—    Гурмэн Силибурович, это артисты. Их Рашидов в республику пригласил. Будет совсем неудобно. Я вас прошу... Я присматриваю за ними. — Он склонился еще ниже и украдкой показал удостоверение.

Именинник встал не спеша. Властно прикрикнул на Упитанного:

—    Эй, Хансул! Иди сюда!

Упитанный сразу же сдулся, но все еще пробовал держать масть.

—    Гурмэн-ака, я поговорить хочу с гостями здесь!

—    Ты в гостях у мэне, иди за стол!

Упитанный заковылял к столам, и наседавшие

на машину гости мгновенно расступились.

—    Володя! Боже мой! Что ты делаешь?! — запричитал Фридман, в суматохе оказавшийся в машине с Володей. — Что ты такое делаешь?! Здесь же нет советской власти. Они тут творят что хотят! Зачем мы сюда поехали?!

—    Твоя идея была, — сквозь зубы процедил Володя.

Машина медленно, с достоинством выехала на дорогу. Как только шины коснулись асфальта, водитель резко набрал скорость.

—    Леонид Борисович! — обернулся он к Фридману. —Только по городу. В район не поеду больше.

—    Конечно, Виталик, конечно, сейчас в гостиницу.

Во второй машине Нефедов и Леонидов, которые оставались в стороне от событий, пытались осмыслить случившееся.

—    Сейчас и мы с тобой огребем! — усмехнулся Паша.

—    За что? — не понял Толик.

—    За Татьяну.

—    А что там было-то?

—    А ничего... Хотели Высоцкого — получили Высоцкого.

Михалыч вышел из лифта и пошел по коридору гостиницы, покручивая на пальце ключ от своего номера. И вдруг услышал песню в исполнении Высоцкого. Голос доносился из номера 542. Постояв секунду перед дверью, Михалыч без стука вошел. В небольшом трехместном номере устроились трое его сотрудников и две девушки-узбечки в гостиничной униформе. На тумбочке между кроватями едва-едва помещались бутылка портвейна, чайные чашки и надломанная шоколадка на куске фольги. Кассетный магнитофон играл на подоконнике.

Увидев Михалыча, оперативники вскочили, а раскрасневшиеся девицы застыли.

—    Это что? — тихо осведомился Михалыч.

—    Отдыхаем, Виктор Михайлович, — немного расслабились ребята. — Присаживайтесь.

Михалыч перегнулся через тумбочку, дотянулся до шнура от магнитофона и дернул. Песня оборвалась. Он еще раз рванул шнур, и магнитофон, перелетев через тумбочку, оказался у него руках, по ходу сбив бутылку портвейна на пол. Михалыч нажал на все клавиши одновременно и вытащил кассету.

—    Еще есть? — спросил он, зло оглядев своих сотрудников.

—    Мы пойдем, — пробормотала одна из девушек. Они прошмыгнули мимо Михалыча в дверь.

—    Тут «хвостик» еще, — ответил один из оперативников, виновато, как нашкодивший ученик, — на одну не поместилось. — Он достал из тумбочки вторую кассету и отдал Михалычу.

—    Всё. Спать! — приказал Михалыч, выключил свет и захлопнул дверь.

Он быстро прошел по коридору к служебной лестнице и побежал вниз. На коммутаторе обнаружил сонного радиста, который при виде Михалыча буквально взлетел над стулом.

—    Ты хоть понимаешь, что ты сделал? — поинтересовался Михалыч у несознательного радиста, сунув ему под нос кассету.

—    Я, это... переписал ребятам, они же не слышали.

—    Я тебя спрашиваю — ты понимаешь, что сделал?

—    Это же просто песни, — тянул радист.

—    Ты скопировал оперативную запись. Ты мог это сделать только по приказу. Операция секретная. Ты отвечаешь за эту долбаную секретность своей башкой! Честью офицера, если она у тебя есть, щенок!.. Объяснительную на мое имя!

—Товарищ полковник...

—    Ты где учился?

—    В МЭИ, в Москве.

—    Сколько баранов дал, чтоб на службу попасть? Стоп! Ты же Бакеев? Сын Алишера Бакеева?

—    Племянник...

—    А-а! Ну, тут баранами не обошлось.

—    Мой дядя...

—    Что твой дядя? Что твой дядя? Хороший человек? Честный?

—    Да.

