…боевая машина…

Если предположить, что она во мне действительно была.

Только когда мы проехали через жилые улицы и свернули на трассу 94 в восточном направлении, я поняла, что не включила фары. Ни фар, ни фонарей, которые рассеяли бы темноту на проселочных дорогах Клируотера, однако я прекрасно все видела. Я замечала каждый незначительный изгиб дороги, каждый дрогнувший на ветру лист на дереве, даже номерные знаки старых машин и грузовиков, припаркованных в дальних концах длинных въездов. Я видела все это ясно как день.

Покачав головой, я щелкнула выключателем, чтобы нас не остановила полиция. Я и раньше бывала на улице ночью, но видела в темноте так же плохо, как все остальные.

До вчерашнего дня.

У меня засосало под ложечкой, и внутри появилось странное ощущение пустоты. За последние двадцать четыре часа я успела обзавестись не только ночным зрением. Кроме этого, я вычисляла точное расстояние до мишеней на ярмарке и попадала в них без единого промаха. Я вывела из строя четверых вооруженных мужчин, приложив минимальные усилия. И эти «Цель: На земле» и «Цель: Обездвижена». Светящиеся красным доказательства всплывали у меня в памяти.

Я вела машину, стараясь отогнать эти мысли, стереть зародившуюся пугающую уверенность в том, что произошло. Я всегда отличалась от других, утверждала часть меня — та часть, которой все еще отчаянно хотелось верить женщине, сидящей рядом со мной, невзирая на все, что случилось. В конце концов, я услышала слова Хантера через весь зал кафе, уловила лязганье ведра Мэйси с нереального расстояния. Я сделала больно Кейли, хотя могла поклясться, что едва притронулась к ней. И все это было до аварии.

Но большая часть меня решительно отмела это объяснение. Это всё были мелочи. Мелочи по сравнению с владением техникой боя и оружием. Казалось, как будто…

Мое горло сжалось, когда я позволила пониманию подняться на поверхность.

…как будто кто-то перевел меня в другой режим.

Я вспомнила, как дома, после аварии, мама что-то делала с моей рукой, моей шеей, пока с каждым жестоким словом незнакомца от моей жизни откалывался очередной кусочек.

Что-то делала с моей шеей. Хотя повреждена была только рука.

Услышав под руками хруст пластика, я осознала, как сильно вцепилась в руль. Я ослабила хватку. Нужно было узнать правду, пока я не покалечила машину.

— Что ты со мной сделала? Нажала на какую-то кнопку, после того как меня подлатала?

Во мне зажегся тот же крошечный огонек надежды, что и в первый раз, когда я показала ей разбитую руку. Я снова, затаив дыхание, подумала, что, может быть, как-нибудь, я пришла к неправильному выводу, хотя была уверена в обратном.

— Мне жаль, Мила.

Три слова, поняла я, сдавленно всхлипнув. Всего три слова, и надежда умерла.

Когда ее рука опустилась мне на плечо, я сбросила ее, отчего «Тахо» резко вильнул.

— Не надо, — сказала я. — Просто объясни, что ты сделала.

Несмотря на твердое решение не сводить взгляда с задних огней едущего впереди автомобиля, я заметила, как она ссутулилась на сиденье и устало потерла шею.

— Я держала твою встроенную систему обороны отключенной, пока ты не повредила руку… после чего я побоялась, что мы можем оказаться в ситуации, подобной нынешней.

Я поморщилась от отвращения, понимая, к чему она ведет, но мне по-прежнему нужно было услышать от нее подробности.

— И что? Ты превратила меня в какого-то маньяка-убийцу, даже не предупредив? И я должна к этому спокойно отнестись?

— Нет.

Получив этот неожиданный ответ, я резко повернулась к ней лицом:

— Что — нет?

— Нет, ты не маньяк-убийца, и я не думала, что ты к этому спокойно отнесешься. Но я снова включила твой режим обороны. Через сорок восемь часов функционал должен восстановиться полностью.

Ну вот все и прояснилось. Еще одно звено в целой цепи предательств. Одно стало абсолютно, до боли ясно: я никому не могу доверять.

