Будем действовать, возможно, игра стоит свеч! — напутствовал он своего подчиненного.

Господин Поссанер, — сказал, вернувшись в комнату, сотрудник, — чтобы мне можно было во всем разобраться, изложите суть вашего заявления на бумаге. Вот лист, вот перо. Правда, денег при мне сейчас нет, занять их не удалось, но я бы мог из личных средств выдать вам сто — сто пятьдесят марок, видя, в каком отчаянном положении вы оказались.

Поссанер что-то, видимо, хотел спросить, но передумал и, вздохнув, принялся писать. Суть его записки вкратце сводилась к следующему.

Недавно Берлин посетил некий русский, представившийся руководителем крупной подпольной контрреволюционной организации в России. Он официально занимал какой-то пост в Высшем совете народного хозяйства (ВСНХ), что заинтересовало принимавших его немцев. В Берлин прибыл из Карлсбада (Чехословакия), где лечился на минеральных водах. В столице рейха искал немцев, которые устроили бы ему личную встречу с Гитлером.

Фюрер, когда ему доложили о русском эмиссаре, немного поколебавшись, поручил куратору спецслужб Розенбергу принять этого русского господина. Беседа, как известно Поссанеру от переводчика, была продолжительной и обе стороны были удовлетворены ее результатами. Договорились, что впредь связь между московским подпольем и Берлином будет осуществ-ляться через посольство Италии в Москве и итальянское консульство в Баварии. Герман Геринг пообещал обеспечить связь через своих людей.

Поссанер описал приметы русского и его внешность, если он действительно существовал, а не был плодом его воображения.

Вот и все. — Поссанер отложил в сторону перо. — Могу кое-что рассказать, но это прямого отношения к СССР не имеет и касается прежде всего самих немцев.

Я вас слушаю.

По словам Поссанера, фашисты готовят расправу над своими противниками и уже составили «черные списки». В них упоминается и имя Поссанера. Жертвы расправы будут списаны на счет коммунистов, дав повод к новым репрессиям против них.

Вы кому-нибудь рассказали об этом? — спросил сотрудник разведки Поссанера.

После легкой заминки Поссанер ответил, что он нашел безопасный способ переправить оппозиции список провокаторов, проникших в ее ряды. О готовящейся расправе он через надежного человека оповестил левую газету «Вельт ам абенд». Газета действительно в скором времени выступила с разоблачением готовящейся крупномасштабной провокации фашистов, но з стране, парализованной страхом нацистского террора, оно, кажется, не достигло цели. Далее выяснилось, что еще в конце прошлого года Поссанер подал в Мюнхенский суд иск на Гитлера. По словам барона, он обвинил лидера Национал-социалистической партии в отходе от «социалистической программы», обмане партии и народа, в превращении в слугу монополистов Германии.

Видимо, надо очень ненавидеть Гитлера и хорошо разбираться в его делах, чтобы выдвинуть подобные обвинения. А гость-то, похоже, с головой, подумал разведчик.

Не боитесь тягаться с Гитлером? — спросил он Поссанера. — Ведь вас уже в «черные списки» внесли.

Я офицер, человек чести в дела! К тому же мне доводилось побывать в сложных переделках.

Хорошо. А каковы, господин Поссанер, перспективы восстановления вас на прежней работе, как вы сказали, в нацистской разведке или получения новой, соответствующей должности?

Поссанер молча развел руками. Это значило, что его будущее пока неясно для него самого.

Разведчик провел с Поссанером фактически вербовочную беседу и договорился с ним о сотрудничестве.

Он условился об очередной встрече и пообещал платить Поссанеру за информацию, если она будет интересной и содержательной, 600 марок в месяц.

17 ноября 1931 года с диппочтой руководитель легальной резидентуры Б.Д. Берман доложил в Москву о беседе оперработника с Куртом фон Поссанером, бывшим начальником секретной разведывательной службы штаба штурмовых отрядов (СА), которому присвоил псевдоним А/270.

