Фэйт подняла голову, желая лучше рассмотреть потолок.

— Смотри, Джеймс, — сказала она тихим голосом, — на двух этажах висят картины. А это наверняка танцевальный зал.

Он пожал плечами:

— Танцевальный зал, гостиная, зал для лекций. Слишком дорого все это содержать, но все равно в два раза дешевле, чем содержать Дрюмор.

Фэйт вскинула бровь:

— Тебе не нужно убеждать меня. Я не твой отец.

Он смотрел вверх на картины.

— Что такое, Джеймс? Что ты увидел?

У него было такое чувство, будто кто-то прошелся по его могиле. Он опустил глаза на Фэйт:

— Должно быть, это духота. У меня на секунду закружилась голова.

Она успокоилась:

— Здесь довольно душно. Давай станем возле открытого окна.

Они пили шампанское, когда Фэйт пробормотала:

— Наконец-то знакомое лицо. Соберись, Джеймс, идет леди Коудрей.

Первое впечатление Джеймса было: большая черная ворона, но красивая, со сверкающими глазами в тон ее перьям. Второе впечатление было более благосклонно к этой женщине. Черно-синее платье резко контрастировало с сединой ее волос, мягко спадавших на плечи.

Как ему показалось, она была единственной здесь гостьей без шляпы. Естественно, она была инакомыслящей — а разве все они не были? — и одной из немногих женщин, которой восхищалась Мадлен.

— Так вы все-таки пришли! — воскликнула леди Коудрей и крепко обняла Фэйт. — Можете представить, как я волновалась после ужасных событий, произошедших возле моего дома. Я знала, что вы собирались провести некоторое время в Брайтоне, и рада, что все-таки согласились прийти на сегодняшнюю лекцию. Не дай вы о себе знать, я бы пошла в полицию и заявила о вашем исчезновении. Хотя это ничего бы не дало! Кажется, им совсем нет дела.

Фэйт удалось прервать этот поток слов и представить Джеймса. Но ее светлость едва обратила на него внимание, бросив лишь безразличное «Как поживаете?», и вновь затрещала. Джеймса это позабавило. В своем собственном кругу с его мнением и советами считались. Здесь его никто не замечал. Он решил сделать свое присутствие ощутимым.

Когда леди Коудрей сделала паузу, чтобы набрать воздуха, он вмешался:

— Полиция поймала человека, напавшего на мисс Макбрайд?

Он знал, что этого не произошло, но надеялся, что пулю нашли.

— Нет. — Ее светлость посмотрела на него, прищурив глаза. — Как, вы сказали, вас зовут?

— Джеймс Барнет.

— Так вы реально существуете! Полиция пыталась рассказать мне, что вы расстроили планы бандитов, но я подумала… Ну ладно, не имеет значения, что я подумала. Пойдемте, Фэйт. Есть люди, которые желают с вами встретиться.

Фэйт настойчиво подтолкнули вперед, к гостям, стоявшим около французских дверей на террасу; она бросила на Джеймса веселый взгляд. Он в ответ поднял свой бокал. Выглядело бы странно, если бы он попытался остановить ее. Кроме того, внутренний голос говорил ему, что там ей ничто не угрожает. Однако это не означало, что его не одолевали сомнения.

Барнет немного прошелся, уважил нескольких человек, послушав их, но все это время не спускал глаз с Фэйт. Девушка была в центре внимания. Люди буквально лебезили перед ней. Тогда почему он относился к ним с недоверием? Слишком улыбались и слишком старались — вот какое у него сложилось впечатление. Они не любили Мадлен и не обязаны были любить ее дочь. Все менялось только в присутствии леди Коудрей. Она казалась немного легкомысленной, но он готов был поспорить на что угодно, что ее влияние имело силу.

Он готов был поспорить на что угодно? Почему он был так уверен? Кем он себя возомнил — предсказателем?

Неумелый предсказатель. Предсказатель по принуждению. Тот, кто не удосужился проверить себя. Он верил своим снам, но странные ощущения, которые периодически появлялись, были такими слабыми, что он едва улавливал их.

Когда он смотрел на картины над танцевальным залом, ему почему-то стало не по себе. Что он должен с этим делать? Если бы существовала школа для предсказателей, он бы записался туда первым.

С другой стороны, его дар сослужил хорошую службу, когда на Фэйт напали бандиты. Фэйт. Всегда только Фэйт… Вот когда его дар ясновидения был самым мощным.

