— Тут отдыхают наши из полка, кто перепьет в увольнительной, — пояснил Сарго, ковыряясь ключом в наручниках. — Вода и ведро у стены. Валитесь! Устали, наверно.

— Вашими стараниями, — процедила Лисси.

— Без обид, графинюшка! Мы люди служивые, что нам скажут, то и выполняем. Если чем не угодили, простите великодушно. Я вот, скажем, пулю в голову никак не заслужил. Ведь плохого слова не сказал, и тут же в меня — бах!

Улучив момент, Тикен незаметно притронулся к животу Хайты. Слишком похожа на Безуминку, ну прямо дрожь берет. Она вопросительно взглянула на него. Даже с симпатией, как почудилось Удавчику. Но тут Сарго обернулся, пришлось оставить интересное занятие.

Толстая дверь бухнула, снаружи стукнул засов. Девчонки остались втроем в темной тишине башни, едва различая, что вокруг. Только Хайта видела больше других, но смотреть тут было почти не на что. Ведра и ковшик оказались деревянными.

Лисси прошла вдоль стены, ощупывая ее ладонями, но гладкие камни были так пригнаны друг к другу, что даже ногтями не зацепишься.

— Все, я никакая, — объявила Лара, забираясь на помост и зарываясь в душистое сено. — Я засыпаю! Утро ночи мудреней, ночью одни духи шастают, а добрые люди дрыхнут.

— Что там было, на лужайке? Ты видела?

— Ой, я не здешняя. Сказал же Удавчик: «Кругом патрули». Хайта знает, это киалибу файнес. Спроси у нее, что такое.

Разумеется, от Хайты ничего добиться не удалось. Она только руками водила, показывая то на пол, то на небо, и тараторила по-своему.

Разочарованная Лисси легла, Хайта обняла ее, и вскоре в башне слышалось лишь сонное сопение.

А затем Лисси начала медленно всплывать над помостом вместе с Хайтой.

Летние ночи коротки, а скорость у летуна маленькая. Путь надо покрыть за время от заката до восхода, пока земля скрыта тьмой. Иначе тебя заметят вражеские дирижабли, и тогда жизни конец.

Касабури просил поставить на летун хоть самый мелкий лучемет, но получил отказ. Летун тяжел, ему себя поднять бы. Вдобавок дирижабли вооружены ракетами на проводах, могут поражать дальше, чем достает слабый луч.

Ему выдали два пистоля и обоймы с пулевыми капсулами. По крайней мере, есть чем застрелиться. И еще защитные очки. Если приземлишься рядом с целью и придется добираться днем, это шанс дойти.

Земля разверзлась, и летун, похожий на утюг, с тягучим звуком вознесся из шахты к небу, черному как потолок пещеры. Звезды на небосводе казались светлячками, а луна — бело-голубым ликом, который излучает сон.

Опасная ночь. Лунная подсветка дает преимущество врагу. Выручает черный корпус, не отражающий свет, но остается предательская тень, ползущая по земле.

Касабури сосредоточенно манипулировал рычагами. Летун завис на малой высоте, поворачиваясь будто флюгер. Надо найти в ночи ориентиры, чтобы сразу взять верный курс.

Жители поверхности жгут керосин, газ и нити в стеклянных колбах, чтобы осветить ночью свои плоские города. Кроме этого, есть маяки и мачты светового телеграфа. Все это нанесено на карту, где проложен путь. Вперед!

Летун заскользил по воздуху, опираясь на магнитное поле Мира.

Сидя в носовой кабине, за выпуклым прозрачным фонарем, Касабури старался вести машину как можно ниже, но не слишком низко, иначе звук катушек под напряжением будет слышен на земле.

Россыпь огоньков внизу и россыпь звезд вверху. Бледное зеркало луны. Пепельный свет на ладонях. С тихим гудением летун парил во мгле, будто в глубине темной воды, полной светящихся точек. Слева ползущий огонек. Это лампа на голове идущего цуга. Здесь, наверху, ходят цуги, цепочки вагонов с тягачом впереди. Касабури сделал пометку на карте.

«Я лечу правильно. Если ветер не усилится, доберусь до цели вовремя».

Между тем ветряная вертушка крутилась все шибче. Летун начало сносить на север, к далекому океану. Приходилось постоянно исправлять курс.