«Нет надобности много говорить о той фактической и потенциальной ценности, которую представляет собой А/270, — писал Артем в Центр. — Это наш первый по-настоящему серьезный источник в Национал-социалистической партии, которая сегодня играет одну из крупнейших ролей и которая за последнее время, одержав побед, готовится к захвату власти. А/270 ценен для нас не только как бывший шеф разведки гитлеровцев, но и как человек оставшийся сейчас в партии и имеющий действительно крупные связи... Наша задача суметь вовремя подхватить этот человеческий материал, который в силу ряда причин или озлоблен, или разочарован... Сотрудничает с нами на основе возникших у него принципиальных разногласий с гитлеровцами».

Начальник внешней разведки А.Х. Артузов мгновенно оценил разведывательные возможности А/270. Его нисколько не смутило то, что неизученного и непроверенного человека привлекли к конспиративному сотрудничеству с резидентурой. Проверить и изучить новичка еще будет время. «Сейчас могут быть самые неожиданные вербовки, — писал он Артему в Берлин. — Дело А/270 лучшее тому подтверждение».

Контроль Поссанера, проведенный резидентурой с помощью опытного агента-установщика Юнкера, подтвердил сказанное им о себе, добавив к этому несколько выразительных штрихов.

По итогам беседы с Поссанером и в результате его проверки вырисовывался любопытный портрет еще довольно молодого человека, нигилиста начала 30-х годов.

Барон Курт фон Поссанер родился в 1898 году в селе Гааль (под Инсбруком, Австрия), австриец, выходец из старинного, но разорившегося дворянского рода. Отец Поссанера был генералом австро-венгерской армии, родной дядя князь Штаренберг возглавлял полувоенную организацию правого толка в Австрии (хаймвер). Курт Поссанер окончил кадетский корпус и в дальнейшем служил на флоте. К революционной волне, прокатившейся по Европе после Октябрьской революции, отнесся с энтузиазмом. Ему показалось, что возглавляемое Гитлером национал-социалистическое движение в Германии наиболее близко ему по духу. Вопреки советам и воле близких, вступил в НСДАП, сблизился с его руководством и занял пост начальника второго отделения секретного отдела высшего руководящего органа Национал-социалистической партии, курируемого принцем Вальдеком Пирмонтом (разведка СА).

По служебным делам Поссанеру пришлось столкнуться с такими сторонами деятельности НСДАП и ее вождей, что он вначале не поверил своим глазам. Ложь, интриги, предательство, насилие — все это ежедневно накапливало у Поссанера отвращение к национал-социализму. Когда же он узнал о том, что в кассу НСДАП поступают взносы от крупных немецких банкиров, что Гитлер и его ближайшее окружение тратят на свои прихоти и роскошь партийные деньги, барон решил, что с него хватит. Он выступил с публичными разоблачениями Геринга и Геббельса, уличая первого в гомосексуализме и воровстве денег НСДАП, а второго в нечистоплотности и аморальном поведении. Геббельс не пропускал на сцену ни одной берлинской актрисы, если она с ним не переспит. Поссанер принялся собирать компрометирующие материалы на началь-ника штаба штурмовиков Рема. Это было несложно, так как тот почти открыто жил со своим денщиком, имевшим миловидное личико. О случайных связях Рема с лицами мужского пола и говорить не приходилось, их трудно было пересчитать.

Своими неосторожными действиями, горячностью и резкостью выпадов Поссанер нажил могущественных и опасных врагов. Сведение счетов с ним было, по-видимому, вопросом времени. Напротив, последовало лицемерное предложение Поссанеру от верхушки НСДАП: он откажется от всех претензий к партии, объявит ложными свои высказывания в адрес указанных им лиц, а НСДАП великодушно забудет его проступки. После случившегося он должен на некоторое время покинуть Германию, затем все вернется на круги своя. Поссанеру пообещали в случае его согласия должность полномочного представителя НСДАП при хаймверах, которые он должен был взять под контроль. По сути, это была почетная ссылка, а не примирение враждующих сторон.

Пока Поссанер раздумывал над сделанным ему предложением, ища в нем скрытый подвох или опасную западню, его уволили со службы, не заплатив ни марки, отобрав служебные документы и пропуск в штаб-квартиру НСДАП в Мюнхене. Однако из членов нацистской партии его не исключили. Значит, окончательно не сбросили со счетов. Как бы там ни было, эти действия болезненно ущемили самолюбие