По щеке скатилась слеза. Я смахнула ее, сердясь на собственную слабость.

Мама вздохнула:

— Я знаю, что ты расстроена, но я пыталась защитить тебя. Ты должна понять: за нами приходили не просто военные — у них другие методы. Они бы заявились целым отрядом, размахивая оружием, и никак не тайком посреди ночи. Нет, тут пахнет Эндрю Холландом.

— Кем?

— Генерал Холланд, один из создателей проекта МИЛА, — его голос ты слышала в записи. Он возглавляет СВОРА.

— СВОРА?

— Секретный Военный Отдел Разработки Андроидов. И не удивительно, что руководит им именно он. Холланд — бессердечный ублюдок с манией величия. Я поначалу не замечала, но…

— Стоп! — Генерал? Спецназ? Секретный военный отдел? Она что, серьезно? Я встряхнула головой, чтобы с языка не сорвался очередной вопрос. — Я не хочу об этом знать.

— Но…

— Я серьезно! — Я выставила перед мамой ладонь, надеясь, что эта визуальная подсказка заставит ее замолчать, если слов она не понимает. — На сегодня с меня хватит.

Я чувствовала, что она пытается встретиться со мной взглядом, но проигнорировала ее. Я не могла себе этого позволить. Я слишком боялась, что, если увижу в ее глазах хоть каплю беспокойства обо мне, я сорвусь. Разорусь как сумасшедшая или разревусь как корова.

Кроме того, как по мне, так она сама во всем виновата. Что бы мама ни рассказала об этой таинственной СВОРА, это ничего не изменит. Ни наш план действий, ни то, что мы не можем развернуть машину и вернуться к прежней жизни в Клируотере. Вернуться к Хантеру. И человек, записанный в моих воспоминаниях, не превратится волшебным образом в моего настоящего отца.

И я не стану настоящей.

Рядом со мной мама опустила светлую голову на руки.

— Куда мы едем? — резко спросила я.

— В Торонто, — ответила она. — Аэропорт Пирсона. В любом аэропорту США нас задержат люди Холланда. В Канаде у нас гораздо больше шансов, а оттуда мы отправимся за границу.

Я слушала ее объяснения, но думать могла только об одном: Канада. Мы едем в Канаду, где сядем на самолет в какую-то другую страну. Сейчас, в общем-то, не имело значения, в какую. Значение имело только то, что Клируотер, и вообще США, навсегда окажутся вне досягаемости.

Перед глазами возникло лицо Хантера. Его голубые глаза. Его необычная улыбка. В груди заскребло от ощущения потери. Я понимала, что мы уедем из штата, но другая страна? Это звучало как приговор. У меня больше никогда не появится шанс воплотить сказку в жизнь.

Мне было необходимо отвлечься, и я потянулась к навигатору, чтобы ввести место назначения. Мама меня остановила:

— Постой, возможно, они в состоянии отследить машину по сигналам навигатора. Но… — Она запнулась и отвернулась к окну. Во время борьбы у нас дома пряди светлых волос выбились из ее хвоста и теперь в беспорядке лежали на ее шее, разрушая привычную иллюзию совершенства.

— Но — что?

Глубоко вздохнув и бросив последний взгляд на пустые ночные дороги Миннесоты, она снова повернулась ко мне лицом.

— У тебя есть встроенный GPS-навигатор. Он безопасен.

Я открыла рот, но смогла только сдавленно ахнуть. Все из-за того, что у меня в горле застрял комок размером с булыжник. GPS. В моей голове.

Стоило мне подумать, что хуже уже быть не может, как мама лишала меня последних шансов остаться человеком. Снова и снова.

— Мила…

Я протестующе подняла руку:

— Потом. Пожалуйста, — прошептала я. Я чувствовала, как боль в груди росла и ширилась, казалось, она вот-вот разорвет мою кожу изнутри.

Я потеряла Хантера, я потеряла свою семью и сейчас, с каждой новой открывающейся способностью, — я теряла себя.

Только к тому времени, когда мы пересекли Миннеаполис, я была готова поднять эту тему снова.