— А насчет доктора Лорент ничего точно не знаю. Извини.

На сердце камнем опустилось разочарование, но я заставила себя вежливо ответить:

— Ничего.

Лукас потянул на себя выдвижной шнур — вжик! — и я сразу поняла, что будет дальше.

— Вот, — вздохнула я, протягивая ему свое запястье.

Лукас уставился на мою руку, слегка сдвинув пшеничные брови.

— Это порт для карты памяти. А это — он помахал штекером — наш специализированный USB-кабель, разъем для которого находится за твоим правым ухом. Ты что, не разбираешься в своих функциональных возможностях?

Я уронила руку на колени, чувствуя себя невероятно глупо.

— Я как раз восполняю пробелы. Хотя я терпеть не могу узнавать новое о своих возможностях.

— Почему?

— Потому что чем больше я знаю о том, как ими пользоваться, тем меньше я себя чувствую человеком и больше — уродом, — вырвалось у меня. Я прикусила губу и отвела глаза в сторону. Я выболтала много, слишком много. — Пожалуйста, не говорите ничего…

Секунда-другая, и он скажет, что обязан доложить об этом Холланду.

Я ждала, сцепив пальцы. Украдкой подняв взгляд, я увидела, что Лукас пристально смотрит на меня. Кашлянув, он отвел взгляд.

— В мои задачи входит только наблюдать за ходом ремонта и курировать испытания. Никто не говорил, что я должен следить за нашими разговорами.

Я откинулась на спинку и даже прикрыла глаза от облегчения. Может, я составила о нем ошибочное мнение, когда между нами было стекло. Если это так, то сейчас подходящий момент — а в перспективе единственный момент — попытаться выведать информацию о маме.

Я ощутила кожей движение воздуха, когда он потянулся к моему уху. Его рука замерла.

— Извини, мне нужно… можно я?.. — Его кашель пополам со смехом прозвучал смущенно. — Извини. Когда я работаю с Номер Три, я не такой нерешительный. Как я уже говорил — ты другая.

— Не извиняйтесь. Даже наоборот, тот факт, что вы считаете меня другой, дает мне надежду.

— Надежду, — повторил он, широко раскрыв глаза. И кашлянул. — Ясно. Так вот, потяни, пожалуйста мочку правого уха вперед…

Подняв руку, я взялась за мочку. Кожа там была теплой, мягкой и совершенно настоящей на ощупь. Набрав побольше воздуха в свои несуществующие легкие, я оттянула мочку, обнажая порт, о существовании которого узнала всего минуту назад.

От сострадания жесткие очертания рта Лукаса смягчились, лоб разгладился. И теперь он уже мог поддерживать со мной зрительный контакт дольше пяти секунд подряд, не проявляя неловкость. «Как мог этот парень здесь оказаться?» — снова удивленно подумала я. Все в нем совершенно не вписывалось в эту обстановку, начиная с его неряшливости и юности и заканчивая очевидной заботой о моих чувствах. О тех самых чувствах, из-за которых Холланд собирался от меня избавиться.

Лукас был моим единственным шансом найти маму в этом зловещем месте.

— А у меня тут есть комната? Где я буду оставаться между испытаниями? — поинтересовалась я, надеясь, что мой голос звучит небрежно.

— Ага. — К счастью, он как раз отвлекся, расправляя перегнувшийся провод.

— Она тут рядом?

— Вниз по коридору и налево, там же, где все остальные. Дурацкий провод, — пробормотал он.

— И мамина тоже?

Он рассеянно кивнул:

— Я… — И тут его ресницы взметнулись вверх, и я смущенно поежилась, вдруг оказавшись под испытующим взглядом золотистых глаз. — Надеюсь, ты не хочешь навлечь на меня неприятности?

Его голос похолодел на несколько градусов, а движения стали грубее, когда, крепко взяв меня за голову левой рукой, он поднял правую… и воткнул штекер мне за ухо.

Не успела я ответить, как толчок соединения отбросил мою голову назад. Вспыхнула красная надпись, и я услышала свой спокойный механизированный голос.

Запуск сканирования.

Получение данных.

— Через пару секунд данные появятся на мониторе, — сказал Лукас, наблюдая за мной.

