— Планы изменились, — ответил Холланд.

— Эм… сэр? — озадаченно произнес Лукас. Он еще не был встревожен, но между бровей уже залегла складка. Зато мое беспокойство продолжало расти с каждой секундой, пока его подводили к цепи и прикрепляли ее к наручникам.

Пока я смотрела на Лукаса, я чувствовала, что стальные глаза Холланда наблюдают за мной.

— При добыче информации в боевой обстановке иногда приходится прибегать к крайним мерам. Нам нужно убедиться, что твои эмоции тебе не помешают.

Он снова повернулся к Лукасу, и от того, что внимание Холланда переключилось с меня на кого-то другого, я почувствовала облегчение, и давление в груди немного, но ослабло. Но уже через миг оно вернулось с удвоенной силой.

— Лукас, я изменил те файлы, которые ты выдал Миле, удалив из них имя крота. Чтобы пройти испытание, Мила должна силой извлечь эту информацию.

Извлечь. Извлечь.

Наступившую гнетущую тишину нарушал только шорох подошв неловко переминавшихся с ноги на ногу солдат. Меня замутило от ядовитой смеси неверия и ужаса. Хотелось потрясти головой — нет, встряхнуть Холланда — закричать, что я ни за что не стану в этом участвовать, но я снова ощутила на себе его взгляд, внимательный, ищущий. Он был готов атаковать при малейшем намеке на эмоциональную реакцию.

Это не могло быть правдой, сказала я себе. Он не мог на самом деле ожидать, что я стану пытать Лукаса. Это было бы безумием, даже для Холланда.

Но то, как и без того бледное лицо Лукаса начало терять цвет, говорило об обратном.

— Я, конечно, понимаю, что это может показаться жестоким, но я стараюсь быть реалистом, — сказал Холланд, жестикулируя морщинистыми руками для пущей выразительности. — Когда ты будешь на задании, ты можешь встретить довольно неплохих людей. Черт возьми, некоторые из них могут тебе даже понравиться. Но все это не имеет значения.

Его глаза вспыхнули. Он шагнул ко мне, как будто одна его физическая близость могла как-то убедить меня принять его аргументы, заставить меня согласиться с тем, что пытать людей, пытать Лукаса — это просто неотъемлемая часть жизни.

— Единственное, что имеет значение, это конечная цель — добыть информацию. Информация способна спасти жизни, и это решающий фактор.

Холланд придвинулся еще ближе и понизил голос настолько, что его могла услышать только я.

— Ты же все понимаешь, правда, Номер Два? — сказал он, и его шелковистый шепот проскользнул мне под кожу, превращая меня в глыбу льда. Я чуть не задохнулась, когда заледеневшие ноздри ощутили специфический мятно-спиртовой запах, а потрясенный заледеневший мозг прошила одна-единственная мысль.

Холланд был серьезен. Все было по-настоящему.

Он выпрямился, разгладил руками и без того не сбившуюся рубашку и заговорил громче.

— Чтобы пройти это испытание, тебе нужно выяснить имя крота. Лукас, — рявкнул он, не сводя глаз с меня, — твоя задача — сохранять эту информацию в тайне столько, сколько возможно. Тебе все ясно?

Я умоляюще посмотрела на Лукаса из-за неподвижного плеча Холланда. Скажи «нет». Скажи «нет», и покончим с этим кошмаром прямо сейчас.

— Но сэр…

Холланд поднял руку, останавливая его:

— У нас уговор, помнишь? Ты выполняешь приказы, а я помогаю этому недоноску, твоему братцу. Попробуем еще раз. Тебе все ясно?

Холланд помогает его брату? В чем? Насколько все должно быть плохо, чтобы Лукас на такое согласился? Потому что в одном сомневаться не приходилось: такой человек, как Холланд, не потерпит отказа от подчиненного, тем более при людях.

Хотя я заранее знала ответ, от произнесенного Лукасом «ясно» сердце больно сжалось.

И тут я заметила, что Лукас сжал губы, что его левая нога слегка дрожит, и поняла, что согласился он не по своей воле. Ничего подобного. Так что оставалось единственное разумное объяснение: у Холланда было что-то на Лукаса, что-то серьезное.

И Холланд воспользовался этим, чтобы сделать парня пешкой в своей очередной безумной игре.

