На фоне окна выплыл из полузабытого “давно” Галкин силуэт с сигаретой, правая нога поджата, точно у цапли.

– Всё такая же психованная, – выходя, расплылась в улыбке Галка.

***

Рука на ощупь ткнула выключатель, но света не последовало.

– У тебя лампочка в прихожей перегорела! – крикнула Лена.

– Иди сюда, – позвала Галка, – на кухне светло.

Её слова соответствовали истине: все горизонтальные поверхности крошечной кухоньки покрывали мелкие круглые свечечки. Огненный стол продолжался в окне бесконечным пылающим коридором. Воздух потрескивал. Лена почувствовала себя внутри костра.

– Песец! – вырвалось у неё. – Когда ты успела их зажечь?

– Они всегда горят, – рассеянно ответила Галка.

Судя по застарелому привкусу газа в атмосфере, то же самое относилось к плите – четыре конфорки работали на полную мощность. Лена потянулась к форточке, но Галка перехватила её руку.

– Не надо! На улице холодно, проклятый холод, как же я мёрзну! – она раскрыла ладони над плитой, едва не касаясь пламени.

– Что, уходишь и оставляешь всё гореть? Пожара не боишься?

Галкины зрачки блеснули в ямах глазниц.

– Я боюсь холода. И темноты. В темноте я с ума схожу.

Лена вытерла со лба пот.

– Можно продукты в холодильник сунуть, а то камбала потечёт? Кстати, я купила сыр и лаваш, как насчёт бутербродов?

– Я не ем, – ответила Галка. – Бутерброды.

– Знаешь, а я бы на твоём месте ела, с маслом да побольше. Ты жутко похудела, подруга, хотя от меня это звучит смешно.

Есть действительно не хотелось, тут и дышать-то было трудно. Из пустого холодильника Лене на ногу вылетела огромная чугунная сковорода.

– Он давно не работает, – сообщила Галка равнодушно. –  С тех пор, как электричество отключили.

– В смысле? Как отключили?

– Летом. Не помню. Людям не нравится, когда у меня есть свет, не понимаю, почему?

Лена огляделась. Признаки еды отсутствовали даже на уровне крошек. Бутылок тоже не было – ни полных, ни пустых, хотя они могли бы хоть как-то объяснить происходящее. Ещё эти свечи! Образцом нормальности Галка и в прежние времена не являлась, однако, несмотря на безалаберность и вечные поиски мужчины мечты, с жизнью она справлялась. Боле-менее.

Поколебавшись, Лена сняла толстовку. Под ней была майка без рукавов, но в такой жарище не до эстетики. Взглянув на разнесчастные Ленины локти, Галка покачала головой.

– У тебя всё болячки? А я думала, ты снова собаками занялась.

– Я в торговом центре работаю. Ну, всё шмотки, знаешь.

Галка оглядела её критически.

– Не обижайся, но с твоей… внешностью… в нормальном магазине…. И возраст. Извини, просто сказала.

– Ну, ты знаешь, я умею убеждать, – криво усмехнулась Лена. – Достаточно, чтоб разрешили выйти на испытательный срок. Утром они фигеют, за какой радостью вчера меня допустили, но с продажами у меня нормально, и это быстро доходит до начальства. На последнем месте я уже три года. Дерматит одолевает – беру отпуск за свой счёт, на днях как раз собираюсь, –  костяшками пальцев Лена бережно почесала самые зудящие места.

– Зря я тебя тогда на рынок затащила, – вздохнула Галка. – Собаки тебе больше подходят. Дрессировала бы собачек, и никаких болячек.

Лена махнула рукой.

– Ерунда! Дрессировщик я никакой, не люблю принуждать. Ну, я за мир и прочую жувачку. Отдельный ацкий ужас – хозяева. В первую очередь надо работать с ними, а люди совершенно не по моей части.

– Однако людей ты очень даже принуждаешь, – подмигнула ей Галка. – Не отсюда и болячки? Совесть мучает?

– Совесть?! – возмутилась Лена.– Я ж в лучшем случае полчаса действую. Если б придуркам не нравилось, они бы, едва отпустит, ломились возвращать товар, а вот не ломятся. Да я им жизнь облегчаю! Чайку, что ли, выпьем?

Галка уставилась на неё, напряжённо обдумывая предложение.

– Чайку? – переспросила она.

– Пить хочется, сил нет.

