«Подавляющее превосходство британского флота… — единственное средство, чтобы удержать немцев от захвата Парижа», — писал он своему другу спустя несколько месяцев.
«Наши вояки глупо смешны в своих абсурдных идеях войны, но, к счастью, они бессильны. Мы должны захватить именно Антверпен, а не заниматься глупостями на границе в Вогезах».
Определенная логика в идее захвата Антверпена продолжала влиять на английское стратегическое мышление вплоть до последней минуты в 1914 году и даже позднее.
Это заседание в августе 1911 года, как и совещание французского Военного совета, отказавшегося от услуг генерала Мишеля, оказало решающее воздействие на направление английской военной стратегии и имело далеко идущие последствия. Специальным решением в руководстве флота была произведена перетряска, и первым лордом Адмиралтейства стал, к счастью, энергичный министр внутренних дел, оказавшийся незаменимым человеком на этом посту в 1914 году.
Отзвуки секретного совещания Комитета имперской обороны вызвали гнев тех членов кабинета, которые на него не были приглашены и принадлежали к строго пацифистскому крылу партии. Генри Вильсон узнал, что его считали главным злодеем, замыслившим это совещание, и что даже раздавались голоса, требовавшие его головы. С этого момента в кабинете начался раскол, достигший апогея в решающие дни кризиса. Правительство придерживалось позиции, сводившейся к тому, что «беседы» военных были, по словам Холдейна, «всего лишь неофициальным и естественным результатом нашей дружбы с французами». Возможно, они были естественным результатом, но переговоры не могли быть неофициальными. Лорд Эшер подал премьер-министру весьма реалистичную мысль о том, что совместные планы, разработанные генеральными штабами, «определенно связали нас обязательствами сражаться, хочет этого кабинет или нет». Нигде не записано, какой ответ на этот злободневный вопрос дал Асквит, что же касается его сокровенных мыслей, то их редко удавалось узнать даже при самых благоприятных обстоятельствах.
В следующем, 1912 году с Францией было достигнуто морское соглашение. Оно явилось результатом одной важной миссии — не в Париж, а в Берлин. Пытаясь отговорить немцев от принятия нового закона о военно-морском флоте, предусматривавшего его расширение, Холдейн отправился на переговоры с кайзером, Бетман-Хольвегом, адмиралом Тирпицем и другими германскими лидерами. Это была последняя попытка добиться англо-германского взаимопонимания, но она провалилась. В качестве компенсации за сохранение своего флота на более низком уровне, чем английский, немцы требовали от Англии обещания придерживаться нейтралитета в случае войны между Германией и Францией. На это английская сторона ответила отказом.
Холдейн вернулся с убеждением, что рано или поздно придется дать отпор стремлению Германии к гегемонии в Европе:
«Познакомившись с германским Генеральным штабом, я понял, что, как только немецкая военная партия прочно сядет в седло, война будет вестись не просто за захват Франции или России, а за достижение мирового господства».
Этот сделанный Холдейном вывод сильно повлиял на мышление либералов и их планы. Его первым результатом было заключение морского пакта с Францией, в соответствии с которым англичане обязались защищать пролив Ла-Манш и побережье Франции от нападения врага, дав французскому флоту возможность сосредоточиться в Средиземноморье.
Хотя условия соглашения не были известны кабинету в целом, его члены испытывали беспокойство, опасаясь, что дела зашли слишком далеко. Не удовлетворившись устной формулировкой «никаких обязательств», антивоенная группа настаивала, чтобы она была зафиксирована в письменном документе. Сэр Эдвард Грей был вынужден направить французскому послу Камбону письмо. Составленное и одобренное кабинетом, оно являло собой образец изворотливости. Переговоры между военными, говорилось в нем, оставляют в будущем обе стороны свободными при решении вопроса, «оказывать или нет взаимную помощь вооруженными силами». Морское соглашение «не было основано на обязательстве сотрудничать в войне». При военной угрозе обе стороны «примут во внимание» планы своих генеральных штабов и «затем решат, какое значение им придать».
