- Это со страху-то перед саксами!- подхватил де Браси со смехом.- Нам не надо иного оружия, кроме охотничьих рогатин, чтобы этих кабанов припереть к стене.

- Полноте шутить, господа рыцари,- сказал Фиц-Урс.- А вашему высочеству пора уверить почтенного Седрика,что в подобных шутках никакой обиды для него нет, хотя наше зубоскальство и может показаться обидным непривычному человеку.

- Обиды? - повторил принц Джон, снова становясь чрезвычайно вежливым. - Надеюсь, никто не может подумать, что я позволю в своём присутствии нанести обиду гостю.Ну вот,я снова наполняю кубок и пью за здоровье самого Седрика, раз он отказывается пить за здоровье своего сына.

И снова пошла кругом заздравная чаша, сопровождаемая лицемерными речами придворных, которые, однако, не произвели на Седрика желаемого действия. Хотя от природы он был не особенно сметлив, но всё же обладал достаточной чуткостью,чтобы не поддаться на все эти любезности. Он молча выслушал следующий тост принца, провозглашённый «за здравие сэра Ательстана Конингсбургского», и выпил вместе со всеми.

Сам Ательстан только поклонился и в ответ на оказанную ему честь разом осушил огромный кубок.

- Ну, господа,- сказал принц Джон, у которого от выпитого вина начинало шуметь в голове,- мы оказали должную честь нашим саксам. Теперь их очередь отплатить нам любезностью. Почтенный тан, - продолжал он, обратясь к Седрику, - не соблаговолите ли вы назвать нам такого норманна, имя которого менее всего вам неприятно. Если оно всё-таки оставит после себя неприятный вкус на ваших губах, то вы заглушите его добрым кубком вина.

Фиц-Урс поднялся со своего места и, остановившись за креслом Седрика, шепнул ему, что он не должен упускать удобного случая восстановить доброе согласие между обоими племенами, назвав имя принца Джона.

Сакс ничего не ответил на это дипломатическое предложение, встал со своего места и, налив полную чашу вина, обратился к принцу с такой речью:

- Ваше высочество выразили желание,чтобы я назвал имя норманна, достойного упоминания на нашем пиру.Для меня это довольно тяжёлая задача: всё равно что рабу воспеть своего властелина или побеждённому,переживающему все бедственные последствия завоевания, восхвалять своего победителя. Однако я хочу назвать такого норманна- первого среди храбрых и высшего по званию, лучшего и благороднейшего представителя своего рода. Если же кто-нибудь откажется признать со мною его вполне заслуженную славу,я назову того лжецом и бесчестным человеком и готов ответить за это моей собственной жизнью. Подымаю мой кубок за Ричарда Львиное Сердце!

Принц Джон, ожидавший, что сакс закончит свою речь провозглашением его имени, вздрогнул, услышав имя оскорблённого им брата. Он машинально поднёс к губам кубок с вином, но тотчас поставил его на стол, желая посмотреть, как будут вести себя при этом неожиданном тосте его гости.Не поддержать тост было,пожалуй,так же опасно,как и присоединиться к нему. Иные из придворных, постарше и опытнее других,поступили точно так же,как принц, то есть поднесли кубок к губам и поставили его обратно. Другие, одушевляемые более благородными чувствами, воскликнули: «Да здравствует король Ричард! За его скорейшее возвращение к нам!» Некоторые,в том числе Фрон де Беф и храмовник, вовсе не притронулись к своим кубкам, причём лица их не выражали угрюмое презрение. Однако никто не дерзнул открыто возразить против тоста в честь законного короля.

Насладившись своим торжеством, Седрик обратился к своему спутнику:

- Пойдём, благородный Ательстан,- сказал он.- Мы пробыли здесь достаточно долго, отплатив за любезность принца Джона, пригласившего нас на свой гостеприимный пир.Кому угодно ближе ознакомиться с нашими простыми саксонскими обычаями, милости просим к нам, под кров наших отцов. На королевское пиршество мы довольно насмотрелись. Довольно с нас норманских учтивостей.

