Пройтись по кабакам, на такую красотку обязательно кто-нибудь клюнет, вот его и…»

Эйх Шенред уже решился было приступить к выполнению нового плана, когда внезапно обнаружил еще одну весьма неприятную деталь. Идиотское заклятие чокнутой дуры пригвоздило его к этому телу. Он не мог теперь оставить его, разве что с собой покончить. Напрягшись изо всех сил, он умудрился подключить ресурсы того, мужского тела, но это все, чего он добился. И даже когда ему удастся снять заклятие полностью и его тело вновь станет мужским, он не сможет его покинуть.

Эйх Шенред зарычал от ярости.

— Что ж, по крайней мере, теперь я смогу открыть запоры, — выдохнул он. — И расквасить нос любому ухажеру — тоже!

«И опьянения я больше не чувствую, хоть в этом повезло!»

Эйх Шенред ущипнул себя за грудь, злобно выругался и побежал к своему тайнику. Смертельное заклятие он заготовил заранее. И пусть только кто-нибудь еще попробует преградить ему путь!

До самого тайника ему так никто и не встретился.

— Господа маги, — промолвил господин Ульф Ласфар, бургомистр города Шевилл. — Насколько мне стало известно, вслед за вампирами Шевилл покинул и господин Ульмар. Все его люди ушли вместе с ним. Во всяком случае, стража, посланная для его ареста, нашла лишь пустой особняк со следами поспешного бегства. Из чего можно заключить, что мы с вами вновь являемся хозяевами города и его окрестностей. Вы и так уже немало сделали для города, собственно, ваше противостояние силам зла следовало бы обозначить словом «подвиг», что в свое время и будет сделано надлежащими инстанциями, по крайней мере, я намерен этого добиваться всеми имеющимися у меня возможностями, но я вынужден просить вас о большем.

Он помолчал, обвел глазами всех собравшихся магов.

— Наш город отныне в безопасности, но государство… Пока зловещий артефакт из прошлого не окажется в руках королевских магов — наше государство в огромной опасности. Кто знает, каким путем вынуждены добираться в столицу те, кто героически пытается доставить этот артефакт по назначению? Кто знает, смогут ли они добраться, если им не помочь?

— Вы хотите, чтоб мы последовали за ними? — спросил один из магов.

— Ни в коем разе, — покачал головой господин бургомистр. — Это слишком рискованно. И ненадежно. Никто не поручится, что вы сумеете их отыскать. Вместо этого вы вполне можете наткнуться на тех, кто их преследует. Но я бы попросил кого-либо из вас отправиться в столицу в качестве гонца. Сейчас уже можно это сделать без особого риска. Я напишу письма его величеству, в секретную службу и в Гильдию охотников. В столице наверняка найдутся специалисты, способные найти наших героев и оказать им помощь.

— Я могу отправиться в столицу, — промолвил молоденький лекарь, мастер Ирлен. — Давно хотел там побывать, — добавил он мгновение спустя.

— А я составлю вам компанию, коллега, — кивнул мастер Шейр. — Я там был, конечно, но весьма давно. Надо бы освежить впечатления.

— Господа, вы представить себе не можете, как я вам благодарен, — промолвил бургомистр.

Ночь. Звезды. Корабль. На сей раз инициатива вылезти на палубу принадлежала Уннару. И девчонки его, разумеется, поддержали! А как же иначе? Они еще днем наружу просились. Интересно же, что там новенького происходит.

— Сам же говорил, увидеть могут, — напомнила Уннару Эссиль.

— Таких глазастых, чтоб среди ночи нас с берега или другого корабля углядеть, в природе не существует, — ответил он.

— А маги воды? — возразила Эссиль.

— Ну, если за нами серьезного мага отрядят, нам все одно крышка, — пожал плечами Уннар. — Каюта от мага не спрячет.

— Ну… ладно, — пожала плечами Эссиль, которой тоже хотелось подышать свежим воздухом и полюбоваться звездами.

Если бы она только знала, что за этим последует!

— Эссиль, — негромко промолвил Уннар, едва все они удобно устроились среди канатов и выяснилось, что всем все видно и никто никому не мешает. — Эссиль… я хочу признаться тебе…

«Если ты сейчас попробуешь признаться в любви, я тебе по лбу врежу, да так, что добавки точно просить не станешь, романтик несчастный!» — сердито подумала Эссиль.

