В конце 3-го тысячелетия до н. э. на древнем Востоке впервые появляется семитский язык. Это было связано со сложением в Центральной Месопотамии мощного государственного образования — Аккад. Употреблявшийся в этой стране аккадский язык, согласно классификации И. М. Дьяконова, принадлежал к северной периферийной группе семитских языков. Вскоре после прихода к власти Саргона (2370 г.) Аккадское государство подчинило себе государство Шумер, и аккадский язык на долгое время стал основным в письменных документах. С усовершенствованием письменного выражения языка разрабатывается клинопись, которой было суждено на долгое время стать универсальной знаковой системой древнего Востока.

Важным обстоятельством является то, что распространение аккадского языка и постепенное вытеснение им шумерского не сопровождались ни существенным изменением культуры, ни модификацией антропологического типа (господствующими оставались варианты средиземноморской расы, сочетавшиеся с арменоидным или ассироидным вариантом балкано-кавказской расы). Дальнейшим развитием аккадского языка были ассирийский и вавилонский диалекты 2-го тысячелетия до н. э., превратившиеся в 1-м тысячелетии до н. э. в самостоятельные языки.

В 3-м тысячелетии до н. э. на Ближнем Востоке появляется еще один (или более) язык — хуррито-урартский. В хозяйственных документах III династии Ура (2100–2000 лет до н. э.) обнаружены хурритские имена. Они довольно часто встречаются в памятниках начала — середины 2-го тысячелетия до н. э.: в Эламе, Месопотамии (Ашшур, города Вавилонии), в Митанни[2], Сирии и Палестине. Предполагают, что хурритский элемент был особенно сильно выражен на юго-востоке и востоке Малой Азии и в верховьях Евфрата. Близкий к хурритскому урартский язык был распространен на Армянском нагорье. Эта территория на протяжении второй половины 2-го тысячелетия до н. э. входила в состав сперва Митаннийского, затем Хурритского государства. Позднее, в начале 1-го тысячелетия до н. э., здесь возникли новые государственные образования — Муцацир и Урарту.

Эволюция клинописных знаков

Проблема родственных связей хурритско-урартского языка не может считаться разрешенной. Наиболее часто упоминается связь этого языка с нахско-дагестанским.

В начале XX в. были произведены раскопки городища Богазгёй в Малой Азии, которые выявили, что 1,8–1,2 тыс. лет до н. э. на этом месте располагалась столица мощного Хеттского государства. В ходе раскопок был обнаружен богатейший архив табличек с клинописными текстами. Они были расшифрованы крупным чешским лингвистом Б. Грозным. В 1915 г. ученый сделал сенсационное открытие: хеттские тексты написаны на языке, принадлежавшем к индоевропейской языковой семье.

Дальнейшее изучение клинописных архивов Богазгёя позволило установить, что в Малой Азии во 2-м тысячелетии до н. э., помимо хеттского, существовали еще по крайней мере два родственных ему языка — лувийский и палайский. Первый был распространен на Малоазиатском побережье Средиземного моря и в Киликии; второй — на Черноморском побережье. Таковы самые ранние письменные свидетельства присутствия в Передней Азии народов, говоривших на индоевропейских языках.

Дальнейшие исследования позволили выявить более древний язык, который, по-видимому, употреблялся до того, как хеттский язык занял господствующее положение в Малой Азии. Этот древний язык получил название протохеттского или хаттского. Сравнительная немногочисленность протохеттских текстов не позволяет лингвистам дать полную характеристику этого языка и определить его родство с другими. И. М. Дьяконов считает наиболее вероятным родство протохеттского языка с абхазско-адыгейскими языками, распространенными на Северо-Западном Кавказе.

В пределах Восточного Средиземноморья имеется еще один район, содержащий свидетельства относительно раннего развития письменности. Это памятники эгейской цивилизации эпохи бронзы. Так называемая иероглифическая письменность появляется на ранних этапах развития трех дворцовых комплексов острова Крит, около 2000 г. до н. э. Это знаки на печатях, реже — глиняные таблички. В 1700 г. до н. э. дворцовые комплексы погибли, вскоре на их месте возникли новые; одновременно были построены дворцовые сооружения в ранее не заселенных местах. Данный этап развития эгейской цивилизации сопровождался зарождением новой системы письменности — линейного письма А. Выполненные знаки на печатях и надписи на глиняных табличках пока еще не расшифрованы, не определено, к какой семье относится язык, на котором сделаны надписи. Что касается их содержания, то здесь сомнений не возникает: это были административно-хозяйственные документы. Таблички с письмом А были найдены и на других островах Эгейского архипелага — Тера и Милос. Следовательно, можно предположить, что власть критских правителей распространялась достаточно широко.

Между 1450 г. до н. э., когда погибла большая часть дворцов Крита, и 1370 г. до н. э., когда погиб Кносс, дошедшие до нас административные документы составлялись знаками, получившими название «линейное письмо Б». Используя методы дешифровки кодов, применявшихся во время второй мировой войны, английский исследователь М. Вентрис смог прочитать эти письмена. Он установил, что они написаны на индоевропейском языке, близком к древнегреческому. Сразу же было высказано предположение, что управляли поздним Кноссом минойцы, покорившие незадолго до того материковую Грецию и острова Эгейского моря. Однако такая точка зрения вызывает возражения.

На всех стадиях развития эгейской цивилизации прослеживается культурная преемственность; маловероятно, чтобы на ее протяжении происходили крупномасштабные вторжения иноязычного населения. Кроме того, в начертании основ письма А и Б много общего. Вполне вероятно, что все три системы письменности, представленные на Крите (от иероглифического до Б), — это стадии развития письменности единого языка.

Такова составленная на основании анализа письменных источников лингвистическая карта древнего Востока в 3—2-м тысячелетии до н. э. Какие же выводы отсюда следуют? Во-первых, значительная лингвистическая пестрота. Наряду с языками, принадлежавшими к крупным дошедшим до нашего времени семьям (семито-хамитской, индоевропейской), существовали языки, по-видимому связанные с несохранившимися группами. Высказываются предположения, что многие языки (в частности, хаттский, хуррито-урартский) относятся к кавказской языковой семье.

Второй вывод состоит в известном противоречии лингвистических данных со свидетельствами археологии и антропологии. Устанавливаемые лингвистически смены языков (шумерского аккадским, протохеттского хеттским), по-видимому, не сопровождались сменами населения и его духовной и материальной культуры. С чем это связано? Для этого необходимо напомнить содержание ранних письменных документов. Они выполняли следующие функции: 1) торгово-экономические (регистрация коммерческих операций, сделок и т. д.); 2) религиозные (записи легенд и мифов); 3) политико-административные (сообщения о походах, завоеваниях, крупных постройках). В любом случае письменные документы обслуживали элитарные слои раннеклассового общества: административный аппарат, военных, купечество, жречество. Учитывая пестроту этнического состава и сложность политической ситуации, кажется вполне вероятным, что этнический состав элитарных слоев (обслуживаемых письменностью) не соответствовал этническому составу основной массы населения.

Из вопросов, связанных с происхождением основных языков Евразии, ключевой проблемой остается возникновение индоевропейской языковой семьи. Начиная с работ основоположников современной компаративистики немецких лингвистов А. Шлейхера (1821–1868) и О. Шрадера (1855–1919) ученые пытаются найти прародину индоевропейцев, ту гипотетическую область, где первоначально существовал язык, который впоследствии распространился на огромные территории.