– Пить? Воду?! – синюшное Галкино лицо дёрнулось от отвращения.

– Можно воду, – смешалась Лена. – Что-нибудь у тебя есть попить?

В горле першило. Поскольку Галка продолжала таращиться, точно Лена предложила ей поучаствовать в обряде харакири, пришлось обслужить себя самой. В чайнике воды не оказалось. Кран издал ряд непристойных звуков, но не выдал ни капли.

– Тебе что, и воду отключили? – ахнула Лена.

– Она капала, капала, я думала, что сойду с ума. Я повернула, там, – Галка указала в сторону туалета. –  И она перестала капать. Не вздумай снова лить тут воду! – в голосе Галки звякнули истерические нотки.

Страх из-за отсутствия у Галки какого-либо запаха с новой силой накатил на Лену, как возле супермаркета. «Это просто Галка», – сказала она себе, но тело не желало соглашаться, наоборот, стремилось к выходу. Разумеется, плевать Лена хотела на какое-то там тело.

– С тобой всё в порядке? – осторожно спросила она.

– Со мной? Да, конечно. Мне надо уехать. Тебе опять снился волк, – последнюю фразу Галка произнесла, констатируя факт, без удивления или любопытства.

О своих снах Лена не рассказывала никому, разве что папе, но больше никому, в этом она была совершенно уверена.

– С чего ты взяла?

– Это видно, – пожала плечами Галка.

Лена продолжила ощупывать ситуацию, аккуратно и готовясь к худшему, точно языком – дупло в зубе.

– Что мы всё обо мне? Сама-то чем занимаешься? – спросила она, надеясь, что это прозвучало весело.

Вопрос поставил Галку в тупик.

– Я? У тебя новая собака! – вдруг воскликнула она. – Ты же поклялась собак после Густи не заводить.

Не успев удивиться её осведомлённости, Лена рассказала, что бывшие коллеги из ментовского питомника затащили в гости, а там сука доходяжная, в общем, Лена её забрала.

– Но откуда ты зна…

– Не видела у ментов лаек, – перебила Галка, – да ещё таких огромных, прямо волк.

– Вообще-то Фанта ротвейлер, – медленно ответила Лена.

Галка с сомнением разглядывала что-то у неё за спиной.

– Фанта? Имя смешное, – ещё один длинный взгляд Лене через плечо. – Я в собаках не разбираюсь, но по мне эта псина больше смахивает на волка.

Лена вскочила, оборачиваясь, толкнула холодильник. Пыльные кастрюли загрохотали, сталкиваясь с крышками. Коридор был тёмен и пуст. Вот дура, в самом деле вообразила…. Раздался детский плач, к ужасу Лены, из соседней комнаты. Галка убежала и вернулась с ребёнком на руках.

– Ты разбудила Нюсю! – с упрёком произнесла она.

Всклокоченный деть ревел, накручивая на пальчики чёрные прядки. Глазки у Нюси были явственно раскосыми, а мордочка показалась Лене совершенно багровой – не столько от рёва, сколько от бесконечных свечей и диатезной корки.

Следующие несколько часов в Лениной памяти сохранились смутно. Галка источала флюиды безумия. Были рыдания на тему «Мать на порог не пустит, и так старшая на ней… Старшая хоть от мужа… Недельки на три… ну, на месяц! Забери!». «Если останусь здесь, умру! Я точно знаю. Ленка, это страшно!».

Лена гладила её по голове и шее, точно собаку, чуть не за ушами чесала, успокаивая. Одним из Лениных кошмаров была мысль, что, случись с ней чего ужасное, не на кого будет оставить Фанту. Взяла бы Галка Фанту? Точно взяла бы. Даже рискуя лишиться на этом деле некоторых частей тела. Она же с Августой три недели гуляла, когда Лена на сборах ногу вывихнула. Густи все боялись, а Галка больше всех, но обматывалась Густиным поводком, и вперёд. Долго потом удивлялась количеству кошаков на районе. «Буквально под каждой лавкой, быстро бегают, заразы, прямо летают!».

В отношении Нюси Галка придерживалась менее аскетических установок, чем в своём собственном: в бомжпакет летели бутылки детской воды (одну из них Лена самовольно употребила) и банки с питанием. Улучив момент, Лена обнюхала девочку. Бред и ерунда, но ей стало намного спокойней, когда она убедилась, что ребёнок пахнет, и довольно сильно – немытым ребёнком. Лучше так, чем никак!