—    Может быть. А племянник у него — говно!

—    Я, это... прошу прощения.

—    Тут никто никого не просит. Тут приказывают и исполняют приказы. Какие бы они ни были: непонятные, тупые, бессмысленные. Это — служба. Нет никаких песен. Это — оперативная запись. Нет никакого Высоцкого. Есть объект наблюдения. Непонятно?

—    Разрешите, я доложу?

—    Ну-ка.

—    Звонили, приказали вам в управление явиться.

—    Когда?

—    Немедленно, то есть срочно.

—    Когда звонили?

—    А-а... ну это... недавно, я точно не помню...

—    Молодец! Безопасность государства в надежных руках. Поговори с дядей. Пусть он заберет тебя отсюда. А то плохо кончится карьера твоя.

Михалыч резко развернулся и вышел.

* * *

Из вертолета с еще работающим винтом по откидной лесенке спустился Серый пиджак. Направился к стоящим метрах в ста новым «Волгам».

Фамилию московского гостя в управлении не назвали, но, как только полный мужчина выскочил из вертолета, Михалыч его узнал. Они познакомились лет пятнадцать назад, в академии. На некоторых занятиях оказывались в одной группе. После выпуска встречались пару раз в московских коридорах. Здоровались.

«Почему он? Может, и хорошо, что знакомый, может, скажет что интересное...»

—    Это кто же меня встречает? — широко улыбаясь, расставил руки Серый пиджак. — Как стоишь перед полковником?!

—    А ты как стоишь перед полковником? — ответно улыбаясь, Михалыч шагнул ему навстречу.

Серый пиджак на миг стал грустным и счастливым.

—    Мы оба стоим как... дураки.

Они порывисто и совсем не театрально обнялись.

—    Здорово, Витек.

—    Ну-ну-ну... Здорово, здорово...

Серый пиджак немного отстранился от Михалыча. Он все еще улыбался, но становился все грустнее и озабоченнее.

—    Чем обязаны? — Михалыч пристально поглядел на него.

—    Да вот, старого товарища приехал спасать от позора и отставки.

—    И прям сразу пугать! — усмехнулся Михалыч. — Может, покушаем сначала? Меня узбек мой вчера уже чуть не съел.

—    Товарищ Исраилов? Чуть не съел? — Серый пиджак хохотнул. — Да он спас тебя, Витя! Если б ты вчера Высоцкого прихлопнул, сейчас меня кто-нибудь другой встречал бы, а ты, в лучшем случае, швейцаром в гостинице...

—    Я работы не боюсь, товарищ полковник.

—    Зачем две машины?

—    Ну, может быть, ты меня куда-нибудь отправишь, а сам в управление?

—    Давай своих в Ты машину, а сам — за руль. Поговорим.

—    Все так секретно?

—    Все секретно и довольно серьезно.

Михалыч открыл водительскую дверь и наклонился к водителю Серику.

—    Давай в Ты машину. Езжайте за мной.

Он уселся за руль и открыл пассажирскую дверцу. Серый пиджак устроился рядом, на переднем сиденье.

—    Куда едем? В управление?

—    Да на хрен мне управление ваше! Покатаемся.

Некоторое время ехали молча, приблизились

к железным воротам. Солдат-срочник выскочил из будки, отсалютовал, открыл.

—    Чего приехал?—нарушил молчание Михалыч.

—    Поговорить.

—    А по телефону?

—    Я Высоцкого веду четыре года... — начал разговор Серый пиджак.

—    А-а-а... Опытом делиться?

—    Ты чуть не обделался! Во-первых, очень высокое мнение есть — его не трогать.

—    Покровители? Тогда понятно.

—    Не перебивай, дай сказать. Я действительно приехал тебе помочь, но это не главное.

—    А что главное?

—    Ивлева Татьяна Петровна.

Михалыч помолчал, оценивая осведомленность Серого, затем широко и открыто улыбнулся:

—    Здорово работаете!

Серый пожал плечами:

—    Как умеем.

* * *

Татьяна еще спала. Она зажмурилась от солнца, которое вдруг наполнило комнату. Это Володя раздвинул занавески. Не открывая глаз, Татьяна что-то недовольно промычала и натянула покрывало на голову. Володя присел на кровать и принялся щекотать вылезшую из-под одеяла ногу Татьяны. Она попыталась спрятать ноги.