Сузен осторожно коснулась щеки, легко провела пальцами по векам и тут же вздрогнула от боли, которую причиняли даже самые нежные прикосновения. Да и голова все еще болела. Она не могла в точности вспомнить, что произошло сегодня. Все казалось нереальным, словно дурной сон…

— Сью! С тобой все в порядке? Сью!

Голос Марка становился все громче. Она слышала, как брат пытается повернуть ручку, как колотит кулаком по дверной панели. Когда дверь ванной затрещала, Сузен плотнее закуталась в полотенце, как бы воздвигая эфемерную преграду между собой и Марком. Затем повернула ключ и нарочито медленно открыла дверь.

— Как ты себя чувствуешь? — резко спросил Марк, подойдя к ней ближе и обнимая за худенькие плечи. Его прикосновение обожгло Сузен. Знакомый запах лосьона после бритья одурманивал.

— Прекрасно! — бросила она, вырываясь из его рук.

Марк отступил. Выражение безысходности появилось на его лице.

— По-моему, тебе не на кого обижаться. Ты во всем должна винить только себя, — произнес он, следуя за ней в спальню.

Сузен спиной ощутила его взгляд и резко повернулась. Дольше сдерживаться было невозможно.

— Кого? Себя? Я должна винить себя? — в бешенстве повторяла она его слова. — Как такое могло прийти тебе в голову?! Это была автомобильная авария!

— Авария, которой не произошло бы, если бы ты не убежала из дома, — заметил Марк ледяным тоном.

Сузен тряхнула головой. Она чувствовала, что теперь в силах принять его вызов. Она уже не ребенок, хотя слова Марка вновь заставили ее почувствовать себя маленькой, капризной и взбалмошной.

— Это был мой дом, пока в нем не появился ты… Ты и твоя мать! — Она выплеснула наружу старую боль, и тяжелые воспоминания вновь ожили в ней с мучительной остротой…

Повторная женитьба отца стала для Сузен неожиданным и суровым испытанием. Она почувствовала себя отвергнутой. В жизни отца и до того редко выдавались минуты досуга, а теперь она должна была делить их с его новой женой и ее сыном. Но сейчас Сузен вдруг поняла, что тосковала по дому, что ей недоставало их всех. И последствия аварии лишь усугубили ее настроение.

— Прекрати, Сью. Перестань жалеть себя и винить других за свои глупые ошибки. — Голос Марка звучал как-то угрожающе тихо по сравнению с истеричным воплем Сузен.

— Нет, во всем виноваты ты и твоя мать! — стояла на своем Сузен.

— А как же твой отец, Сью? Разве он ни в чем не виноват? — возразил Марка с ехидцей. — Ведь это он женился на моей матери. — И едва заметная улыбка тронула уголки его губ.

— Папа всегда любил меня! — воскликнула Сузен и вдруг вспомнила об ужасной ссоре, которая разразилась между ней и отцом. Собственно, их последний разговор и послужил последней каплей, после которой она уже не могла оставаться дома.

Сцена возникла из тайников ее памяти с удивительной четкостью. Они все четверо находились тогда в гостиной. Отец стоял перед ярко горящим камином. Бет, ее мачеха, сидела на краешке стула, явно нервничая. Марк был тут же, на щеке его красовалось предательское алое пятно от губной помады, которое он забыл стереть. Сузен стояла поодаль, замерев от изумления. То, что она услышала, просто не могло быть правдой!

— Ты хочешь, чтобы Марк стал твоим компаньоном вместо меня? — в ужасе вскричала она. Ее взгляд устремился на сводного брата, которого она в этот момент люто ненавидела.

— Не совсем так, Сью, — сказал отец спокойно, но твердо. — Просто пока у меня другие планы в отношении тебя…

— Другие планы? Что за планы? Я хочу участвовать вместе с тобой в нашем семейном бизнесе! — настаивала Сузен. Она приложила так много сил, чтобы разобраться в делах фирмы, — и вот теперь все пошло прахом.

— Бет нашла подходящий пансион во Франции. — Отец замолчал, увидев, как лицо дочери исказила гримаса бешенства. — Это всего пара лет учебы — для расширения твоего кругозора.

— Не желаю я расширять свой кругозор! И Бет тоже не хочет этого! — Сузен посмотрела на мачеху с нескрываемым презрением. — Она просто решила избавиться от меня, чтобы ее сыночек мог беспрепятственно захватить все позиции в твоем бизнесе!

