- Скажите нам варианты ответов – Видимо пять вариантов было для них многовато. Владимир Петрович предложил три. Европа, Азия, Африка. Первая ученица выбрала Африку.
- Неправильно.
Вторая остановилась на Азии.
-Неправильно
Дочке оставался последний вариант, и она ответила:
- Ну не в Европе же.
Владимир Петрович пожалел, что не включил в варианты Антарктиду.
Чтение ограничивалось одной единственной книгой, детективом Марининой, оказавшейся в сумке у Наташи. Впрочем, сюжет и смысл никого не волновал. Главное читать быстро и правильно. Иришка каждый день била свои же рекорды по скорочтению, чему откровенно радовалась. Знакомить ребенка с шедеврами мировой литературы дедушке и бабушке приходилось, пересказывая по памяти, прочитанные ими книги. Был еще урок пения, но это за урок никто не считал. Так же как не считали физкультурой частые выходы на проверку ловушек.
Ловушки и петли Владимир Петрович ставил не только на пушного зверя, но и на птицу, и на зайца. Попадалось не слишком часто, но попадалось, обеспечивая разнообразие в питании.
Обычный их вечер начинался с разжигания светильников. В плошки доливали медвежьего жира, поправляли фитильки, поджигали лучинкой. За плошками, на той же полке крепились отражатели от фар и автомобильные зеркала, для лучшего освещения стола. С одной стороны стола в кресло забиралась Иришка с книжкой, с другой располагался дед. Иришка вслух и с выражением читала, дед обдирал шкурки или строгал сторожки, Наташа готовила ужин. У нее был собственный стол, на котором она стряпала, терла камнями муку из гречки, заводила квашню на опаре, и т.д. и т.п. Когда ужин был готов, накрывала стол. На первое обычно была уха или картофельный суп на бульоне. На второе жареное или вареное мясо, иногда рыба. На третье чай из чабреца или смородины. Бывало, варила кисель или компот. Вместо хлеба пекла лепешки из гречневой муки и картошки. Лук берегли на праздники, а вот по дольке чеснока съедали обязательно.
После ужина наливала себе и мужу по кружке вина, а Иришке брусничного морса с медом. Заканчивался вечер обычно песнями. Начинала Наташа:
Нам соловей свои песни насвистывал
Город уснул, и молчали дома.
Белой акации гроздья душистые
Ночь напролет нас сводили с ума.
Дед и внучка подхватывали песню. Не попадали в ноты, не хватало дыхания дотянуть мелодию, но пели с такой душой, что Кобзон бы удавился от стыда, услышав.
Потом, Наташа и Иришка шли в спальню, а дед укладывался на топчане с другой стороны ширмы. Усыпив Иришку, Наташа частенько забиралась к мужу подмышку, и плакалась в плечо. Женщинам нужно не только знать, что у них имеется надежная защита и опора, но и физически почувствовать это плечо и крепкие руки. Услышав неизменное: - «Все устроится», спокойно засыпала.
Глава 10
На зимовье. Встреча с людьми. За столом. Возвращение.
Да, мы как следует позабавились в тот вечер
Джером К. Джером
После морозов пришла оттепель. Снег не таял, но потеплело сильно. Пора было наведаться в нясьминское зимовье. По дороге всего 20-25 км.,но где эта дорога. По реке вдвое дальше. Владимир Петрович решил дойти по реке до заброшенного рыбацкого стана, там переночевать, а потом срезать изгибы и выйти прямо к устью Нясьмы.
На стане спать, почти, не пришлось. Где-то рядом выли волки. Владимир Петрович всю ночь подкладывал в нодью палки, с завистью поглядывая на спокойно дрыхнувшего Севера. К зимовью вышли засветло. То, что хозяева на месте, Владимир Петрович понял по завязавшейся собачьей драке. А вот слова, с которыми хозяин разгонял собак, его обрадовали. Ругался тот по-русски. Ну, почти. Рожа оказалась, тоже типично славянская. Одет был во что-то навроде малицы, обут в поршни. Возраст лет 25-30. На приветствие Владимира Петровича ответил поклоном и пригласил в дом. В зимовье их встретила хозяйка, очень маленького роста. Впрочем, и хозяин был не богатырь, по плечо Владимиру Петровичу, человеку среднего роста.
