Роуз поспешно поднял недопитый стакан и осушил его до дна.

— Вот это вы здорово придумали, дружище, — заметил он. — Самое время промочить горло.

Керри сделал знак бармену, и, когда стаканы были опять наполнены, обратил задумчивый взгляд на собеседника, поглаживая свои пышные усы.

— «Кра-со-тво-рец»? — пробормотал он, словно бы пробовал это слово на вкус. — Неплохо. Соединение двух слов — «красота» и «чудотворец».

— «Чудотворец» у них уже был, — отозвался Роуз. — Нужно было найти что-то другое, но близкое, чтобы показать связь. Это название придумал я сам, и, если хотите знать, только благодаря ему «Меррит и Хау» получили этот заказ. Придумать название для нового изделия предложили шести агентствам. Ни одно из них не выдержало сравнения. Ну, например, «Блеск». Оно подходит разве что для гуталина. А еще одно агентство предложило название «Про».

— Почему же «Про»? Роуз хихикнул в стакан.

— Вот и я спрашиваю, Билл. Почему, как вы считаете?

— Ну, возможно, оно должно наводить на мысль, что средство предназначено для актрис, манекенщиц…

— И что, наводит?

— Честно говоря, нет. Я даже представить себе не могу, чтобы порядочная девушка попросила в магазине косметику под названием «Про».

— Что такое название? — произнес Роуз преувеличенно патетическим тоном. — Название — это все. Хорошее название поможет сбыть даже неважный товар, и наоборот — неудачное название способно погубить самое великолепное изделие. Ассоциативная психология — настоящая наука, но большинство наших гениев понятия о ней не имеют.

Керри сделал глоток из стакана.

— Вы умный парень, Клайв. Вас ожидает большое будущее. Кстати, этот «Красотворец» и в самом деле так хорош?

— Это не имеет ни малейшего значения, — заявил Роуз, неловко взмахнув рукой, которую было протянул к стакану. — Чтобы обеспечить ему успех, вполне достаточно одной рекламы.

— Вы имеете в виду нечто вроде «раньше — и теперь»? Две фотографии рядом: на одной уродина, на другой — сказочная красавица. И подпись: «Когда я открывала лицо, все смеялись. Один флакончик «Красотворца» — и теперь всем приходится прикладывать ко лбу лед, чтобы прийти в себя…»

— «Красотворец» будут выпускать не во флакончиках, а в тюбиках, — перебил его Роуз, — но основную идею вы уловили. Все дело в перевоплощении. На этом строится вся кампания. Более того — мы покажем его воочию, шаг за шагом. Возьмем обычную непривлекательную мисс — продавщицу или стенографистку — и сделаем из нее первую красавицу мира.

Керри недоверчиво хмыкнул.

— А не лучше было бы взять манекенщицу или актрису, которая бы знала, что и как?

Роуз допил джин и подчеркнуто терпеливо вздохнул.

— Билл, манекенщиц и актрис используют все косметические фирмы. Здесь совсем другое дело. Речь идет о подлинном перевоплощении. Мы совсем не хотим, чтобы кто-то сказал, будто все это просто ловкий трюк. Поэтому-то мы и ищем простую, ничем не примечательную девушку, которая понятия не имеет о подобных вещах. А затем сделаем ее красавицей. Настоящей красавицей, словно она такой и родилась.

— Что-то вроде Пигмалиона?

— Можно и так назвать, если хотите. Но все без обмана. Уж не сомневайтесь. Нашему агентству здорово повезло. Если мы удачно проведем эту кампанию, она принесет нам славу, следовательно, и новые заказы. — Он умолк и хмуро уставился в пустой стакан. — Давайте-ка еще по одной на дорогу, и я улетучиваюсь.

— Ладно, Клайв, — отозвался Керри. — Еще по одной на дорожку.

Глава третья

Она была среднего роста и вся какая-то неуклюжая и безликая. Но это не было естественной неуклюжестью — просто ее фигуру обезображивало дешевое бесформенное платье из грубой голубой материи («Крашеная мешковина», — саркастически отметила про себя Бренда Мэйсон).

Темно-каштановая челка, спадая на лоб, делала ее короткое лицо еще короче. Кожа на лице была желтоватого оттенка, словно с нее не сошел прошлогодний загар или старая грязь.

