Георгий Гуревич

Подземная непогода

Подземная непогода (Борьба с подземной непогодой) pic_1.jpg
Подземная непогода (Борьба с подземной непогодой) pic_2.jpg
Подземная непогода (Борьба с подземной непогодой) pic_3.jpg
Подземная непогода (Борьба с подземной непогодой) pic_4.jpg

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

1

Виктору предстояло дольше всех ждать и волноваться. Его фамилия — Шатров была в конце списка, а комиссия по распределению вызывала студентов строго по алфавиту; Виктор опасался, что ему не достанется интересной работы.

Выпускники ожидали своей очереди в актовом зале. Стены были выкрашены здесь желтой краской, но из-за обилия света казались бесцветными, и на блеклом фоне резко выделялась пестрая геологическая карта, занимавшая целый простенок. Ее насыщенные тона: небесно-голубые, изумрудно-зеленые, ликующе алые радовали глаз. Сидя на подоконнике, Виктор любовался неожиданными сочетаниями красок и думал: "Это схема моей судьбы".

На самом верху слева бросалось в глаза розовое пятно — Балтийский щит, обширная страна, которую с древнейших времен не заливало море, область гранитных скал и ледниковых озер, топких болот и водопадов. Может быть, Виктора пошлют туда: в Карелию или на Кольский полуостров. Он будет собирать образцы древних пород, которых нигде в мире не встретишь, только в Хибинах, Монче-тундре или на Лов-озере.

Ниже — Русская платформа. Вся она расцвечена спокойными красками: каменноугольные отложения — темно-серые, меловые — бледно-зеленые, юра голубая, пермь — рыжеватая. А между двумя равнинами — Русской и Западно-Сибирской — разноцветной полосой лежит Урал и, как уральские самоцветы, сверкают на карте пурпурные, розовые, зеленые, лиловые краски изверженных пород.

И на Урал хотелось бы поехать, увидеть своими глазами железные горы, густо-зеленый с разводами малахит, яшму, берилл, бокситы — всю природную коллекцию минералов, собранную здесь, на грани Европы и Азии.

— Дайте посмотреть, ребята, где это Чиатура.

Получившие назначение протискивались к карте. Если бы каждый студент отмечал место будущей работы, вся карта была бы утыкана флажками. Только что искали Североуральск, потом Кохтла-Ярви, теперь нужна Чиатура. Чиатура — это в Грузии, знаменитое месторождение марганца. Неплохо и там поработать, полазить по горным склонам, одетым виноградниками, завтракать абрикосами и чуреком, купаться в бурных речках, где можно устоять только на четвереньках, за ужином запивать шашлык молодым, нестерпимо кислым вином.

Но вот из кабинета вышла смуглая девушка с черными глазами. Подруги бросились к ней:

— Ну что, Кравченко, куда тебя?

— В аспирантуру, Леночка, да?

Виктор подался вперед, но сдержался и промолчал. Что переспрашивать? Елена — отличница, Елена — любимица профессоров. Конечно, ее оставили на факультете. А как же просвечивание океанского дна? Видимо, океан и просвечивание — только детские мечты, о них забывают, взрослея.

— Нет, не в аспирантуру. В Московское управление.

— Счастливица! — вздохнул маленький вихрастый Чуйкин. — Что же ты не поздравляешь ее, Витя?

— А с чем поздравлять? Сразу из института — на канцелярскую работу, от стола — к столу.

— Товарищи, есть места в Москве! — басом объявил долговязый студент. — Я сам читал объявление: "Нужны работники в трест очистки улиц и площадей". Берут без всякого диплома, даже с тройками по палеонтологии. Чуйкин, я записал для тебя адрес.