Казалось бы, это прозвучало достаточно безобидно. Если бы данные, о которых шла речь, не высасывали прямо у меня из головы.

Поежившись, я обхватила себя руками за талию. Напряженно вслушалась в ощущения, пытаясь выделить присутствие чего-то инородного за ухом. Но, не считая первого толчка, я ничего не почувствовала. Ну да, над ухом раздавалось тихое гудение, и я знала, что штекер на месте — в моем поле зрения в правом верхнем углу светилась иконка с подписью «Соединение установлено». Но ощущения были самые обыкновенные, а совсем не сверхъестественные, как я того ожидала.

Я снова поежилась. Мысль о том, что мое тело начало ко всему этому привыкать, пугала сильнее, чем само наличие этих способностей.

— Ну вот, — сказал Лукас.

На экране возникло изображение человеческого тела.

Нет, не человеческого, поняла я с растущим ужасом. Моего тела.

Человекоподобное в некоторых местах, но с такими органами, которых не было бы ни у одного человека. Слой за слоем под поверхностью располагались компоненты, в которых не было ничего живого; мое уродство предстало передо мной, детальное и неопровержимое.

Если бы я еще хоть на секунду задержала взгляд на экране, боюсь, во мне бы погибла последняя надежда.

Отвернувшись, я вдавила подбородок в плечо и крепко зажмурилась. Может, если сжать веки достаточно сильно, у меня получится навсегда повредить свою оптическую систему и уберечь себя от возможности когда-либо снова так явственно увидеть правду.

— Ты в порядке?

Из-за чувства, фантомного или нет, что мое горло сжимается, мне лишь с трудом удалось выдавить:

— Нет.

Я услышала шелест вздоха, шорох подошв, а затем мое кресло дернулось под звон удара ботинка о металл, сопровождаемый приглушенным ругательством. Каждый звук доносился четко и ясно, хотелось мне того или нет. Спасибо моему улучшенному слуху.

— Извини. Споткнулся о кресло.

В этот раз ответ выдавить не удалось. Только в глазах стало горячо. Влажно. И наконец напряжение спало, и из-под ресниц потекли слезы.

Я уткнулась в локоть, пряча глаза. Может, Лукас мне и сочувствовал, но я знала, как к слезам относился Холланд. Единственной, кому я могла доверять, была мама.

Мама. Которую я больше не увижу, если не покажу класс в этих испытаниях. А все, что мне для этого нужно, — это быть хорошим андроидиком. Сильным. Сосредоточенным.

Неподвластным эмоциям.

— Мила?

Закрывшись рукавом, я насухо вытерла глаза и приказала им открыться. Я не могла себе позволить прятаться от своих страхов, как обычная девушка.

Меньше всего на свете мне хотелось становиться похожей на Номер Три. Но у нее я почерпнула одну мудрую мысль: иногда наши желания не имеют значения. Главным для меня было спасти маму, и ничто не должно было этому помешать.

Даже я сама.

Я подняла подбородок и с вызовом уставилась на экран.

Ничего. Никаких кошмарных картинок, только плоский зеленый экран. Монитор был выключен.

Ошеломленная, я посмотрела на Лукаса, взгляд которого задержался на моих щеках, заставив меня гадать, не остались ли на них следы слез.

— Я его отключил. Всю информацию о поломках я загрузил сюда, — объяснил он, помахав появившимся у него в руке небольшим планшетом.

— Почему?

Он пожал плечами:

— Подумал, что так будет легче, — ответил он, как будто в этом не было ничего особенного.

После всего, что случилось за последние несколько часов, даже это крошечное проявление сочувствия показалось мне колоссальным, и на глаза чуть снова не навернулись слезы.

— Спасибо, — прошептала я.

Его щеки опять залила краска. Он засунул руки в карманы и уставился в точку где-то за моим левым плечом.

— Так что, повреждения сильные?

— Не то чтобы. Поврежден тазобедренный шарнир и проводка в плече. О, я смотрю, у тебя еще до испытания была травма руки?

Я вспомнила падение из пикапа Кейли.

— Ага, мама попыталась ее починить с помощью подручных средств.

— О, не пойми меня неправильно, она вполне прилично справилась. Просто тут у нас оборудование получше. Есть, можно сказать, универсальная ремонтная машина.