Владимир Петрович, представился без отчества, знал, что отчества изобретение недавнего времени. Хозяин назвался Метелицей, а жену Мыськой. Та действительно напоминала чем-то мышку. Пока хозяйка жарила на углях мясо, достал из рюкзака вяленой и копченой рыбы, и бережно хранимую от Наташи фляжку с коньяком. Крепкие напитки Метелице оказались не знакомы, это Владимир понял, увидев, как тот прослезился после первого глотка. Пришлось разбавить коньяк водой. Мышка пить отказалась, лишь кидала на мужа взгляды, так знакомые всем на свете мужьям. Метелица оказался не слишком разговорчивым, да и язык больше напоминал белорусский, чем русский. Но бутылка лучший в мире переводчик. Вскоре оба понимали друг друга с полуслова.
Владимиру Петровичу здорово повезло, что он встретил в зимовье охотников. Зимовьев на Нясьме, которую они называли Закаменной, было аж четыре. В это они пришли только вчера, а до этого охотились от стоявших выше по течению. Деревня, в которой они жили, находилась за Камнем, как они называли Уральские горы. Добираться до туда с полмесяца. Владимира Петровича сильно интересовала хронология, но с этим вышла полная путаница. Из всех называемых им городов, Метелица знал лишь Новгород и Чердын. Причем те ли эти Новгород и Чердынь, или другие, осталось загадкой. Своих единоплеменников называл словенами. Впрочем, выяснилось, что так называли всех, кто говорил на понятном языке. Когда Владимир Петрович спросил, не манси ли его жена, рассмеялся:
- Она манси, я манси, ты манси. Все мы манси-люди.
Но все-таки удалось выяснить, что Мышка раньше жила в роду Тетерева, чье стойбище было на речке, которую Владимир Петрович знал, как Яборовка. Название рода, ни с какими тотемами не связывали. Назывались по прозвищу вождя, которого между собой звали «глухой тетерев». Род несколько лет назад полностью вымер от какой-то болезни (Владимир Петрович решил, что от оспы), а Мышка, единственная выжившая, вышла к зимовью Метелицы, став его женой. Названия родов и племен, коих Метелица знал множество, ни о чем Владимиру Петровичу не говорили. Из всех народов, которые в свою очередь, перечислил Владимир Петрович, Метелица вспомнил лишь болгар. Про татаро-монгольское иго слыхом не слыхивал. Христианского летоисчисления не знал, но о самих христианах что-то слышал, причем такое плохое, что отказался говорить на эту тему.
Разговор затянулся далеко за полночь. Мышка полезла спать на полати, а захмелевший Владимир взялся рассказывать анекдоты. На анекдоты Метелица реагировал совсем не так, как положено. Например, дослушав до конца «…что-то, Василий Иванович, мне Чингачгук не нравится.- Не нравится - не ешь», на полном серьезе спросил:
- У вас едят людей?
Пришлось Владимиру Петровичу убеждать своего собеседника, что не едят:
- но вот на юге каннибалы еще встречаются.
- Значит, правду про христиан говорили, что людоеды? Я ведь знаю, что Василий имя христианское.
Пришлось срочно переходить на блондинок. Над блондинками Метелица похихикивал, бросая осторожные взгляды на спящую жену. Не услышала ли?
На следующее утро Владимир Петрович засобирался домой. Тревожно было за женщин. Как они там? Договорился с Метелицей об ответном визите. Отказался от сопровождения:
- Со своего следа не собьюсь, а тебе кулемки настораживать надо.
Была еще одна причина, почему он хотел остаться наедине. Вчера хозяева настоятельно советовали ему не приближаться к вымершему стойбищу. Боялись «черной болезни». Но Владимир Петрович получил прививку от оспы еще в детстве, так же, как и Наташа. Иришке тоже, от греха подальше, поставили, хотя обязательную вакцинацию уже отменили. Мышка тогда упомянула, что ее отец, шаман и вождь в одном лице, мазал кровью губы какой-то «медной бабе». Хотелось поглядеть, что это за «баба».
Дома Владимира Петровича первым делом ошарашили новостью:
- А на нас лиса напала. Бабушка ее заколола.
Разумеется, лиса ни на кого не нападала, всего лишь хотела украсть чего-нибудь вкусненького. Наташа, услышав, что в тамбуре кто-то возится в сене, с испугу ткнула туда пикой и проткнула воровку насквозь. Для Иришки это событие было настоящей сенсацией. Пока дед не рассмотрел трофей и не похвалил отважных охотниц, ему и слова не давали вставить. Иришка, известие о найденных людях, восприняла спокойно, она и так не сомневалась в их наличии. Наташа, же допытывалась до мельчайших подробностей полночи. Пока уставший Владимир Петрович не заявил: