Стасик уже завёл машину, но Олесь всё-таки успел выскочить из подъезда, призывно замахал руками, Стас послушно заглушил мотор.

-Ты чего?

-Вот,- Олесь втиснул в окошко перетянутую подарочной бумагой коробку.- Ты же не думаешь, что за кутерьмой с мелкой я забыл про твой собственный день рождения? С прошедшим.

Стас покрутил коробку в руках, фыркнул на обёртку, но рвать не стал – положил подарок на соседнее сидение.

-И что там?

-Твой любимый кофе.

-Мгм?

-Две банки.

Стас удивлённо вздёрнул брови.

-Никита долго пыхтел, но потом пошёл и тоже купил тебе подарок – чтобы не заморачиваться, тот же самый.

-Или же он окончательно на тебе свихнулся и теперь дублирует во всём, даже в подобных мелочах.

-Он не…

-Да ладно, не напрягайся,- отмахнулся Стасик.- Передашь своему Тарзану спасибо, и пускай не надеется, что я его подарочком подавлюсь.

Кончики Олесиных ушей стали пунцовыми. Дурная привычка Никиты шататься голышом по квартире не всегда вызывала восторги у тёток-извращенок – когда-то очень не вовремя нелёгкая принесла Стасика, и уж он не стал восторгаться молодым подтянутым телом начинающего извращенца. Хм… тогда они с Никитой много душевного друг другу сказали.

-Да что ты нашёл в этом самовлюблённом павиане?!- орал тогда Стасик. А Олесь так и не нашёлся, что ответить. Никита смолчал. Олесь знал – он на него обиделся, просто проглотил обиду и сделал вид, что ничего не было, но Олесю до сих пор было стыдно – и за глупого бесстыжего Никиту, и за свою пустую голову.

Потом они переехали в свою нынешнюю квартиру, а Стас вообще уехал – на год в Америку, набираться врачебной практики у заграничных коллег.

-Слушай, Стась… а когда уже ты женишься?- неожиданно спросил Олесь. Стасик удивлённо хмыкнул.

-Ммм… а что,- осторожно начал он,- у тебя есть кто-то для меня на примете?

-Да нет,- сам себе удивился Олесь,- просто… просто ты носишься по миру, как гончая. Дядя Паша тебя не намного старше, а уже внучка есть.

Стасик протянул в окно руку, провёл пальцами по светлым Олесиным локонам, шутливо встрепав чёлку.

-Ну а у меня ты есть, договорились?

-Только я никогда тебе внуков не подарю,- неожиданно сболтнул Олесь.

Шшух! Сзади натужно скрипнула дверь подъезда, в проёме нарисовался Никита. За ним следом вышла та самая Ленина подружка, чьё имя никак не желало закрепиться в Олесиной памяти. Она что-то прошептала Никите на ухо, заметила Олеся и соизволила застесняться и отлипнуть наконец от чужой собственности.

-Ну, пока, Лесь,- махнула эта ведьма наманекюреной лапой и поплыла по своим ведьминским делам.

Никита задумчиво смотрел ей вслед, потом перевёл взгляд на Олеся, улыбнулся и пошёл к нему. В любом случае, здесь и сейчас Никита выбирал его…

Той ночью они так и не дали друг другу уснуть. Олесь сам ластился, обнимал своего сумасшедшего Никиту, прижимался к пахнущей ванилью коже, будто стараясь пропитаться этим запахом насквозь, и целовал, целовал, целовал. А Никита до одури шептал его имя, зарываясь носом во влажные волосы, мурлыкал бессвязные фразы, чертил холодными пальцами спину и грудь. Обессиленные, они пытались отстраниться друг от друга… и прижимались ещё сильнее.

Уже утром Никита подтянул к себе Олеся, обняв его со спины, привычно переплёл свои пальцы с его, уткнулся носом в плечо.

-Если ты… если тебе так хочется ребёнка…

Олесь напрягся, а Никита ещё секунду подбирал слова, а потом выдохнул одной фразой, чтобы не успеть передумать:

-…я не буду против.

-Ты о чём?

Олесь повернул голову. Никита натянуто улыбнулся, провёл свободной рукой по его профилю, коснулся пальцем хмурой складки между бровями.

-Я говорю, что отпущу тебя… На время! Никому я тебя отдавать не намерен!

-Я всё равно тебя не понимаю. С чего ты решил, что я хочу с кем-то, кроме тебя…

-Ты ведь с детей глаз не сводишь,- с какими-то незнакомыми надтреснутыми нотками выдавил Никита.