Чуйкин надулся и что-то обиженно забормотал. Виктор смотрел на него с брезгливой жалостью. Пять лет суетился в институте этот человек. Перед каждым зачетом он терся в деканате, дарил цветы лаборанткам, улещивал их, чтобы заранее достать билеты, часами дежурил в коридоре, ловил сдавших экзамены, записывал, что и как спрашивают, допытывался, в каком настроении профессор и ассистенты. "А ты повторил бы лучше", — говорил ему обычно Виктор. Но Чуйкин отмахивался. Такой метод подготовки казался ему слишком простым, ненадежным. И вот он кончает институт, получает диплом геолога-разведчика и снова суетится, хлопочет, чтобы его не послали на разведку. Он ищет каких-то знакомых, добывает справки, ходит к врачам и в министерство, волнуется, жалуется, упрашивает. Только одно ему не приходит в голову: поехать на работу по специальности.

Виктор отвернулся. Ему не хотелось портить праздничное настроение. Сегодня для него великий день — день отплытия в жизнь. Виктор чувствовал себя как Колумб, покидающий Испанию. Впереди — подземные Америки, их еще предстоит открыть.

2

Пять лет прошло в аудиториях. Это было время подготовки и предвкушения. И сколько раз за эти годы Виктор стоял перед картой, похожей на узорный туркменский ковер, стараясь угадать будущие маршруты. Может быть, эта извилистая линия превратится для него в порожистую речку; может быть, на этом малиновом или рыжеватом лоскутке он откроет вольфрам, уран или нефть; может быть, в этом кружочке он будет зимовать, а в этом — выступать с лекцией… И Виктор с волнением читал названия на карте своей судьбы: Амбарчик, Находка, Кок-Янгак, Сураханы, Дрогобыч, Щигры. Однажды, посмеиваясь над собой, он зажмурился и наугад ткнул пальцем в карту. Палец угодил в Кустанайскую область, и Виктор несколько вечеров изучал геологию этой области, оправдывая себя тем, что лишние знания не повредят. Впрочем, в Кустанай он так и не попал.

Коридор пустел: алфавит подходил к концу. Вот уже из кабинета выскочил радостный Чуйкин, взъерошенный еще больше, чем обычно.

— Оставили по болезни! — объявил он громогласно. — Следующий — Шатров!

— Если ты болен, зачем шел в геологи? — сказал Виктор, открывая дверь.

Председатель комиссии посмотрел на него сердитыми и усталыми глазами. Он был возмущен Чуйкиным, и это слышалось в его тоне.

— А вы куда хотите поехать?

— Куда угодно, но обязательно на подземный рентген, — сказал Виктор твердо.

— Направить вас в Московский геофизический институт? — переспросил председатель с иронией.

— Еще лучше — в Среднеазиатский.

— Нет у нас мест, — отрезал председатель сердито.

Виктор стоял на своем:

— Если вы пошлете, место найдется. Работы полным-полно. Я был на практике в первой экспедиции просвечивания. За целое лето мы засняли двести двадцать квадратных километров. А все остальное — двадцать два миллиона квадратных километров?

Председатель слушал, неодобрительно морщась. Но тут неожиданно вмешался незнакомый старик с острой седой бородкой.

— Для подземного рентгена непочатый край работы, — сказал он сердитым и звонким голосом. — И я напоминаю вам, Иван Иванович, я полгода прошу, чтобы вы послали аппараты на Камчатку. Мы ожидаем извержение через год или два. Его обязательно нужно проследить.

— Но ведь это новое дело, специалистов нет. Товарищ… если не ошибаюсь, Шатров… не устроит вас. Он только видел аппараты на студенческой практике.

— А мы пошлем его подучиться в Ташкент месяца на три.

Председатель пожал плечами.

— На Камчатку поедете? — спросил он с вызовом.

Сдерживая радость, Виктор молча кивнул головой и взял ручку, чтобы расписаться. Старик с остроконечной бородкой привстал и тронул его за рукав:

— Вы зайдите ко мне, молодой человек. Лучше всего утречком, часов в девять. Адрес вам дадут в деканате. Моя фамилия Дмитриевский, Дмитрий Васильевич.

3

Дмитриевского Виктор знал только понаслышке. В институте профессор появился недавно, его только что назначили деканом. Но по его учебникам Виктор учился на третьем и на четвертом курсах. А в книгах других авторов встречались "метод Дмитриевского", "теория Дмитриевского", "таблицы Дмитриевского".


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: