Мясо буйвола слишком грубо для еды. Трупы были оставлены там, где лежали. Тигр был так разодран, представлял собой такую массу поломанных костей и растерзанного мяса, что людям даже не удалось снять его шкуру и голову, чтобы получить те десять долларов, которые голландское правительство дает за каждого убитого тигра. Даже усов нельзя было вытащить. Но один предприимчивый малаец нашел нетронутым одно ухо. Он отрезал его. Абдул сказал мне, что хоть он и не всем талисманам доверяет, но одно несомненно верно: если ухо такого свирепого тигра высушить и носить как амулет на поясе, то ни один живой тигр не осмелится напасть на человека, у которого такая надежная защита.

Когда я вспоминаю о моих приключениях в девственных джунглях Суматры, вспоминаю мои многочисленные удачи и неудачи, ярче всех других встает перед моими глазами картина, как буйволица швыряет своего полосатого врага наземь.

Глава шестая

НОСОРОГ

Прошло две недели с тех пор, как я уехал из кампонга Абдула Рахмана. Как-то я сидел на балконе у хаджи Синга и полудремал, выздоравливая от сильнейшего приступа лихорадки, — следствия моей поездки в глубь страны. Я погрузился в мечты о Европе, из которых меня внезапно вывел тихий голос хаджи: «Туан, Абдул Рахман здесь».

Абдул был так же рад повидать меня, как я его. Но узнав о том, что я только что начал оправляться от болезни, он не решался сказать мне, что в сущности привело его ко мне. Расспросив его, я, однако, узнал, что два дня тому назад он выехал из своего кампонга (весь путь вниз по реке отнял у него тридцать часов, тогда как вверх по течению мы к нему проплыли то же расстояние в шесть дней, усиленно работая веслами и шестами). Один из его людей сообщил ему, что видел самку носорога с детенышем. А он знал, что, хотя за все время моей предыдущей экспедиции мне удалось поймать множество змей и всевозможных зверей, детеныша носорога я никак не мог раздобыть, а мне его-то и хотелось.

Абдул был прямо взволнован перспективой поимки носорога, да и я совершенно забыл о своей лихорадке ввиду такой возможности. Я решил отправиться в путь на другой же день, к большому огорчению хаджи Синга, который качал головой и уговаривал меня: «Туан, лучше вернись в Сингапур».

Но из-за носорога это отпадало. И на другой же день мы отправились налегке, в сопровождении еще одной лодки, нагруженной рисом, сушеной рыбой, сгущенным молоком и чаем. Кирки и лопаты, необходимые для рытья новых ям, — капканов для носорога, как только будут разысканы лужи, в которых он водится, — уже были в кампонге Абдула.

Носорог — одно из самых трудных для поимки животных. Зрение у него плохое, но зато необычайно тонкое чутье. Для того чтобы вырыть для него капкан или расставить сети так, чтобы он пошел на обман, требуется величайшее терпение, осторожность и труд. В густых джунглях Суматры очень трудно ловить их и почти невозможно загнать в капкан или по направлению к нему.

Существуют два способа ловли носорогов: в ямы-капканы или при помощи сетей. Яма труднее, во-первых, из-за связанных с ее приготовлением больших хлопот, а во-вторых, из-за трудности подъема провалившегося в нее носорога. Но для зверолова она безопаснее. С другой стороны, сеть не всегда отвечает своему назначению, так как из нее легче освободиться, если животное не поймалось, а только запуталось в ней. Те же, кто должен связать животное и втащить его в клетку, всегда подвергаются большой опасности. Сеть требует неусыпного наблюдения, по крайней мере двух человек, спрятанных на деревьях. Как только они завидят, что животное попалось в сеть, они бьют в тамтамы и сзывают всех остальных помогать справиться с носорогом.

Но даже когда носорог попался в яму или в сеть, его труднее сохранить, чем какое-либо другое животное. Трудность и опасность заключаются в том, чтобы загнать животное в клетку для перевозки к реке. Клетки тут нужны исключительно крепкие и такого размера, чтобы носорог не мог свободно двигаться в клетке или же сломать ее благодаря своей силе, весу и смертоносному рогу. Носорога нельзя гнать или ехать на нем, как на слоне. И загнать такого зверя, всячески сопротивляющегося, в клетку — дело и опасное, и волнующее. Легко понять, что туземцы того района, в котором поймают носорога, считают это выдающимся событием в своей жизни.

Обитатели кампонга Абдула Рахмана взялись за приготовления к экспедиции с характерным для них страстным интересом. Весь кампонг зашевелился: мужчины и мальчики собирали ратан и плели из него веревки для сетей. Я выбрал зятя Абдула Рахмана, Мохаммеда Тая, который выказал себя очень смелым и энергичным, служа мне в последней экспедиции оруженосцем и помощником. Он заменил Али, моего храброго друга и товарища, погибшего на службе у меня. Мохаммед не верил своему счастью, когда я сказал ему, что возьму его с собой в Сингапур и в другие места.

В течение следующих дней мы деятельно готовились к нашей ловле. В предыдущую экспедицию мы вырыли множество ям во всем округе Абдула, но безуспешно. Теперь у нас появились новые надежды, потому что на этот раз носорожиха со своим детенышем оказалась совсем в другом, более далеком районе округа. В этих новых местах мы вырыли наши ямы, расставили сети и разместили дозорных на деревьях, чтобы получить вовремя сигнал, если что-нибудь случится.

Неделя прошла без всяких событий. Только раз вечером я наблюдал забавный эпизод. Мне сказали, что туземцы собираются поохотиться на зайцев и маленьких ланей, которые портили им рисовые поля. Способ охоты у них был такой: один из них нес на плече длинный шест, с переднего конца которого свешивалась глиняная сковорода, полная горящих веток и освещавшая дорогу как факел. Сковорода для этого бралась обыкновенная, только один край у нее отбивался, чтобы удобнее уложить горящие сухие ветки. На другом конце шеста привязана была для равновесия корзина с хворостом. Другой нес длинный железный прут, на который надеты были железные кольца, производившие при ходьбе невероятный шум. Еще трое или четверо шли с длинными бамбуковыми кольями футов в пятнадцать — двадцать. Вся эта компания направлялась к окраине заросли, куда ничего не подозревавшие зайцы и маленькие лани обычно приходили кормиться с наступлением ночи. Как только какой-нибудь зверек появлялся в яркой полосе света, отбрасываемой на землю пылающим хворостом, все кидались вперед, шумя, звеня железными кольцами и окружая перепуганное животное огненным кругом. Бедный зверек редко даже старался спастись, а сидел совершенно оглушенный и ослепленный шумом и светом, пока удар бамбуком по спине не заканчивал его существования. После этого устраивался обильный ужин из свежего мяса.

Почти две недели прошли, пока тамтамы наших сторожевых не возвестили во время нашего ежедневного обхода ловушек, что в сетях что-то есть. Приблизившись, мы услыхали шорох ломаемых молодых деревьев и рвущихся лиан, храпенье и хрюканье носорога. Тай, передав мне ружье, побежал вперед с Абдулом.

Но дозорный с дерева крикнул, чтобы мы были осторожнее, так как в сети запутался детеныш-носорог, а мать кружила и кружила рядом, стараясь приподнять его рогами и разорвать сеть. Заслышав шаги Абдула и Тая, она обернулась и кинулась на них. Они едва успели отскочить и укрыться за деревьями, она погналась за ними, мыча и фыркая. Я скомандовал им разделиться и влезть на деревья. Услыхав мой голос, носорожиха остановилась как вкопанная и, быстро обернувшись, кинулась ко мне. Так как нас разделяли огромные деревья, то я просто спрятался за одним из них, притаился, а потом потихоньку перебежал за другое, и так все дальше и дальше. Она остановилась, стараясь найти нас по запаху. К этому времени все уже собрались тут, окружив ее, и она не знала, в какую сторону броситься и на кого напасть. Наконец она, очевидно, решила спасать своего детеныша. И, быстро повернувшись, помчалась к сети, развешенной между двух деревьев и крепко державшей маленького носорога.