Олесь беспокойно завозился – может, он и не сводил с детей глаз, но только потому, что они окружали Никиту, его Никиту. Да ещё и эти женщины! Если бы все они были лохматыми неряхами, ему жилось бы гораздо легче. Марина, молодая мама в разводе с вечно болеющим ребёнком на руках. Почему у неё всегда цветущий счастливый вид? Почему волосы всегда аккуратно уложены, одежда чистая, ухоженные руки? Или эта, практикантка сегодняшняя? Молодая, красивая, глазища голубые, как весеннее небо сейчас – под стать Никитиным океанам. Наивная, неискушённая – мужчины таких любят, мужчины на таких ведутся. А уж про эту… Карину или Камиллу, или как-её-там, подружку Лены, вообще нужно молчать и не вспоминать – идеал женственности и вообще женщины, с ней даже по уши влюблённый в жену дядя Паша заигрывает. Красивая, подлая, маски меняет, как дорогую одежду…

-А разве это не ты…

-Что – я?

-Ну…- Олесь помялся, но выдавил,- женщины.

-И что – женщины?- угрюмо насупился Никита. Затрещали сжимаемые под руками рёбра.- Ни одной из этих стерв я тебя отдавать не намерен, чтоб ты знал.

-Меня? Да они же стаями вокруг тебя носятся!.. Пусти меня, дубина, задаааааааавишь…

Никита прижался губами к Олесиной шее, что-то одобрительно промычал. Прохладные пальцы мягко скользнули по позвоночнику вниз, к ягодицам.

-Ну уж нет! Я едва живой! Я сегодня не спал! Мне на работу надоооо…

-Ага, ага,- соглашался Никита, прижимая к себе дёргающегося Олеся, а пальцы продолжали скользить вниз. Прошлись по бёдрам, щекотнув тонкую чувствительную кожу паха, коснулись уже там.

-Ммм… кто это мне тут пел, что едва живой? Вот я едва живой, чувствуешь?

Схватил Олесину руку и силой прижал к себе. Олесь вспыхнул, чувствуя под ладонью горячую плоть.

-Брехло паршивое! Да ты вообще человек?! Эй, ты чего?.. Никит… ну мне же правда на работу… и тебе на работу… и вообще… ммм… ну только если разок… эй, не надо так!... и не там!!! И только рукой!... РУКОЙ!!! И не скалься так гнусно!..

Олесь уже давно нашёл ответ на тот вопрос Стаса. Никита просто был Никитой. И Никита ошибался – Олесь не хотел детей. Вернее, у него уже был ребёнок – бессовестный, самовлюблённый, упрямый и любящий. Маленький эгоистичный ребёнок, запертый в теле взрослого мужчины. Вряд ли бы в мире нашёлся другой какой человек, способный оттопить* его замкнутое сердце.

За окном таял последний снег. Оттепель пришла…

P.S. Олесь скинул Никитину руку, осторожно убрал с себя его ногу, выбрался из постели и тихонько чертыхаясь пошёл звонить начальнику, каясь за пропущенный рабочий день. Никита молча улыбался в подушку. Каждое утро одно и то же: Олесь тихонько сползает с кровати, искренне веря, что Никита спит, уходит на кухню, ставит кофе. Всегда на двоих, но принципиально не делая вторую порцию. Действительно, а зачем? Сейчас он вернётся обратно – обязательно со стаканом воды и придумает, за что он выльет его сегодня на Никиту. Хм, сегодня, пожалуй, за то, что так и не попал на работу, а проснулся вообще ближе к вечеру. Потом Никита обязательно поползёт на кухню и обязательно голый. А иначе как отобрать у Олеся единственную приготовленную порцию кофе?

Никита обнял заботливо подсунутую под руки подушку, ещё хранящую запах Олеся. Он готов был стерпеть куда больше, чем холодный душ в постель. Олесь никогда этого не понимал и вряд ли даже замечал, но вокруг него всегда вилась куча женщин, так и мечтающих отнять его у Никиты. Марина, упрямо давящая на больные точки и подсовывающая свою маленькую дочурку, Кристина, с таким же упрямством подкладывающая в карман Олесиной ветровки свой телефончик… даже та молодая гаишница сегодня едва его взглядом не сожрала. И Никита без всякого зазрения совести будет улыбаться и флиртовать с ними, отвлекая от своего Олеся. Никому он его не отдаст! Он будет подлым, циничным, бессовестным. Уж пускай лучше Олесь приревнует лишний раз. Не только у этой зеленоглазой бестии есть внутри маленькое самовлюблённое чудовище – Никита тоже хочет чувствовать себя любимым и нужным.