Он знал, что сказал бы на это Алекс. Его кузен повторил бы, что сейчас век прогресса, что в каждой сфере знаний, включая медицину, произошел огромный скачок вперед и что ему следует проконсультироваться у одного из тех новых докторов, которые называют себя психиатрами и изучают работу мозга.

Ему не нужен был психиатр, чтобы сказать, что с ним что-то не то. С ним было все нормально до того момента, как бабушка Макэчеран прошептала ему на ухо свое пророчество: «Твоя невеста в смертельной опасности. Ты должен найти ее, иначе она наверняка умрет».

Он не понимал этих слов, пока не начались кошмары. Не невеста, а Макбрайд[4] — «неверная Макбрайд», как он привык про себя называть ее. Она обещала ждать его, но эти обещания ничего не стоили. Последние восемь лет он пресекал все мысли о ней, но это было еще до кошмаров. Теперь она не выходила у него из головы.

Дворецкий открыл дверь прежде, чем Барнет успел постучать. Это был Холам, всегда предвидящий желания своего хозяина. Ему было около шестидесяти: невысокий полный мужчина, румяный, с седыми волосами. Единственный недостаток, который Джеймс находил в своем дворецком, — тот слишком много болтал.

— В библиотеке зажжен камин, сэр, и…

Джеймс отмахнулся.

— Не сегодня, Холам. Думаю, я сразу пойду спать.

Он прошел через холл и направился к лестнице.

— Принести вам, как обычно, стаканчик спиртного на ночь, сэр?

Джеймс замялся, стоя на нижней ступеньке, и потер бровь.

— Нет. Не сегодня.

Холам онемел. В кои-то веки…

Поднимаясь по лестнице, Барнет бросил:

— Кофе, Холам. И побольше.

Войдя в свою комнату, Джеймс опустился на стул. Его глаза невольно посмотрели на длинное зеркало в раме, висевшее рядом с большим окном. Стиснув зубы, он поднялся и медленно подошел к нему. Он не осознавал своего напряжения, пока не посмотрел в зеркало и не увидел там ничего, кроме собственной фигуры.

Он робко улыбнулся и покачал головой:

— Выпивка доведет тебя, Барнет, друг мой. Продолжай в том же духе, и скоро окажешься в могиле. — Он отвернулся от зеркала, затем повернулся снова. — Кстати, бабушка, — на тот случай, если ты слушаешь, — коль ты хочешь, чтобы я нашел Макбрайд, тебе придется сказать мне, где ее искать. Она не хочет, чтобы ее нашли. Во всяком случае, я. Она ясно дала это понять. Поэтому, пожалуйста, больше никаких кошмаров и неожиданных появлений. Ты напугала меня до смерти сегодня вечером, когда… ну, не будем об этом. Мужчина имеет право на маленькое уединение, и… — Он замолчал и покачал головой. — Что я несу? Это была всего лишь вызванная алкоголем галлюцинация. Отныне я перехожу на молоко и лимонад.

Выпив кружку кофе, Джеймс почувствовал себя весьма удовлетворенным и достаточно трезвым, чтобы попытаться заснуть, лег в постель и закрыл глаза. Он вертелся, метался в постели и наконец сосредоточил свои мысли на прелестной Селесте. Мужчина должен стоять одной ногой в могиле, чтобы его не сразили ее соблазнительные формы. Поэтому, какое у него было оправдание? Напиток дьявола? Дух силен, а плоть немощна. Но здесь было другое: он хотел чего-то искреннего, а не того, что покупается за деньги; он не видел большой разницы между женщиной из «Золотого Руна» и дебютанткой, желающей поскорее выскочить замуж. Они все хотели его денег. В «Золотом Руне», по крайней мере, он не связывал себя пожизненными обязательствами.

Барнет погрузился в тревожный сон. Фэйт Макбрайд. Густые медно-красные кудри. Белая шея и плечи. Глаза, такие же бездонные и ясные, как Шотландские озера.

И сердце, черное, как грех.

В глубине души он понимал, что произойдет дальше, и попытался прервать этот сон, но у него не получилось. Образ Фэйт растворился, и Барнет снова оказался перед коваными железными воротами, отделяющими его от входа к развалинам некогда роскошного особняка. Во сне он прошел через ворота, не открывая их, и оказался в мраморном фойе с красиво извивающейся консольной лестницей, ведущей к верхним этажам, Фэйт была где-то здесь, и не одна. В темноте ее кто-то поджидал — кто-то с ненавистью в сердце, задумавший убить ее.

