От имени Советского правительства и нашей большевистской партии, – говорит Анатолий.

…приветствую вас и поздравляю с годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции, – говорит Анатолий.

Товарищи! – говорит он.

В тяжелых условиях приходится праздновать сегодня, – говорит он.

Вероломное нападение немецких разбойников, – говорит он.

…и навязанная нам война создали угрозу для нашей страны, – говорит он.

Мы потеряли временно ряд областей, враг очутился у ворот, – говорит он.

Лунини дико косит глазом, нож все ближе, старуха, выпрыгивая, как спринтер, гигантским и нелепым кенгуру приближается к углу, в котором на телевизоре стоит проигрыватель, ставит – продолжая прыгать, – пластинку и теперь слова Анатолия дублирует, сквозь шорох и потрескивание, речь самого Генералиссимуса.

Враг рассчитывал на то, что после первого же удара, – говорят Анатолий и Сталин.

…наша армия будет рассеяна, наша страна будет поставлена на колени, – говорят он.

Но враг жестоко просчитался, – говорит Ситалин с Анатолием.

Несмотря на временные неуспехи, – говорят он.

…наша армия и наш флот геройски отбивают атаки врага, – говорят они.

Наша страна – вся наша страна – организовалась в единый лагерь, – говорят они.

Помните 1918 год, когда мы праздновали первую годовщину Октябрьской революции? – говорят они.

Помним, помним! – бормочет старуха.

Но мы не унывали, не падали духом, – говорит Сталин.

Но мы не унывали, не падали духом, – вторит ему Анатолий.

Постепенно слова перестают быть различимы и мы слышим лишь неясный шум, видим измученное лицо Лунини, который с напряжением смотрит вверх, на острие ножа, занесенного Анатолием. Мы видим, как меняется Анатолий. На его губах появляется пена… Он трясется… Потом резко наклоняется – Лунини зажмуривается, но нож втыкается в ковер у его головы, – и сидит, согбенный, несколько мгновений.

Затем не спеша, с достоинством, выпрямляется.

Он изменился. Внешне, конечно, это все тот же самый человек, но в его осанке, манере себя держать… появляется что-то Нездешнее. Постепенно у нас складывается впечатление, что в теле Анатолия находится сам Сталин. Или Анатолий, войдя в транс, думает о себе, что он Сталин и очень удачно копирует Вождя…

Добрый вечер товарищ, – говорит Анатолий изменившимся голосом.

Вождь, вождь, – ползет к нему на коленях старуха.

Ты давно.. давно не был, давно не снисходи… – говорит она, судорожно целуя руку Анатолия-Генералиссимуса.

Наставь, укажи… что дела… – говорит она.

Сирия, Иран… обстановка очень сложная… – говорит она.

Энергетическую защиту держать все труднее, – говорит она.

Духовное сталинское ПРО… центр защиты советской Атлантиды… – говорит она.

Трудно… не отчаяться… все очень напряже… – говорит она.

Общий план комнаты. Сталин-Анатолий кладет руку на голову старухи. Говорит, чуть подумав.

Слушай Проханова, – говорит он.

Читай Прилепина, – говорит он.

Смотри новости, утренний и вечерний выпуски, – говорит он.

В обед выпуск на ОРТ не смотри, там говно, – говорит он.

Хорошо, хорошо, вождь, да, – говорит старуха.

С этим, с этим что… – говорит она, стоя на коленях перед Анатолием-Сталиным.

С американцем… – говорит она.

Американца зарезать, часы его и костюм отдать товарищу Анатолию, – говорит Анатолий.

Тело сжечь, челюсть и пальцы предварительно вырезать, – говорит Анатолий.

Чтоб опознать не могли, – говорит он.

Сделаем, сделаем, Вождь, – бормочет Старуха.

И.. вот еще что… – говорит после своей коронной паузы Сталин-Анатолий.

Да, да, конечно, мы слушаем Вождь, – говорит Старуха.

Пусть Анатолий трахнет его в жопу! – говорит Анатолий голосом Сталина.

После того, как вырежем челюсть и отрубим пальцы? – говорит ошеломленно старуха.

Нет, – говорит задумчиво Анатолий.

Сначала – в жопу, а потом можно резать пальцы и челюсть! – говорит он.

Но потом – уехать! – говорит он, подняв вверх указательный палец.

Взять все деньги из чемодана и уехать в США, – говорит он.

Организовать подпольную ячейку под прикрытием семьи миллионеров, – говорит он.

Вести разнузданный образ жизни, – говорит он.