— Ты не права, Сью… — начала Бет, но Сузен повернулась к ней спиной, отказываясь слушать.

Как она сожалела об этом потом! Отец вздрогнул. Таким разъяренным она его еще никогда не видела.

— Сию же минуту извинись, Сью! — потребовал он.

Но дочь в ответ упрямо вздернула подбородок:

— Ни за что! Это правда, которую ты не хочешь видеть. А он, — Сузен обличающим жестом указала на Марка, — не имеет никакого отношения к нашей семье. И какое ему дело до наших традиций? Он просто стяжатель!

— Сью! Извинись сейчас же! — повторил отец.

Но Сузен была вся во власти отчаяния и горя: как мог отец выступать против нее на стороне чужаков!

— Я не буду извиняться и не останусь там, где я лишняя! Теперь у тебя есть сын, а дочь тебе не нужна! — закричала Сузен и выбежала из комнаты. Сердце ее разрывалось от нестерпимой обиды.

Через два дня она покинула дом. Все дальнейшие попытки восстановить отношения с семьей, которые она неоднократно предпринимала, не увенчались успехом. Она даже ни разу не получила ответа на свои письма…

— Почему «любил»? — спросил Марк, словно ничего не зная о натянутых отношениях, существовавших между ней и отцом. — Он по-прежнему любит тебя. Но ты уже большая, Сью, и должна понимать, что он любит также и мою мать…

Опять Марк говорит со мной точно с ребенком! — возмутилась Сузен. Неужели он на самом деле вообразил, что она не возвращалась домой только из-за мачехи? Он должен был бы знать, что отец отвергал все ее попытки примирения.

— Я понимаю. — Сузен деланно рассмеялась. — И давно уже смирилась с их браком.

— Так ли это, Сью? — спросил Марк.

Она внимательно посмотрела ему в глаза. Он должен был понимать, почему она не могла вернуться домой. Но Марк продолжал взирать на нее бесстрастным взглядом, в котором ничего нельзя было прочесть.

— Разумеется, я приняла их брак. Они женаты уже восемь лет! — отрезала Сузен.

Она была оскорблена до глубины души, но все-таки не могла не сознавать, что первое время после их женитьбы вела себя неприлично. Потеряв мать в раннем возрасте, она не привыкла с кем-либо делить любовь отца. Но тогда она была ребенком. Однако по мере взросления Сузен научилась уважать его новые привязанности. А если порой и испытывала боль, то прятала ее под маской грубости или каприза.

— Тогда почему же ты убежала? — допытывался Марк. — Тебе следовало бы вернуться домой, — добавил он.

— Я не могла, — раздраженно ответила Сузен, не желая подробно объяснять, как была уязвлена тем, что Марк завоевал все — и любовь ее отца, и его бизнес.

— Вернее будет сказать, не хотела, — уточнил Марк.

Сузен молчала. Ей было стыдно признаться, что она почувствовала, что больше не нужна отцу. Ей не хотелось тешить самолюбие Марка признанием ужасной истины…

— Я ушла из дома, потому что решила жить самостоятельно, — сказала она наконец. — Мне в этом году исполняется двадцать лет — далеко не детский возраст! — заявила Сузен решительно, и ей вдруг нестерпимо захотелось рассказать ему, чего она достигла за эти полтора года.

— Да и смотришься ты не маленькой девочкой, — усмехнулся Марк, окидывая ее быстрым взглядом с головы до ног. — Но ведешь себя как ребенок.

— Вот еще! — вспылила Сузен, с досадой осознавая, как по-детски прозвучало ее восклицание.

В голубых глазах промелькнула холодная насмешка, и Сузен охватило негодование. Марк никогда не узнает, как она мечтала вернуться домой! Ее глубоко обижало, что он, по-видимому, совершенно забыл об отношениях, которые начинали складываться между ними…

Разумеется, Сузен не собиралась оставаться дома, но сейчас ей представился шанс показать, как она изменилась. Она не была больше эгоистичным, избалованным ребенком. Теперь она — взрослый человек, отвечающий за свои поступки. Работа, которой Сузен занималась последнее время, помогла ей понять, какое привилегированное положение занимала ее семья в обществе. Это заставило ее по-другому взглянуть на мир и на свое место в нем.