Комок страха подступил к горлу Джеймса, и он побежал. Вот он уже не в доме, а в лабиринте. Выкрикивает имя Фэйт, но в ответ слышит лишь тревожное эхо своего голоса. Он знал, что поступает неправильно, что ему нужно остановиться и прислушаться к своим мыслям. У него был дар ясновидения, но он никогда не использовал его, никогда не хотел этого до настоящего времени.

Ужасная мысль пронзила Барнета: он понял, что опоздал.

Он не опоздал: будущее можно изменить. Разве не это бабушка Макэчеран пыталась внушить ему? Он мог изменить будущее!

Задыхаясь, весь мокрый от пота, Джеймс все же отогнал от себя этот кошмар. Он перевернулся и несколько раз глубоко втянул в легкие воздух.

Он не был пьян, и это не были галлюцинации. Он был трезв как стеклышко. Он знал, что нужно делать, чтобы успокоить нервы. Он должен найти Фэйт Макбрайд хотя бы для того, чтобы успокоить самого себя, убедиться, что с ней ничего не случилось.

Прошло несколько минут, и кошмар рассеялся. Джеймс почувствовал себя глупо и задумался о том, стоит ли вообще приниматься за поиски Фэйт. Их встреча вряд ли будет теплой. В конце концов Барнет успокоился. Он не планировал взобраться на Маттерхорн[5]. Все, чего он хотел, — это спокойно спать по ночам, и если для этого нужно еще раз встретиться с Фэйт Макбрайд, то так тому и быть.

На следующее утро, когда Джеймс завтракал, к нему зашли братья. Поднявшись со стула, он произнес:

— Вот так сюрприз! Я сам думал зайти к вам. Садитесь, садитесь. Присоединяйтесь…

Он замер, посмотрев на Гэвина. У того под левым глазом красовался ужасный синяк.

— Драка? — спросил Джеймс. — Мне казалось, ты это перерос.

Гэвин засмеялся:

— Все во благо. Макдуф, поздоровайся со своим кузеном.

Джеймс опустил глаза. Ему протягивала лапу огромная лохматая овчарка.

Алекс пояснил:

— Гэвин нашел эту собаку в переулке Ковент-Гарден. Какие-то молодые щеголи ради забавы хотели забить его до смерти. Пришлось вмешаться.

— А Макдуф меня поддержал, — сказал Гэвин.

Он стоял около буфета и накладывал себе хорошую порцию завтрака.

— А что ты делал в переулке Ковент-Гарден? Он пользуется дурной славой даже у бандитов и убийц.

— Я заходил к одной даме. — Гэвин ухмыльнулся. — Но больше я к ней не пойду: ей не понравился Макдуф, впрочем, как и она ему.

Джеймс снова опустился на стул, пока оба его кузена наполняли свои тарелки. Он думал о том, что Алекс и Гэвин были для него как родные братья, а не кузены. В детстве они много времени проводили вместе (что неудивительно, поскольку их матери были сестрами), часто дрались, однако выросли лучшими друзьями. Они и сейчас были таковыми, хотя и не столь доверчивыми и беспечными, как прежде. И это естественно, ведь сейчас они стали старше, их дороги разошлись: Гэвину еще только предстояло выбрать свой путь, он, Джеймс, занимался железными дорогами, а Алекс… ну… Алекс был немного загадочным. Он имел атлетическое телосложение, что странно для человека, проводившего все время за письменным столом. Работа на правительство включала в себя многое. А еще эти мозоли на его пальцах…

Алекс сел за стол, а Гэвин поставил Макдуфу полную тарелку сосисок и жареных почек.

— Веди себя прилично, — сказал он псу. — Помни, что ты джентльмен.

Макдуф наклонил голову и деликатно откусил кусочек сосиски, но как только Гэвин отвернулся, он проглотил ее всю целиком и принялся за следующую.

— Почти джентльмен, — засмеялся Алекс.

— Макдуф, — задумчиво произнес Джеймс. — Разве не он убил Макбета? — Когда Гэвин непонимающе уставился на него, он закончил мысль: — Шекспир, Гэвин, или ты не читал эту пьесу?

— Конечно же читал. — Он посмотрел на пса, а потом снова перевел взгляд на Джеймса. — Я знаю, о чем ты думаешь. Ты думаешь о бабушкином предсказании, но это нелепо. Мне просто пришло на ум это имя. Я с легкостью мог назвать его… — Он подыскивал слово. — Пес.