Он решил проверить себя. Устремив взгляд на Фэйт, пока она вежливо слушала болтовню хозяйки дома, он медленно повторил мантру, которой научился сам. «Сосредоточься. Сконцентрируйся. Просочись». Звуки и образы постепенно исчезли. В танцевальном зале остались лишь двое: Фэйт и он. «Сосредоточься. Сконцентрируйся. Просочись».

«Поверни голову Фэйт, и улыбнись мне».

Его сердце замерло, когда девушка повернула голову и улыбнулась ему. Их глаза встретились. Ее улыбка постепенно погасла, и она вопрошающе подняла брови.

Значит, это правда! Он сумел просочиться в ее мозг.

Или это было совпадение?

Он должен был выяснить.

Она отворачивалась.

«Фэйт!»

Она снова повернулась и посмотрела на него.

«Дотронься до подбородка».

Он завороженно наблюдал, как она выполняла его команды. Вдруг она подозрительно посмотрела на него. Через секунду выражение ее лица смягчилось. Он смог прочесть ее мысли. «Это все в моем воображении», — говорила она себе.

Мужской голос за его спиной произнес:

— Вижу, вас тоже бросили. Не принимайте близко к сердцу. Мисс Мэйнард была своего рода иконой. Никто не знал, что у нее была дочь. Поклонники Мадлен всегда будут благоговеть перед дочерью их святыни.

Это был хозяин дома, мистер Хьюз. В его голосе слышалась снисходительная терпимость к женщинам, окружившим Фэйт в другом конце комнаты. Ему было около пятидесяти лет, светло-каштановые волосы начали седеть на висках. У него был безукоризненно величественный вид и немного циничный взгляд.

Джеймс сказал:

— А вы не относитесь к числу почитателей Мадлен?

— Ах нет. Я почти не знал мисс Мэйнард. Мы были едва знакомы, когда она умерла. Это первый муж моей жены был египтологом. Сэр Франклин тоже был своего рода иконой. Как вы, быть может, заметили, — он показал рукой в направлении входа в зал и фойе с артефактами из Египта, — его влияние не уменьшилось по прошествии времени.

— Так значит, ваша супруга — египтолог?

— Она заядлый египтолог. Я — один из ее новообращенных. Софи никогда бы не вышла замуж за того, кто не разделяет ее страсти к Египту.

Джеймс отвлекся на даму в другом конце комнаты, которая, похоже, встретила появление Фэйт с меньшим энтузиазмом, чем остальные. Она казалась отчужденной и даже враждебной и, наверное, ушла бы, не удержи ее сильная рука леди Коудрей.

Это было исключением из правила и вызвало интерес Джеймса.

— Кто эта женщина с оранжевыми волосами? — спросил он.

Он узнал ее: она была на той фотографии, что дала ему Фэйт.

— Ужасно, правда? Я имею в виду оранжевые волосы. — Хьюз поднял свой лорнет и посмотрел в него. — Мисс Колтрейн, как я и подумал. Да. Джейн Колтрейн. Одно время они с Мадлен были близкими подругами, как я слышал, но потом поссорились. Ни я, ни кто другой не знает, из-за чего была ссора. Они не распространялись. О, вижу, профессор Марш направляется к пюпитру — это знак для меня и мне подобных филистимлян[11] удалиться в библиотеку и подкрепиться чем-нибудь более основательным, чем шампанское. Я слышал эту лекцию столько раз, что уже сам могу ее прочесть. Хотите присоединиться к нам?

Джеймс улыбнулся.

— Возможно, в другой раз. Мне было велено вести себя примерно.

Хьюз засмеялся.

— На вид они сама невинность, не так ли? Но поверьте мне, когда лекция закончится, начнут появляться колкости. Мой вам совет: не открывайте рот и не высказывайте своего мнения, если толком не знаете, о чем говорите. — Он повернулся, чтобы уйти. — Предложение все еще в силе.

Джеймс улыбнулся и покачал головой.

Хьюз направился к выходу, а Джеймс посмотрел в сторону беседующих женщин. Группка вокруг Фэйт начала рассеиваться. Девушка, казалось, ожила. Может быть, это из-за осенних оттенков ее наряда она казалась такой энергичной. Он не думал, что кто-нибудь из Сент-Уинифред узнал бы консервативную мисс Макбрайд в этой прелестной живой женщине, приковавшей к себе всеобщее внимание.