— А что ты хочешь сказать мне? — спросил его юноша.

— Что ты самый умный юноша, какой только ступал по земле ирландской, — ответил король, продолжая любоваться своей гусыней.

— А еще что?

— Что я тебе буду век благодарен.

— А ты сдержишь слово и отдашь мне все земли, какие облетела сейчас гусыня?

— Сдержу и отдам, — сказал король, — и буду всегда рад приветствовать тебя на своей земле, даже если у меня останется всего один акр.

— Я вижу, ты честный и добрый старик, — говорит тогда юноша. — Счастье твое, что ты сдержал слово, не то гусыне твоей больше б никогда не летать!

— Ах, да кто же ты такой? — спрашивает король юношу, уже во второй раз за это утро.

И слышит ответ:

— Я святой Кевин.

— О Господи! — восклицает король и падает на колени, конечно с великим трудом, так как старые кости его уже не слушались. — Стало быть, выходит, я все утро разговаривал тут и вел беседу с самим святым?

— Ну да, — говорит святой Кевин.

— А я-то подумал, что говорю с простым, скромным парнем!

— Я переоделся, — говорит святой, — вот ты меня и не узнал. А пришел я, король О’Тул, чтобы испытать тебя. И я убедился в это утро, что ты честный и добрый король, потому что ты сдержал слово, данное простому лудильщику, за которого ты меня принял. И за это я тебя награжу: пусть твоя гусыня останется молодой!

Вот какая история приключилась со старым королем О’Тулом, хотите верьте, хотите нет.

В один солнечный денек — то был не простой денек, а праздник, самый любимый в Ирландии весенний праздник — благовещенье, — вдоль живой изгороди по солнечной тропинке прохаживался молодой паренек. Звали его Том Фитцпатрик. Гуляя по полю, он вдруг услышал негромкое тук-тук, тук-тук, где-то у самой земли за изгородью.

«Неужели каменка щелкает? — подумал Том. — Для нее будто бы рановато!»

И Тому захотелось взглянуть на раннюю пташку, чтобы своими глазами убедиться, правильно он угадал или нет. Вот он подкрался на цыпочках к изгороди, раздвинул кусты и… И увидел, но только не пташку, а огромнейший, прямо с ведро, бурый глиняный кувшин.

Однако самое удивительное было другое: рядом с кувшином сидел маленький-премаленький, совсем крошечный старичок. На нем был замусоленный, затасканный кожаный фартук, а на голове красовалась маленькая треуголка.

У Тома на глазах старичок вытащил из-под себя деревянную скамеечку, встал на нее и маленьким кувшинчиком зачерпнул в большом кувшине, потом поставил полный кувшинчик рядом со скамеечкой, а сам сел на землю возле большого кувшина и начал прибивать каблук к башмаку из грубой коричневой кожи — тук-тук, тук-тук.

Это и было то самое «тук-тук», что услышал Том.

«Силы небесные! — воскликнул про себя Том. — Лепрекон! Ей-ей, лепрекон! Слыхать-то я про них слыхал, но вот не думал, что они на самом деле встречаются!»

Вы уж, наверное, догадались, что Том имел в виду веселого эльфа-сапожника, которого в Ирландии называют лепрекон. Но самое интересное, что лепреконы умеют шить башмак только на одну ногу — или на правую, или на левую, — так, во всяком случае, о них говорят.

«Мне удача! — подумал Том. — Только теперь нельзя с него глаз спускать, а не то он исчезнет, словно его и не бывало».

И Том подкрался к лепрекону поближе тихо-тихо, словно кошка к мышке, а сам глаз с него не спускал.

— Бог в помощь, соседушка, — сказал он, а сам уж руку протянул к маленькому сапожнику.

— Спасибо на добром слове, — ответил лепрекон, поглядев на Тома.

— Вот только дивлюсь я, чего это вы в праздник работаете! — говорит Том.

— Это уж мое дело, — отвечает старикашка.

— А не будете вы так любезны сказать, что у вас в этом большущем кувшине?

— Отчего ж не сказать, — говорит старичок с ноготок. — В нем прекраснейшее пиво.

— Пиво? — удивился Том. — Гром и молния! Где это вы его раздобыли?

— Где я раздобыл его? Сам сделал! А из чего, угадай!

— Ну, ясно из чего, — говорит Том. — Из хмеля да из солода, из чего же еще.