— Ты смотри, мы этого парнишку любим, так что постарайся его не убить и не слишком покалечить — просто заставь его заговорить. Кстати, как насчет небольшого дополнительного стимула? — Он посмотрел на свои громадные часы. — Если успеешь добыть сведения о подозреваемом за десять минут, я позволю тебе увидеться с Николь.

До этого момента меня подмывало открыть рот и сообщить Холланду, куда ему пойти со своими идеями. Подмывало отказаться, провалить испытание и понадеяться на то, что следующее я пройду на ура. Но после этих слов я резко подняла голову.

На его тонких губах заиграла торжествующая улыбка, но мне было все равно. Мама. Он позволит мне встретиться с мамой. Не успела я опомниться, как уже сделала шаг, другой, третий в сторону Лукаса, внутри все буквально зудело от нетерпения увидеть маму.

— Вот видишь. Я знал, что ты на это способна. Не хватало только правильной мотивации.

Голос Холланда прямо-таки сочился удовольствием, это должно было меня остановить. Я должна была ощутить стыд за свою мгновенно возникшую готовность подчиниться.

Но я не могла думать ни о чем, кроме мамы. Где ее заперли, как она? И даже — жива ли она вообще?

Я прошла оставшееся до Лукаса расстояние, замечая, что каждый следующий шаг дается труднее предыдущего. Борясь с отчаянием, я напомнила себе, что он тут работает. Что каким бы добрым он ни притворялся, он был участником этой тайной садистской операции. Он был участником группировки, которая не пускала меня к маме. Группировки, которая могла уничтожить меня, не моргнув и глазом.

Когда я наконец оказалась перед Лукасом и заглянула ему в глаза, у меня перехватило дыхание.

Не знаю, чего я ждала, но точно не едва заметного кивка. Как будто он давал мне разрешение приступать.

Моя решимость тут же дрогнула. Безудержное желание увидеть маму вступило в борьбу с резким нежеланием причинять боль беззащитному человеку, с отвращением от этой мысли. Казалось, противоборствующие чувства вот-вот разорвут меня на части. Я отвела взгляд, в глазах запекло.

Я не могла это сделать.

Мне необходимо было попытаться.

— Скажите мне, кто крот, — произнесла я, даже не глядя на Лукаса.

— Ничтожество, — неожиданно сказал он.

Лукас выплюнул это слово, как будто оно было противным на вкус. Вся та мягкость, которую я замечала в его лице раньше, пропала, глаза зло сощурились.

— Что? Если ты не можешь даже ударить парня, который сам составлял эти испытания, в боевых условиях ты будешь безнадежна. Тебя и правда стоит ликвидировать.

Я ахнула, а потом поняла, в чем дело. Лукас пытался подначить меня, чтобы я захотела его ударить.

Ликвидировать.

И у него в какой-то степени получилось.

— Лукас, не выходи из образа, — предостерег Холланд, временно перестав растягивать слова.

— Извините. — Но раскаяния в его голосе не было.

— Кто крот, отвечай! — прокричала я, сократив расстояние между нашими лицами всего до пары сантиметров.

Над головой безжалостно палили люминесцентные лампы, высвечивая нас, словно персонажей какой-то мрачной пьесы.

Лукас покачал головой и громко протяжно вздохнул.

— Что бы ты со мной ни сделала, крот выследит тебя. Он разберет тебя на запчасти, и кто знает, что он сделает с твоей мамашей. Убьет, наверно. Правда, она красивая, так что, думаю, сначала он…

Не успел он договорить, как мой кулак влетел ему прямо в левую скулу.

Понимание обрушилось на меня, когда мои костяшки уже коснулись его кожи. Я отдернула руку. Слишком поздно. Кулак с тошнотворным звуком врезался в скулу, и голова Лукаса мотнулась в сторону. Без помощи рук он не смог сохранить равновесие, и за головой последовало все тело. Он рухнул на землю, и комнату огласил его сдавленный вскрик.

Ужас начал расходиться по моему телу, словно нефтяное пятно — тяжелый, густой и грязный. Оба солдата, стоявшие недалеко от Лукаса, замялись, как будто хотели помочь ему подняться, но не были уверены, что им это разрешено. Один из них даже тихо выругался. Эта ситуация никому не нравилась. Никому, кроме Холланда.