— Я должен вам напомнить, что все, о чем мы с вами здесь беседовали, составляет мой секрет. До тех пор, пока я не смогу опубликовать результатов моих трудов, никто не должен знать об этом…

— Когда же вы их опубликуете?

— Как только добьюсь положительных результатов в области осуществления первого условия.

— Ага! — Николка понял и от негодования даже скривился. — Вы тогда, значит, заделаетесь знаменитостью?

Врач скромно потупил взоры. А Николка начал атаку:

— Позвольте вас спросить: сколько времени вы уже работаете над этим вопросом?

— Три года.

— И чего добились?

— Я установил эти два условия, при которых возможна радиация, раскрыл сущность второго условия и наметил вехи для раскрытия первого…

— Сколько вы думаете еще проработать?

— Этого я не могу сказать. Как удастся…

— Знаете ли вы пословицу: ум — хорошо, а два — лучше?.. И не думаете ли вы, что когда бы вы с самого начала привлекли к своим работам возможно широкие массы, то психо-радиация скорей бы воплотилась в жизнь или даже уже была бы воплощена?

— Да, но…

— Не трудитесь, я понимаю, — подхватил Николка, — вы хотите сказать, что тогда часть вашей славы перешла бы на другого. Очень хорошо…

Между интеллигентом и рабочим пробежала черная кошка.

Но они находились в особенном положении и о своей размолвке скоро принуждены были забыть.

Синий свет все еще наполнял своим волшебным блеском окрестный «ландшафт».

При нем предметы не имели теней, все рельефно-отчетливо выделялось, как под тропиками в знойный полдень. Еще мерцало «небо» переливными тонами и гудели с клокотаньем неизвестные силы.

— Сванидзе, надо думать, занимается умственным трудом, — после некоторого молчания сказал сумрачный врач.

Так же сумрачно ответил Николка:

— Я продолжаю ловить его невольную радиацию. Он читает «Анатомию и физиологию»…

Но вот освещение уменьшилось; погасли сине-фиолетовые волны в небе; расплылись контуры; заворочались, зашумели в кустах, провалах и пропастях диковинные звери…

— Не собирается ли наш друг бежать на улицу, — сказал врач.

— …Кричать «караул»… — дополнил Николка.

Неожиданно разрезал, смял воздух какой-то громадный предмет.

Жжж!.. Трах!..

Гигантский шерстяной ствол в трех шагах от приятелей согнулся, повалился от тяжелого удара. Сила падения была такова, что Николка, как резиновый мяч, сажени на две взмыл в воздух; а врач, сделав подряд три воздушных петли, опять угодил в трясину.

— Вот что называется «не везет», — меланхолично резюмировал он.

Оправившись от испуга, приятели подошли к месту падения. Ствол был пригнут громадным куском мяса, полуразложившимся и издававшим невыносимое зловоние. Мало того, он кишмя кишел самыми невиданными и отвратительными существами; кишел, как потревоженный муравейник. Часть этих существ от удара рассыпалась кругом, и теперь они тысячами, руководствуясь, очевидно, заманчивым запахом, собирались обратно к куску. Приятели очутились в опасном кольце. Николка, собрав силы, прыгнул на ближайшую возвышенность (— «из вашего сала и пота» — пояснил врач) и втащил туда же своего резонирующего друга. Отсюда они принялись наблюдать новых знакомых.

Природа не пожалела форм и материала для изваяния этих чудовищ. Тут были существа совершенно бесформенные, то и дело менявшие свои очертания; были с десятью и более конечностями, — змееобразные, круглые, конические, четырехугольные, с лапками: мохнатыми, крючковатыми, с хвостами, плавниками, жгутами, ресничками… были — похожие на простых головастиков: веретенообразные, драконоподобные, птицеголовые…

Врач отметил, что весьма многих он видит в первый раз за свою жизнь.

— В микроскопе и одной тысячной того, что здесь есть, я не видал…

— Экая гадость! — сокрушенно вздохнул Николка. — И все на моем одеяле!.. Откуда только они берутся?!..

