Водопьянов вытер промасленной тряпкой запотевший на холоде ствол и снял с прицела колпачки. Стрелять он не торопился. Вот у крыльца остановился фашист, обдернул мундир, поправил пояс и молодцевато взбежал по ступеням. Снайпер внимательно следил за каждым его движением и, когда он скрылся в дверях, тронул локтем своего напарника Гнедого:

- Будет пожива. По-моему, штаб. Садись вот за тот кустик, поохотимся…

Через полчаса у березовой изгороди перед домом споткнулся фашист-офицер. Часовой хотел ему помочь подняться, но офицер лежал неподвижно. По щеке у него темной струйкой стекала кровь.

Как раз в это время по всему переднему краю, усиливаясь с каждой секундой, грохотала перестрелка, и всполошившиеся фашисты решили, что офицер погиб от случайной пули. Они не заметили, как в кустах можжевельника растаял прозрачный дымок и блеснули чьи-то карие глаза.

Водопьянов сменил позицию. Его пытливый взгляд ловил каждую мелочь. Вот пробежала мохнатая собака и юркнула в подворотню. За ней появился солдат, размахивая цинковым ведром. Водопьянов повернул дистанционный маховичок и, отнеся прицел от головы солдата на ладонь вперед, выстрелил. Фашист опустился на колени и склонил голову, будто разыскивая что-то. Потом уперся рукой в землю, дрогнул и медленно завалился на спину. Пустое ведро покатилось по траве. Из дома выбежал второй фашист; в руках его был бинокль. Водопьянов послал вторую пулю.

Долго после этого никто не показывался. Последнего фашиста снайпер убил уже в сумерках.

Три дня охотился здесь Водопьянов и был очень доволен, что разыскал такое добычливое место.

Неожиданности начались на четвертый день.

Все было еще окутано серой предрассветной мглой, когда Водопьянов и Гнедой заняли свой пост. В этот ранний час перестрелка, как обычно, затихла.

Вокруг становилось все светлее. Из молочной мглы выступили неясные очертания деревьев. Где-то справа раздалась глухая дробь пулемета. Водопьянов наклонил голову, прислушиваясь. На стук первого пулемета откликнулся другой. Начал бить миномет. С востока поднялся ветер, зашумел в ветвях и погнал по низинам туман. Небо зазеленело.

Водопьянов взялся за винтовку. Прижавшись щекой к прикладу, он привычным жестом направил прицел правее липы и обомлел: зеленый дом исчез.

Снайпер поднял голову и растерянно поглядел на товарища.

- Дом видишь?

- Дом… дом… - бормотал Гнедой, водя биноклем. - Не вижу дома.

- И я не вижу. Был вчера дом, а теперь кусты, деревья, одним словом - «местность».

- Куда же ему деться?

Водопьянов ничего не ответил. Губы его плотно сжались, упрямая складка залегла меж бровей. Он молча смотрел вдаль, пытаясь взглядом проникнуть за густую завесу ветвей и листьев. Наконец опустил винтовку и проворчал:

- Какую-то штуку устроили и думают - обдурили. Придется нам попотеть.

День стоял пасмурный. Напрасно рыскали друзья вокруг села, пытаясь разгадать вражью хитрость. Только под вечер, когда из-за лиловых закатных туч выглянуло солнце, Водопьянов с удивлением заметил, что возле старой липы появилась вдруг широкая квадратная тень. Она наискось пересекала пустырь и терялась где-то на перекрестке. Снайпер вгляделся пристальнее, и в глазах его блеснули веселые искорки. Он разгадал причину таинственного исчезновения дома: фашисты загородили его дощатой стеной и мастерски размалевали ее под цвет местности. Это было ловко придумано, но тень от стены выдала их.

Прошло несколько дней. Снайперские пули не тревожили фашистов. Они осмелели и спокойно бродили по селу. Но вот однажды офицер, подъезжая к зеленому дому, вдруг покачнулся в седле и ухватился за луку. Секунду он пытался сохранить равновесие, потом пальцы его разжались, и тяжелое тело съехало на бок. Испуганная лошадь рванулась вперед, волоча за собой мертвого всадника - его нога застряла в стремени.

