Голос смолк, и Персиваль поклялся душою своего отца, что не проведет и двух ночей в одном месте, пока не найдет жилище богатого короля Рыболова. То же сказали и многие другие рыцари. Узнав об этом, очень обрадовался король Артур и, проводив рыцарей в путь, распустил свой двор: многие рыцари вернулись в свои земли, другие же остались при короле.

Между тем Персиваль и другие рыцари, простившись с королем, целый день ехали все вместе, и не встретилось им на пути никакого приключения. На другой день в третьем часу оказались они на распутье четырех дорог: тут возвышалась часовня, росло одно дерево и стоял крест. И сказал тогда Гавейн:

— Господа, мало будет проку, если все мы поедем вместе, и я посоветовал бы каждому из нас отправиться своим путем–дорогою, потому что иначе предприятие наше кончится неудачею.

И все отвечали ему:

— Очень хорошо сказано.

На том они расстались: каждый выбрал себе путь по вкусу, и все порознь отправились они на поиски сосуда Грааля. Но о приключениях, бывших с ними в пути, ничего не говорится в книге.

Рассказ ничего не говорит ни о Гавейне, ни о его товарищах. Рассказывается только, что Персиваль, расставшись с ними, целый день ехал, никого не встретя на своем пути и не найдя ни одного постоялого двора, где бы мог он пристать на ночлег, так что пришлось ему остановиться на ночь в лесу. Он разнуздал свою лошадь и пустил ее пастись на траву, а сам ни на минуту не сомкнул глаз и всю ночь стерег свою лошадь, опершись на щит и держа наготове меч.

На заре он взнуздал коня и, немедля пустившись в путь, не отдыхая, ехал до полудня. Ехал он так, глядя перед собою, и увидал на дороге рыцаря, лежавшего на траве и пронзенного насквозь пикой. Как раз около него к дереву привязаны были мул и лошадь, и тут же сидела прекраснейшая в мире дама и так горестно оплакивала рыцаря, лежавшего на траве, что каждый, видя это, поневоле пожалел бы ее.

И Персиваль поскакал к ней, пришпорив коня.

— Спаси вас Господь, — сказал он ей, — и да пошлет Он вам в будущем побольше радости!

— Прекрасный рыцарь, — отвечала ему дама, — никогда уж не видать мне радости после того, как погиб тот, кого я так любила и который сам так же сильно любил меня.

— Как звали его, сударыня? — спросил Персиваль.

— Имя ему было Гюргане, он принадлежал к рыцарям Круглого Стола и вместе с другими рыцарями отправился на поиски сосуда Грааля.

Услыхав это, Персиваль почувствовал сильнейший гнев и чуть не свалился с лошади; сердце его до того сжалось, что он не в силах был произнести ни слова. И когда он наконец в состоянии был говорить, он сказал:

— Давно ли странствуете вы с ним?

И она отвечала:

— Я скажу вам это. Случилось так, что один великан, живший на расстоянии половины дневного пути от нашего замка, просил моей руки у моего отца, и родители мои отказали ему. И когда великан этот узнал, что родители мои должны были отправиться ко двору короля Артура на его празднество, он очень этому обрадовался, явился в наш замок, где я осталась совершенно одна, разбил двери, проник в залу, никого не встретив на своем пути, нашел меня в комнате моей матери, подхватил меня на руки, вынес из дому, посадил на мула, которого вы тут видите, и привез сюда. В то время проезжал лесом этот рыцарь. Услыхав мои крики, он поскакал к нам. Завязалась битва, и рыцарь, отличавшийся необыкновенной отвагой и военным искусством, отсек великану голову и повесил ее в ветвях дерева. Потом он велел мне следовать за собою и посадил меня на мула. Я очень обрадовалась и обещала во всем повиноваться ему и всюду следовать за ним в благодарность за то, что он освободил меня. Так ехали мы весь день до утра и все утро, пока не доехали до шатра, из которого доносился шум и веселый говор. Мы въехали в шатер прямо на лошадях, так как полы его были высоко подняты для пропуска слуг, носивших кушанья. Там нашли мы нескольких молодых девушек. Они то выражали безмерную радость, то вдруг погружались в столь же глубокую печаль. Рыцарь очень удивился этому и спросил их о причине такого странного поведения. Одна из них вместо ответа посоветовала ему поскорее удалиться, если не хочет он быть убитым. Но он отвечал им, что ни за что не уйдет. В то время как мы стояли как раз посреди палатки, явился карла на лошади с хлыстом в руке и вместо приветствия стегнул меня по руке, потом, подъехав к бревну, на котором держался шатер, повалил его на нас, а за ним и весь шатер. Все это очень раздосадовало моего спутника, но он счел недостойным сражаться с карлой. Карла же повернул свою лошаденку, стегнул ее хлыстом и уехал. Мы тоже повернули назад и поехали своей дорогой, потому что тут нам делать было нечего. Так продолжали мы ехать лесом, и вскоре послышалось нам, что лес зашумел, словно надвигалась буря, и я сильно испугалась. Оглянувшись, мы увидали рыцаря в красных доспехах, скакавшего во весь опор, так что лес трещал и шумел.