«Океан. — Касабури вгляделся в ту сторону. — Интересно, какой он? Вода без края…»

Он плохо представлял себе, как вода может расстилаться до горизонта.

А лететь над бескрайней водой, наверно, полный ужас. Там же нельзя приземлиться.

«В океане отражается луна. Должно быть, это очень красиво: луна вверху и луна внизу».

Вообще летать под небом ненормально! Когда осознаешь, что над тобой пустота, на плечи начинает давить страх, голова вжимается в плечи, трудно поднять глаза.

Сразу перехватывает дыхание, едва увидишь эти клочья облаков, а за ними только синее ничто. Горизонт загорается будто пожар, свет режет глаза, а рука сама ищет защитные очки.

Не говоря уже о таком кошмаре, как увидеть солнце целиком! Даже под очками из глаз текут слезы, а веки сжимаются от боли.

Ветер усиливался. Касабури развернул летун носом против ветра, чтобы уменьшить парусность машины, но скорость все равно падала. Тогда он стал лавировать. Это хитрое занятие, для знатоков. Даже после десятка дальних ночных вылетов Касабури не чувствовал себя асом.

Небо на востоке стало лиловым, затем засинело, обозначился край горизонта. Судя по огням на земле, цель была близка.

На ровном небесном фоне Касабури заметил горизонтальную черную тень. Словно полоска в небе.

«Что это, облако? Или дирижабль?»

Он срочно перешел на снижение. Прижаться к земле поближе, так не заметят!

Но минуту спустя Касабури понял, что зрение его обмануло. Он ошибся с расстоянием. Объект был совсем рядом, на дистанции полета пули!

И это был не дирижабль.

Это были две молоденькие девушки в облегающих брюках и коротких куртках. Обнявшись, они плыли по воздуху навстречу Касабури, спящие, со слабо развевавшимися волосами. Их нес ветер.

Касабури машинально потянул рычаг хода на себя, и катушки перестали толкать летун. Машина замерла, как воздушный шар на привязи.

«Я сошел с ума. Вижу то, чего нет. Перенапрягся, пока таращился в ночь. Или катушки замутили мне мозги».

Но девушки летели, плавно и бесшумно, лежа на воздухе как на перине. Их волосы, русые и золотистые, перемешались на ветру. Еще немного, и их пронесет над летуном.

«Почему они не падают?! Наверно, я сдурел. Девчонки в небе, что за бред?!»

Между тем руки Касабури работали, они поворачивали летун кабиной в сторону девчонок, а затем послали его малым ходом вслед за ними.

«Я теряю время, — мелькнуло в голове, но вид двух прекрасных тел завораживал. — Надо подвести летун спиной под них и принять на корпус. Через верхний люк я затащу их внутрь. А зачем?»

Он не успел задуматься о том, зачем собрался выловить двоих из воздуха. Просто ему захотелось.

Быстро просчитав в уме скорость летуна и девушек, взяв поправку на ветер, Касабури закрепил рычаги скобами и бросился по узкому проходу к лестнице, ведущей наверх.

Но, открыв люк и выглянув наружу, он ощутил дыхание ветра на своем лице, услышал безмолвие высоты и размах простора, ему стало жутко. Он вцепился в закраину и замер. Девчонки подплывали к верху летуна.

«А если я свалюсь?»

Одна из них повернула лицо во сне, тонкое и милое. Ее губы приоткрылись, а ресницы такие длинные!

Сжав зубы, Касабури решился вылезти на корпус, чего раньше никогда бы в полете не сделал.

Хайта проснулась оттого, что ее кто-то обнял.

Кто-то второй, кроме хозяйки.

Воинка?..

Она открыла глаза, потянулась, улыбнулась и зевнула. Ее зевок превратился в истошный вопль, едва Хайта поняла, что она в воздухе, высоко над землей. Внизу только узкая покатая спина, похожая на панцирь броненоски, а по обеим сторонам пропасть без дна.

Вместе с ней завопила и Лисси. Так, с криком, они и рухнули на корпус, а подхвативший их парень в белой робе крикнул:

— Быстро вниз, ползком!

Вереща и суча ногами, девчонки как ящерки соскользнули в люк, и Хайта готова была поклясться бессмертными звездами, что Лисси сошла по лестнице вниз головой, да так ловко, будто всегда этим занималась. Через миг они оказались в темной тесноте, упираясь друг в друга животами, а сверху вдобавок свалился этот в белом и совсем их стиснул.