— А вот и промахнулся! — говорит старичок с ноготок. — Из вереска!

— Из вереска? — удивился Том еще больше, да так и прыснул со смеху. — Ты, видно, за дурака меня принимаешь, так я и поверил, что из вереска!

— Не хочешь — не верь, — говорит старичок. — Но я тебе правду сказал. Ты разве не слыхал историю про датчан?

— Ну слыхал, а что, собственно, про них слыхать-то? — спросил Том.

— Когда датчане в старину жили на нашем острове, они научили нас варить пиво из вереска, и с тех пор моя семья хранит этот секрет.

— Ну и умный вы народец! — воскликнул Том. — А попробовать твое пиво можно? — спросил он.

Но маленький старикан глянул на него сердито и, нахмурившись, ответил:

— Лучше вам, молодой человек, беречь отцовское добро, чем приставать к честным людям с глупыми вопросами! Оглянись-ка! Не видишь разве, в твой овес забрались коровы и весь его потоптали. — И с этими словами старичок указал пальцем на что-то у Тома за спиной.

Том от неожиданности чуть было не обернулся. Да хорошо, вовремя спохватился, протянул руку — и хвать малышку лепрекона.

Да вот беда: впопыхах он опрокинул кувшин с вересковым пивом, а стало быть, ему уж не отведать его никогда в жизни! Том ужасно рассердился на старичка лепрекона и пригрозил, что отомстит ему за такие шутки, если лепрекон не покажет, где прячет свои сокровища.

Том был уверен, что у каждого лепрекона, так же как у всех эльфов — в Ирландии их называют еще дини-ши[3], — зарыт где-нибудь в укромном месте кувшин с золотом.

— Ну, так где же твое золото? — очень грозно спросил Том.

Малютка сапожник притворился испуганным и сказал:

— Через два поля отсюда. Идем, я провожу тебя туда, раз уж так все получилось.

И Том зашагал через поле, не выпуская лепрекона из рук и не спуская с него глаз ни на секунду, хотя ему приходилось и через изгороди перелезать, и прыгать через канавы, и огибать болота.

Уф, наконец-то он добрался до широкого ромашкового поля, и лепрекон, указав на высокую ромашку, сказал со вздохом:

— Рой здесь и найдешь большой кувшин. В нем полным-полно золотых гиней.

Но вот досада, в спешке Том позабыл захватить с собой лопату. Что же теперь делать?

Подумав, он решил, что не остается ничего другого, как бежать домой за лопатой. А чтобы не ошибиться, где потом копать, он достал из кармана красную ленточку и обмотал стебель той ромашки, на которую указал лепрекон. Но тут у него родились кое-какие сомнения, и он сказал лепрекону:

— Поклянись, что не снимешь мою ленточку с этой ромашки!

Лепрекон поклялся верой и правдой, что пальцем не тронет ее, и спросил очень вежливо:

— Надеюсь, я больше не нужен вам?

— Нет. Дело сделано, теперь можешь идти. Скатертью дорожка, желаю удачи.

— Будь здоров, Том Фитцпатрик, — сказал лепрекон. — Пусть на пользу пойдет тебе мое золото, когда ты его откопаешь.

Том опустил маленького сапожника на землю, и тот отправился восвояси.

А Том, как вы сами можете себе представить, кинулся со всех ног домой, нашел лопату и вернулся тут же на ромашковое поле.

Но что это? Что увидел он, вернувшись на поле?

Лепрекон свое слово сдержал: красной ленточки Тома он не трогал, что верно, то верно. Но зато обвязал точно такой же красной ленточкой стебель каждой ромашки на поле!

Бедняга Том! Что же ему теперь оставалось — перекопать все поле? Но это было невозможно. В поле было не меньше добрых сорока ирландских акров!

Пришлось Тому возвращаться домой с пустыми руками и с лопатой на плече.

Жил некогда на свете весьма достойный король, и была у него дочь-раскрасавица, другой такой и не сыщешь. Но зато уж гордячка похуже Люцифера: ни одного короля или принца не соглашалась себе в мужья выбрать. Отец просто устал от нее и решил в последний раз пригласить во дворец всех знакомых и незнакомых королей, принцев, герцогов и графов. Они явились все как один и на другой же день после завтрака выстроились на лужайке, чтобы принцесса прошлась перед их строем и сделала наконец свой выбор.