— Из воздуха, из воздуха, голубчик! — несколько злорадно ответил врач.

— Ну да. А в воздух откуда попал этот аппетитный кусочек?

— Я думаю… Вано Сванидзе сел ужинать…

— Ну, уж вы!.. — возмутился за друга Николка. — Что он, падаль, что ли, лопает?!..

— Зачем «падаль»? — спокойно возразил врач. — Вспомните-ка: есть у вас в комнате вареное мясо?

— Ну, есть. Только оно не протухло.

— А сколько, приблизительно, дней оно лежит?

— Дня три, не больше…

— Ха-ха-ха!.. Этого вполне достаточно, чтобы в нем завелись «букашки»…

Николка враждебно взглянул на Скальпеля:

— Почему вы в лекциях своих об этом ничего не говорили?

Скальпель отпарировал:

— Следующая моя лекция как раз о «хранении пищевых продуктов».

— Нужно было сразу обо всем прочесть, — сурово молвил Николка, — а то, вишь, какую гадость едим!..

Их — не сказать, чтоб мирная — беседа опять прервалась самым неожиданным образом.

Какая-то бесформенная масса, но, судя по движению, живое существо, незаметно передвигаясь на сером фоне шерстяной почвы, вплотную приблизилась к беседующим и всосала в себя голую ногу Николки.

— Ай-яй-яй! Доктор! Доктор! Моя нога! Моя нога! — вскричал тот, напуганный тем, что его нога совсем исчезла.

Желая выдернуть ее из вязкой, живой массы, он уперся другой ногой, и эта в тот же миг последовала за первой. Врач, долго не размышляя, схватил какой-то обломок и со всего размаху всадил его в желеобразное тело врага. Обломок беспрепятственно прошел до земли, не причинив животному никакого вреда. Врач повторил свой прием и опять с тем же результатом. Тем временем Николка все более и более обволакивался липкой массой. В полном отчаянии врач стал действовать и руками и ногами, но без всякого успеха: желеобразная масса легко подавалась под ударами и сейчас же вновь смыкалась. Положение было самое безнадежное: у Николки оставались свободными лишь голова да плечи, все остальное исчезло… Желая хоть оттянуть время неминуемой смерти друга, врач стал мешать животному продвинуться дальше, до его головы. Как только край засасьвающей массы приближался к шее несчастного, он ударом кулака, сейчас же отдергиваемого обратно, заставлял животное съеживаться… Но уже ясно было, что сопротивление долго не протянется: силы врача с каждым ударом убывали, так как свое обратное движение ему приходилось делать с огромным мышечным напряжением, почти отрывать руку от клейкой массы…

…А Николка чувствовал, как постепенно леденели его конечности, сдавленные, будто свинченные живыми тисками… В первые минуты он пробовал сопротивляться, кричал, ругался… потом замолк…

…Обессиленный, потный, задыхающийся от напрасной борьбы, врач вдруг заметил к своей безумной радости, что животное почему-то стало быстро сползать с полузадушенной жертвы. Не веря своим близоруким глазам, он нагнулся и рассмотрел другое чудовище, похожее на безглазого и расплющенного головастика с длинным хвостом и широкой пастью. Это чудовище подобралось вплотную к месту борьбы и — по пословице: двое дерутся, третий радуется — торопливо отрывало кусок за куском от студенистого тела животного, захватившего Николку. Однако, радоваться было рано: врач по своей близорукости не видел, что арена борьбы окружена живым кольцом, неотступно суживавшим круг. То были зрители, выжидавшие развязки, надо думать, не из простого любопытства… Как бы там ни было, желеобразное животное совершенно освободило Николку и обрушилось на безобразного головастика. Между ними завязалась жестокая схватка.

Врач поспешил освидетельствовать члены вернувшегося к жизни друга и не нашел никаких повреждений. Впрочем, Николка и без освидетельствования знал это. Он тотчас же указал Скальпелю на новую опасность: круг кровожадных зрителей теперь отстоял от них всего шага на три, на четыре… Надо было думать о спасении.