов, в результате чего мы увидим, что навязывание взрослых стандартов инфантильным типам – это жестокое действие; но самое печальное в этом то, что, вопреки подавлению, навязыванию. , эти навязываемые стандарты в большей степени останутся неэффективными, и отказ от них происходит немедленно после прекращения насилия. Этого не произойдет, если с помощью надлежащего семантического образования мы позволим младенцу нормально развиться до взрослого состояния. Эти новые стандарты не навязываются, они становятся его собственными. При этом не требуется никакого внешнего давления, потому что эти новые стандарты работают изнутри и становятся постоянными и приятными для человека.