— Я хочу признаться… Дело в том, что я… — с несвойственным для него смущением запинался Уннар.

«О! Да это серьезно! — испугалась Эссиль. — Я-то разозлилась, что он собирается говорить такое при свидетелях, при двух очень и очень любопытных свидетелях… Да помнит ли он, что мы не одни?

Придется напомнить!»

— Уннар, я тебя очень прошу, не запинайся на каждом слове, — чуть насмешливо попросила она. — Ты же знаешь, мои ученицы как раз в таком возрасте, когда дурное усваивается быстрей хорошего. Вдруг они заикаться начнут, тебя наслушавшись? А ведь им заклятия читать! Какие из них охотницы выйдут, если они двух слов без запинки сказать не смогут?

Вздох Уннара был таким глубоким, что казалось, в нем можно утопить всех жестокосердных девиц на свете.

— Я хочу признаться в том, что я… написал стихи…

— Что? — изумленно поинтересовалась Эссиль.

Это ей только показалось, что он ухмыляется?

«Проклятая темнота, ничего в ней не видать!

Он же ловит мои чувства, его обучали всяким таким штукам, тут и магии не нужно… Наверняка знает, на что я рассчитывала… Что? Рассчитывала? Вот еще! Делать мне нечего!»

Уннар вздохнул еще раз. Этот его вздох обволакивал, как сама нежность.

— Я написал стихи… Они… посвящаются тебе… Вот.

— Мне?

Нет, он ее сегодня точно доведет! Разве можно так издеваться над живым человеком?

— Можно… я их прочту?

— Можно, — сказала Эссиль. — Читай.

Тихий взволнованный голос… так непохожий на его обычный… Слова… в жизни бы не подумала, что этот пройдоха и плут может подобрать такие… Хотя некоторые из них… Да, он все же остается собой, как ни крути…

Эссиль не удержалась, провела перед глазами хрустальной пластинкой, дающей ночное зрение. Очень уж хотелось на него посмотреть, когда он читает такое…

Девчонки, восхищенно внимали тому, как Уннар читает стихи, посвященные Эссиль, а сам он — натянутый, как тетива лука, и при этом странно расслабленный, умиротворенный какой-то… Словно он никогда ни от кого не убегал, не сражался, не убивал… Словно не было в его жизни ничего, кроме безбрежного мира и этой — самой спокойной на свете — ночи…

— …ты — острие эльфийского кинжала, могу поклясться в этом чем попало…

«Да, „чем попало“, конечно, уникально подходящая рифма, а про эльфийский кинжал — красиво, приятно…»

— …ты — сумерки, дарующие жизнь… Ты — лютня, что звучит всех песен звонче… На палубу девчонок положи и придержи, пока я всех прикончу!

Две последние строки было произнесены неуловимо по-другому, хоть и рифмовались с предыдущим текстом.

«Какой текст, дура?!»

Изящное движение руки поэта, долженствующее подчеркнуть глубину и тонкость его переживаний, перешло в боевой удар. Серая тень, беззвучно возникшая из-за борта почти за спиной Уннара, с коротким стоном исчезла во тьме. Послышался всплеск.

«На палубу девчонок положи!»

Эссиль ухватила вскочивших девчонок и, рывком повалив их на палубу, упала сверху.

— Лежать! Тихо! — шепнула она им.

Шорох босых ног по палубе. Чужие, незнакомые шаги. Двое. Еще один. Еще двое.

Уннар, словно бы в нерешительности, сделал шаг назад. Потом еще один… Двое нападающих, находившихся за его спиной, неслышно бросились вперед… и напоролись на кинжал, возникший, казалось, из ниоткуда: Уннар, присев, стремительно вытянулся в их сторону, нет, не то — его словно бы выхлестнуло навстречу врагам. Эссиль могла бы поклясться, что на хлыст в этот момент он походил куда больше, чем на человека. А на конце этого живого хлыста оказался кинжал, вычеркнувший из жизни аж двух мерзавцев сразу.

Уннар стремительно вернулся в исходную стойку. Будто какая-то неведомая сила вдруг вытянула его в сторону, а теперь швырнула на место. Юноша медленно, словно бы во сне, шагнул к двум другим. Эссиль привстала и, выхватив меч, снесла голову третьему, бросившемуся на Уннара сбоку.