Вот тут стрелка и выручает знание траектории. К прицелу он не притрагивается, а чтобы пуля не зарылась в землю, поднимает мушку повыше. Раньше он метил в грудь, а теперь с тем же прицелом метит в невидимую точку над головой.

Бывает и наоборот: стрелок ведет огонь по неприятельским окопам, до которых метров шестьсот, как вдруг, откуда ни возьмись, неприятель появляется в 200 метрах.

Положение трудное. Стрелять по-прежнему - не попадешь: пуля пролетит выше. Но бывалый воин не теряется. Он целится на 30 сантиметров ниже и уверенно спускает курок.

Об одном таким случае рассказывает участник Великой Отечественной войны Захар Бровченко:

«Был я тогда еще необстрелянный, только пороху понюхал. Стоим в боевом охранении. Рядом со мной в ячейке Дегтярев - старый, опытный солдат.

Положение при стрельбе лежа.

Положение при стрельбе с колена.

Положение при стрельбе стоя.

Перед нами поле, а дальше - роща еловая. На самой опушке - вражеские окопы. Далеко до них. Высунет фашист голову - только пятнышко видно Мы постреливаем, и они постреливают, но боя настоящего нет.

Потянулся я за флягой - пить захотелось, вдруг затарахтело, да громко так, и перед самым бруствером близко - пыль фонтанчиками.

Только тут я их и увидел. Было их семеро. Бегут, чуть пригнувшись, автоматы к животу, вертят стволами то вправо, то влево, поливают нас свинцом, как дворники мостовую.

Не знаю, как мы их проворонили. Потом уже сообразили, что проползли они краем поля по низинке, где трава выше пояса.

Когда далеко стреляешь, виден только силуэт и кажется, что это движущаяся мишень, как на стрельбище. А тут в первый раз пришлось так близко. Под касками лица видны. Прицел-то у меня «шесть», а фашистские автоматчики вот-вот наскочат.

Тут одно спасение - быстрота. Дегтярев кричит: «Ниже, ниже бери!»

В такие минуты действуешь не раздумывая, а делаешь как раз то, что нужно. Дегтярев кричит, а я уже ловлю на мушку усатого, который сбоку. Сначала в живот наметился, потом ниже взял, в колени.

Жму на спуск, а у самого внутри холодно: попаду ли? Нет, гляжу, споткнулся усатый, на четвереньки встал, головой мотает. Смотрю: рядом другой свалился. Это его - Дегтярев. Легче мне стало: значит, верно бьем.

Щелкнул затвором, второго выцеливаю. И этот ткнулся. Тогда они закричали. Не «хох» (это «ура» по-ихнему) и не слова какие-нибудь, а по-звериному заверещали, от страха пробрало. Но из автоматов строчат, только без толку.

Ну, мы теперь уверенно действуем. Ничего, что прицел «шесть». Чем они ближе, тем мы ниже метим. А пули всё в грудь да в грудь. Фашисты наутек, да поздно. Только один и убежал.

Понял я тогда, что с «трехлинейкой» в руках фашистов бояться нет никакого смысла. Если знаешь характер пули, она слушается. И далекого возьмет и близкого не упустит».

Посмотрите, как странно ведет себя на полигоне опытный стрелок, прежде чем прицелиться в далекую мишень. Вот он послюнил палец и поднял его над головой, потом зачем-то подбросил в воздух горсть пыли, а когда она рассеялась, стал внимательно приглядываться к дыму, поднимающемуся из трубы, и к деревьям, растущим у забора. Так стрелок определяет направление и силу ветра.

Если на дереве шевелятся только листья - ветер слабый, если тонкие ветки - умеренный, а если качаются и стволы - значит, ветер дует во всю мочь.

Но почему стрелок интересуется ветром?

Вам, вероятно, приходилось кататься на лодке. Вспомните, как легко грести, когда ветер дует в корму. Он подгоняет лодку, и, рассекая воду, она стрелой мчится вперед. Но вот вы повернули лодку против ветра, и сразу грести стало трудно. Весла кажутся тяжелыми, словно их свинцом налили. Вы гребете, напрягая все силы, трудитесь до седьмого пота, а лодка ползет, как черепаха.