Этот любопытный документ удовлетворял всех — французов, потому что теперь весь английский кабинет официально признал существование совместных планов, антивоенную группу, поскольку в нем было указано, что Англия «не связана обязательствами», и самого Грея, который был доволен тем, что ему удалось разработать формулу, спасшую его планы и успокоившую его противников. Добиваться заключения определенного союза, на чем настаивали в некоторых кругах, означало бы, по его словам, «вызвать раскол в кабинете». После Агадира, когда каждый год приносил новый кризис, а тучи на горизонте сгущались, предвещая приближающуюся бурю, совместная работа генеральных штабов стала вестись более интенсивно. Поездки сэра Генри Вильсона за границу участились. Он находил, что новый начальник французского Генерального штаба генерал Жоффр был «отличным, мужественным, спокойным офицером с сильным характером и большой решимостью», а Кастельно — «очень умным и эрудированным». Он разъезжал на велосипеде, продолжая осмотры бельгийской границы, постоянно возвращаясь к излюбленному им месту боев 1870 года в Марс-ла-Тур около Меца, где всякий раз при виде скульптуры «Франция», воздвигнутой в память этих событий, его охватывало чувство боли. После одной такой поездки он записал: «Я положил у ее подножия кусочек карты, бывшей при мне, на которой были отмечены районы концентрации британских сил на территории нашего союзника».
В 1912 году он изучил вновь построенные германские железнодорожные линии, сходившиеся к бельгийской границе в Аахене. В феврале того года разработка совместных англо-французских планов достигла такой стадии, что генерал Жоффр уже смог сообщить Высшему военному совету о своих расчетах на «английские шесть пехотных и одну кавалерийскую дивизию, а также две конные бригады, общей численностью 145 000 человек».
«Ль'Арме «W» — «Армия дубль ве», то есть английские поиска, названные так французами в честь Генри Вильсона, должны были высадиться в Булоне, Гавре и Руане, сконцентрироваться в районе Ирсон — Мобёж и достигнуть полной боеготовности на пятнадцатый день мобилизации. Позднее, в 1912 году, Вильсон присутствовал на маневрах совместно с Жоффром, Кастельно и русским великим князем Николаем, после чего отправился в Россию для переговоров с ее Генеральным штабом. В 1913 году он каждый месяц посещал Париж для совещаний с представителями французского Генерального штаба. Он также наблюдал за маневрами XX корпуса Фоша, охранявшего границу.
Пока Вильсон укреплял и совершенствовал связи с французами, новый начальник британского имперского Генерального штаба сэр Джон Френч попытался в 1912 году возродить идею о независимых военных действиях на территории Бельгии. Осторожное зондирование, проведенное английским военным атташе в Брюсселе, положило конец этим надеждам. Как выяснилось, бельгийцы упрямо придерживались принципа строгого соблюдения своего нейтралитета. Когда английский военный атташе поставил вопрос о возможных совместных мероприятиях и деле обеспечения высадки войск при условии, что Германия первой нарушит нейтралитет Бельгии, ему было сказано, что Англии придется подождать, пока к ней не обратятся с просьбой о помощи. Британскому посланнику, наводившему справки но своим каналам, было сказано, что, если британские войска высадятся до вторжения Германии или без официальной просьбы об этом со стороны Бельгии, ее войска окажут им сопротивление.
Строгое соблюдение бельгийцами принципа нейтралитета подтвердило мысль, которую Англия непрерывно внушала французам: все будет зависеть от того, нарушит ли Германия первая нейтралитет этой страны. Лорд Эшер предупреждал майора Уге в 1911 году: «Никогда, ни под каким предлогом, не допускайте того, чтобы французским военным руководителям пришлось первым пересечь границы Бельгии!» Если они так поступят, Англия уже не сможет выступить на их стороне, если же это сделают немцы, то британские войска начнут военные действия против них. Камбон, французский посол в Лондоне, выразил эту мысль по-другому. Он подчеркнул, что только в случае нападения Германии на Бельгию Франция сможет рассчитывать на поддержку Англии.