Однако, как заметила мисс Мэйсон, в девушке чувствовалась какая-то непринужденность, даже элегантность, а руки у нее были красивыми, с тонкими длинными пальцами. Добавьте к этому умные глаза и приятный голос. Ее звали Мэри Стенз.

Этим утром они с Полом Дарком просмотрели четыре кандидатуры. Ни мисс Мэйсон, ни Дарк толком не знали, что требовалось от претенденток. В объявлении говорилось, что требуется некрасивая девушка, хотя это мало о чем говорило. Некрасивость, похоже, являлась чем-то вроде промежуточного звена между красотой и уродством. Но кому под силу определить, где заканчивается первая и начинается второе? К этому добавлялось и другое: характер человека, его воспитание, манеры. Все четыре девушки не отличались красотой, но в остальном были совершенно непохожи друг на друга. Попытавшись представить себя на месте руководителя рекламы косметической фирмы, Дарк наконец остановил свой выбор на одной — не лишенная женственности, с неплохой фигурой и обычным лицом, которое, судя по всему, мог сделать более привлекательным умелый парикмахер и опытная косметичка. Это была Мэри Стенз.

Дарк неторопливо расхаживал по кабинету мисс Мэйсон, курил и прислушивался к тому, как девушка, сидя у стола, отвечает на вопросы Бренды. Время от времени он сам делал какое-то замечание или задавал вопрос, но в основном только молча наблюдал. Из отдельных вопросов и ответов в его воображении, словно в калейдоскопе, все яснее складывалась картина прошлого Мэри Стенз.

Мэри была актрисой, но, похоже, далеко не первоклассной. В течение четырех сезонов она играла в театре небольшие роли, не требовавшие внешней привлекательности. Однажды выступала по телевидению — в сцене, которая по хронометру режиссера заняла одиннадцать секунд; не раз принимала участие в радиоспектаклях — здесь ее выручала хорошая дикция. Года два назад сыграла эпизодическую роль в каком-то неприметном фильме, но монтажер вырезал её эпизод, так что этого не следовало принимать во внимание. Ее амплуа — характерные роли, но в последнее время такие актрисы не очень нужны, и несколько последних месяцев она «отдыхает», зарабатывая на жизнь стенографией и машинописью. К сожалению, стенографистка она неважная, а машинистка — совсем плохая. Итак, ни в артистической, ни в деловой карьере особыми успехами Мэри Стенз похвалиться не могла.

Отец ее был австрийцем, эмигрировавшим в Англию после фашистского путча и умершим от рака в первые месяцы войны. Матери повезло в футбольном тотализаторе, и теперь она добросовестно пропивала выигранные две тысячи фунтов в своей маленькой квартирке в Бейсуотере. Брат Мэри жил в Канаде, старшая сестра — в Беркенхеде. У обоих были семьи и, наверное, у каждого орава детей.

Вот уже много лет, как Мэри отделилась от семьи, предпочитая жить своей жизнью. Вместе с еще одной актрисой-неудачницей она снимала квартиру в Саут-Кенсингтоне, но ее отношения с подругой оставляли желать лучшего. Пенелопа — так звали ее сожительницу — отличалась бешеным темпераментом, и постоянные посещения ее бесчисленных «друзей» становились для Мэри просто нестерпимыми. Мэри с удовольствием бы переехала, если бы нашла недорогую квартиру в приличном районе. Она совсем не была монашкой, однако считала, что даже такие случайные связи должны быть чем-то большим, чем барахтанье в постели с первым попавшимся мужчиной. Конечно, прямо она этого не сказала, но Дарку нетрудно было это понять.

Записав основные данные девушки, Бренда Мэйсон сказала:

— Я должна объяснить вам, мисс Стенз: мы не предлагаем вам постоянной работы в редакции «Наблюдателя». Речь идет скорее о временном журналистском поручении. Мы, в основном, охотимся за всякими необычными историями и частенько привлекаем для этого посторонних людей, чтобы раньше времени не выдать себя.

— Понимаю, — негромко ответила девушка. — Боюсь только, что я мало разбираюсь в журналистике.

— Пусть вас это не беспокоит. От вас потребуется только выполнять определенные указания и самым подробным образом докладывать нам обо всем. За это вы получите приличное вознаграждение, хотя окончательная сумма будет зависеть от того, какую информацию вы сумеете нам дать.