Ветер влияет и на полет пули. Если он дует в затылок стрелка, пуля летит дальше и выше, а если в лицо - ближе и ниже.

Не думайте только, что попутный ветер подгоняет пулю. Это ему не по силам. Ведь винтовочная пуля, даже пролетев километр и порядком обессилев, все же мчится со скоростью 300 метров в секунду, а сильный ветер дует со скоростью всего лишь 10 метров в секунду. За пулей ему не угнаться, и подталкивать ее он не может.

Секрет здесь в другом.

Когда пуля и ветер движутся в одном направлении, уменьшается скорость пули относительно воздуха, а стало быть, уменьшается и сопротивление воздуха. Раз сопротивление меньше, пуля летит дальше. При встречном ветре наоборот - сопротивление увеличивается, чтобы преодолеть его, пуля затрачивает больше энергии и падает ближе.

Если стрелок целится в какую-нибудь точку в километре от себя, то при сильном попутном ветре пуля попадает на 43 сантиметра выше мишени, а при встречном - на 43 сантиметра ниже.

Еще больше приходится считаться стрелку с боковым ветром. Если мишень находится в 800 метрах, даже слабый ветер снесет пулю больше чем на метр в сторону от цели, а сильный ветер - больше чем на 4 метра. Вот и попробуй не считаться с ветром!

Сопротивление воздуха изменяется и от температуры.

В сильный мороз сливочное масло делается твердым - хоть топором руби, а в сильную жару оно становится жидким, как вода. Так же влияет температура и на воздух. Зимой он плотнее, чем летом, частицы его прилегают ближе друг к другу, а значит, увеличивается и его сопротивление.

Прицел нашей винтовки рассчитан на температуру 15 градусов выше нуля. При этой температуре винтовка бьет нормально. Ваша мишень стоит на расстоянии 800 метров. Передвиньте хомутик прицела до цифры «8», затаите дыхание, плавно нажмите на спуск, и пуля попадет точно в цель.

Но попробуйте из той же винтовки по той же мишени выстрелить в мороз, когда термометр показывает 25 градусов ниже нуля. Пуля в цель не попадет - она пройдет на 1 метр 40 сантиметров ниже, а в 45-градусную жару - на 1 метр 5 сантиметров выше. Прицелитесь вы в станкового пулеметчика, а пуля просвистит высоко у него над головой. Значит, меткому стрелку нельзя забывать и о термометре.

В бою бывает так, что ветер дует в одну сторону, враг бежит в противоположную, да к тому же трещит мороз. Снайперу приходится под огнем заниматься арифметикой - высчитывать поправки.

На войне то и дело сталкиваешься с неожиданностями. Невозможно все учесть заранее.

Был такой случай на Западном фронте.

Вернулся однажды снайпер Захар Ерохин с передовой мрачнее тучи. Чаю не пьет, на нары забился, ни с кем ни слова.

- Что это вы такой пасмурный? - спрашивает его командир взвода. - Может, заболели?

- Нет, я здоров, товарищ лейтенант, - угрюмо ответил Ерохин. - Только промазал я, два раза промазал.

Такого ответа от Ерохина лейтенант еще ни разу не слышал.

Меткостью своей стрельбы Ерохин удивил всех уже на испытаниях, только прибыв в дивизионную снайперскую школу. Быстро и уверенно расстрелял он все указанные ему цели. Он бил одинаково метко и по «голове наблюдателя», и по «ручному пулемету», и по «стереотрубе», и по «собаке», и по «перебежчику».

Тогда специально для него придумали особую, очень трудную цель. На пенек положили плашмя пивную бутылку и предложили Ерохину выбить с расстояния 100 метров дно бутылки, так чтобы пуля прошла через горлышко. Ерохин оперся левым локтем о колено, приложился и нажал на спуск. Звякнуло выбитое дно бутылки. А горлышко осталось целым - пуля его даже не задела.

Попав на передовые со снайперской винтовкой, Ерохин стрелял без промаха. Огорчения его начались, когда дивизия заняла позиции на Днепре. Вести огонь надо было через реку на тысячу метров. Расстояние порядочное, но Ерохину приходилось стрелять и дальше, и никогда он не мазал. А тут его словно околдовали - что ни выстрел, то промах.