— Клянусь Богом, рыцарь! — крикнул он, приблизясь к нам. — Это ты опрокинул мой шатер!

Услыхал это сопровождавший меня рыцарь и, с досадою повернув коня, поскакал ему навстречу. Но в стычке копье моего спутника переломилось, и враг ранил его смертельно и, повернув коня, ускакал.

Кончив рассказ, дама опять зарыдала.

— Ничего, — сказал ей Персиваль, тронутый ее горем, — вы не вернете его и не поможете себе слезами. Сядьте лучше на своего мула и проводите меня к шатру этого рыцаря.

— Прекрасный рыцарь, — отвечала ему дама, — не ездите туда: рыцарь так силен, что, если нападет на вас, убьет без пощады.

Но Персиваль поклялся душою отца своего, что не остановится ни на минуту, пока не найдет рыцаря и не убедится, действительно ли он так силен, как уверяла его дама.

Он помог ей сесть на мула, и они поехали к шатру. Уже издали услыхали они, как веселились и радовались там молодые девушки. Но как только увидали они Персиваля, шумная радость их сменилась столь же громкими стенаниями, и они стали упрашивать его уехать поскорее, потому что господин их убьет его, если увидит здесь. Но Персиваль не обращал внимания на их слова.

Но вот явился карла верхом на старой кляче и с хлыстом в руке. Стегнув Персиваля по шлему, он сказал:

— Убирайся вон из шатра моего господина!

Потом, стегнув и даму по спине и по рукам, он повернул свою клячу и выехал из шатра. Рассердился Персиваль и, ударив карлу копьем в спину между лопаток, сбросил наземь, но не убил. Карла же, поспешно вскочив на ноги, побежал к своей лошади, восклицая: «Дорого же заплатишь ты мне за это!» — и скрылся из виду. Но не прошло и минуты, как он уже вернулся в сопровождении прекрасно вооруженного рыцаря.

— Сэр Персиваль, вот тот, кто убил моего господина! — в ужасе воскликнула приехавшая с Персивалем дама.

Увидев рыцаря, Персиваль выехал к нему навстречу.

— Клянусь Богом, рыцарь, ты изуродовал моего карлу, силой ворвавшись в мою палатку, и, если я не заставлю тебя раскаяться в этом, карла мой вправе будет сказать, что он служил плохому господину.

Но Персиваль, не отвечая ни слова, поскакал ему навстречу. Произошла отчаянная стычка. Оба воина были прекрасно вооружены, и оба отлично владели оружием. Бились они сначала на конях, потом пешие, и с таким упорством, что оба удивлялись силе друг друга. Однако в конце концов Персиваль победил, сорвал с рыцаря шлем и уже готов был отсечь ему голову, когда рыцарь запросил пощады. Услыхав это, отпустил его Персиваль, но под условием, что тот проводит спутницу Персиваля ко двору короля Артура, передаст ее королю с рук на руки и заявит, что побежден Персивалем и является пленником короля.

Расставшись с рыцарем и с дамою, Персиваль отправился один своею дорогою, моля Бога вразумить его и указать ему путь и послать более покойный ночлег, чем в прошлую ночь.

Рыцарь же верой и правдой исполнил возложенное на него поручение, и Артур, вместо того чтобы посадить его в темницу, с честью принял его к своему столу.