С этими словами он встал и вышел из зала, а за ним последовали Ательстан и некоторые другие гостисаксы, которые также сочли себя оскорблёнными издевательством принца Джона и его приближённых.

- Клянусь костями святого Фомы,- сказал принц Джон, когда они ушли, - эти саксонские чурбаны сегодня отличились на турнире и с пира ушли победителями!

- Conclamatum est, poculatum est,- сказал приор Эймер,- то есть выпили мы довольно, покричали вдоволь- пора оставить наши кубки в покое.

- Должно быть,монах собирается исповедовать на ночь какую-нибудь красавицу, что так спешит выйти из-за стола,- сказал де Браси.

- Нет, ошибаетесь, сэр рыцарь,- отвечал аббат,- мне необходимо сегодня же отправиться домой.

- Начинают разбегаться,- шёпотом сказал принц, обращаясь к Фиц-Урсу. - Заранее струсили! И этот подлый приор первый отрекается от меня.

- Не опасайтесь, государь,- сказал Вальдемар,- я приведу ему такие доводы, что он сам поймёт, что необходимо примкнуть к нам, когда мы соберёмся в Йорке… Сэр приор, мне нужно побеседовать с вами наедине, перед тем как вы сядете на коня.

Между тем остальные гости быстро разъезжались. Остались только лица, принадлежавшие к партии принца, и его слуги.

- Вот результат ваших советов,- сказал принц,гневно обратившись к Фиц- Урсу. - За моим собственным столом меня одурачил пьяный саксонский болван, и при одном имени моего брата люди разбегаются от меня, как от прокажённого!

- Потерпите, государь, - сказал советник, - я бы мог возразить на ваше обвинение, сославшись на то, что ваше собственное легкомыслие разрушило мои планы и увлекло вас за пределы благоразумной осторожности.Но теперь не время попрекать друг друга. Де Браси и я тотчас отправимся к этим нерешительным трусам и постараемся доказать им, что они уж слишком далеко зашли, чтобы отступать.

- Ничего из этого не выйдет,- сказал принц Джон,шагая по комнате в сильном возбуждении, которому отчасти способствовало и выпитое им вино. - Они уже видели на стене начертанные письмена; заметили на песке следы львиной лапы; слышали приближающийся львиный рёв, потрясший лес. Теперь ничто не воскресит их мужества.

- Дай бог, чтобы сам-то он не струсил, - шепнул Фиц-Урс, обращаясь к де Браси.- От одного имени брата его трясёт как в лихорадке! Плохо быть советником принца, которому не хватает твёрдости и постоянства как в добрых, так и в худых делах.

Никогда паук не затрачивал столько усилий на восстановление своей разорванной паутины, сколько затратил Вальдемар Фиц-Урс, чтобы собрать разбежавшихся сторонников клики принца Джона.Немногие из них присоединились к нему, разделяя его стремления, и никто- из личной привязанности. Поэтому Фиц-Урсу приходилось напоминать им о преимуществах,которыми они пользовались,и сулить им новые выгоды. Распутных молодых дворян он прельщал картинами необузданного разгула; честолюбивым он обещал власть,корыстным - богатство и увеличение их поместий. Вожаки наёмных отрядов получили денежные подарки, как довод, наиболее доступный их пониманию, и притом такой, без которого всякие другие были бы совершенно напрасны.Деятельный агент принца сыпал обещаниями ещё щедрее,чем деньгами. Было сделано всё для того, чтобы положить конец колебаниям сомневающихся и ободрить малодушных.Он отзывался о возвращении короля Ричарда как о событии совершенно невероятном; но когда по сомнительным ответам и недоверчивому виду своих сообщников замечал,что именно этого они опасаются больше всего, он тотчас менял тактику и смело утверждал, что если бы и случилось такое происшествие, оно не должно оказать никакого влияния на их политические расчёты.