Если бы фашисты проследили за полетом пули, сразившей офицера, им, может быть, удалось бы заметить блеснувший в еловых ветвях объектив прицела. Напрасно строили они стену. На хитрость Водопьянов ответил хитростью. Он взобрался на высокую ель, с вершины которой зеленый дом был виден как на ладони. Притаившись в густой хвое и оперев винтовку на сук, Водопьянов продолжал охотиться. Пониже сидел Гнедой и следил в бинокль за каждым движением врага.

Скоро снайперам стало известно все, что делается в селе. Они знали, где расположен пулеметный дзот, когда сменяются караулы, когда приходят к колодцу за водой, а долговязого солдата с журавлиной шеей встречали как старого знакомого.

Снайперы били на выбор: офицеров, мотоциклистов, артиллеристов. «Долговязого» они не трогали. Пока он здесь бродит, волоча свои длинные ноги, значит, в селе все та же часть.

Матрос Балтийского флота снайпер И. Антонов в засаде. За время Великой Отечественной войны искусный стрелок уничтожил более трехсот фашистов.

Не трогали и толстяка в очках, который появлялся с котелками перед завтраком и обедом. Это были их «контрольные» фашисты.

Вечером, вычистив винтовки, снайперы докладывали о повозке со снарядами, проследовавшей в 10 часов 20 минут выше развилки дорог, о двух солдатах, проползших в 13 часов по траншее в боевое охранение, о том, что в 15 часов замечена новая пулеметная точка над оврагом, выше сухой осины. Начальник штаба внимательно слушал их и тут же синим карандашом отмечал на карте расположение вражеских караулов, траншей, минометов. Сведения были точные, можно было не проверять.

Захваченный разведчиками вражеский ефрейтор рассказал на допросе, что командир батальона майор Шторх обещал наградить «Железным крестом» того, кто сумеет уничтожить русского снайпера. И началась охота! Чего-чего только не придумывали фашисты! Заросли оплели густой сетью подвесных мин, окружили село замаскированными волчьими ямами, возле тропинок устраивали засады - Водопьянов не попадался.

Тогда за околицей на выгоне они расставили часовых. Подивившись такой неосторожности, Водопьянов выбрал того, который поближе, и спустил курок. Часовой не шелохнулся.

Снайпер смущенно повел плечами. Снова серый силуэт фашиста появился в окуляре. Водопьянов плавно дожал спуск. Что за наваждение! Опять промах! Часовой все так же продолжал стоять.

- Гляди! - раздался голос Гнедого. - У фашиста из груди пыль идет.

Водопьянов даже плюнул от досады: - Две пули на чучело истратил!..

И вдруг, что-то сообразив, кубарем скатился вниз, за ним Гнедой. Еще секунда - и было бы поздно. Раздалась дробь пулеметной очереди, и пули, сбивая хвою, защелкали по стволу. Сухопарое тело Водопьянова, как ящерица, мелькнуло в траве.

- Еще бы чуточку, - сказал он Гнедому, с трудом переводя дыхание, - списали бы нас со всех видов довольствия.

Герой Советского Союза Людмила Павличенко на переднем крае обороны.

Он был зол и за минутный испуг и за собственную оплошность.

- Как сопляков провели! А мы тоже хороши: устроили на елке дом отдыха и в ус не дуем. Только слепой не выследил бы!..

В этот день Водопьянов не выкурил ни одной папиросы. Ползая по кустарнику, он до дыр протер себе штаны и до крови расцарапал колени. Водопьянов укрывался так, как только он умел укрываться. Несколько раз он подбирался к самому селу. Фашисты проходили рядом и не замечали его.

Все движения снайпера сделались необычайно точными и расчетливыми. Он целился в светлый кружок, и вражеский наблюдатель склонял на бинокль простреленную голову.

Водопьянов стрелял по мелькнувшей тени - тень падала и становилась мертвым фашистом. Он замечал высунувшуюся из траншеи руку, а пуля его находила сердце врага.

Только вечером сердитая складка на лбу снайпера разгладилась. Выкидывая стреляную гильзу, он сказал: «Четырнадцать!», снял шлем, вытер мокрый лоб и полез в карман за кисетом.