Снимать блядей, пить шампанское, жениться на модели! – говорит он.

Вам все понятно, товарищ? – говорит он.

Будет сделано, товарищ Сталин! – говорит старуха.

Анатолий, постояв немножко, закатывает глаза и падает прямо на Лунини. Американец хрипит. Старуха, ругаясь, оттаскивает Анатолия, бьет его по щекам. Когда тот открывает глаза с видом человека, вернувшегося из долгого путешествия, старуха злобно шипит:

Ну, чего ждешь, слышал, что велел товарищ Сталин?! – говорит она.

А ты, блядина, чего ждешь?! – говорит она Лунини.

Анатолий расстегивается, Старуха обрезает веревки в нижней части Лунини, пытается развернуть его. Агент ЦРА отчаянно сопротивляется.

Товарищ, дай я, – говорит Анатолий.

Рывком поднимает нижнюю часть тела Лунини, фиксирует ее, снова связывая ноги. Бьет американца по спине. Становится за ним на колени, поглаживает себя, глаза лихорадочно блестят.

Вихри враждебные веют над нами, – напевает он негромко.

Мы-ы-ы к торжеству коммунизма веде… – мурлычет он.

Товарищ, – плачет Лунини.

Мой любимый писатель это Стейнбек, – плачет он.

Он был коммунист, как ты, товарищ, – плачет он.

Сквозняк распахивает двери в комнату. Анатолий, улыбнувшись, плюет на ладонь, после чего вдруг очень медленно ложится лицом Аккуратно в ложбинку между ягодицами Лунини.

М-м-м-м, товарищ?! – удивленно говорит Лунини (в кадре только его лицо).

Так вот что ты, оказывается, имел в виду, – говорит он.

За головой Лунини в комнате появляется несколько фигур в униформе, на их головах шлемы с фонариками, в руках оружие, фигур все больше, кто-то с видеокамерой… Камера объезжает Лунини, стоящего на четвереньках и затылок Анатолия, уткнувшегося лицом в зад американца. На затылке – маленькое пулевое отверстие, оттуда толчками бьет кровь.

…де старуха? – слышен голос из-под шлема.

…де дипломат? – говорит голос.

…анной спряталась, – говорит кто-то.

Звук выбиваемой двери. Визг старухи.

Пидарасы, – кричит она.

Товарищ Сталин сказал, в Америку! – кричит она.

Блядей и шампанское, – кричит она.

Хуй вам а не денег! – кричит она.

Я под Курской дугой кровь блядь пролива… – кричит она.

Убить без суда и след… – кричит она.

Как товарища бен Ладен… – кричит она.

Несколько хлопков. Молчание. По помещению мечутся огоньки фонариков, кто-то срывает занавеску, сразу становится светло. Пол в крови, свечи из-за сквозняка гаснут… Лунини говорит

Блядь, ребята, – говорит он.

Чистая работа, – говорит он.

Такое только в фильмах бывает, – говорит он.

Я уж думал, все, – говорит он.

Кто-то подходит к нему сзади, слышен голос:

Так и правда всё, – говорит голос.

Лунини дергается, раздается хлопок, тело агента обмякло, упало на пол. Камера поднимается под потолок. Мы видим всю комнату сверху: перья и пух принесенного в жертву голубя, голый Лунини с пулевым отверстием в затылке… уткнувшийся ему в зад лицом мертвый Анатолий с пулевым отверстием в затылке… мертвая старуха, чья рука лежит на пороге комнаты… свечи… кровь… телевизор в углу и проигрыватель, который снова начинает крутиться и в комнате звучит речь Сталина.

Бойцы спецназа от неожиданности застывают и картинка постепенно затемняется. Мы слышим напоследок лишь:

Братья и сестры, – говорит Сталин.

Дорогие товарищи, – говорит он.

Кружащийся черный диск пластинки…

ХХХ

Мы видим несколько черных точек на белом фоне.

Картинка становится четче, и мы понимаем, что перед нами поле, огромное поле. Вероятнее всего, это русское поле, потому что оно заснежено. Гигантская равнина покрыта толстым слоем снега, о толщине которого мы можем судить благодаря людям – это и были черные точки, – которые бегут по этому полю. На людях – белые маскировочные халаты, но из-за того, что это старые, поношенные халаты, они все равно на фоне чистого снега выглядят серыми, даже черными. Камера резко разворачивается вправо и мы видим, что издали к людям, бегущим цепочкой, приближается – стремительно, – несколько точек, которые оказываются волками.