Оге остановился, и я быстро вышла из кабинки. Вышла я не там… совсем… Этот коридор был выкрашен черным, но освещался очень ярко. А кода возвращения я не знала! Нужно было найти кого-то, чтобы отвели меня назад. Быстро пошла вперед по коридору, чуть щурясь от яркого света. Услышала впереди шаги и пошла быстрее, но едва удалось рассмотреть идущих, испуганно замерла…

Арарсар — они были прекрасны! Тонкие, гибкие, их кожа словно сверкала! Первым шел мужчина с длинными светлыми волосами почти до пояса, сияющими в свете ламп. Второй оказалась женщина, ее волосы были чуть темнее, но глаза… Огромные, умные, миндалевидные… в них была печаль… И только тут я заметила конвоиров. Я совершенно не обратила внимания на дознающих, потому что любовалась нашими заклятыми врагами, которых нельзя было ненавидеть. Внезапно поняла, почему мы знали о наших исконных врагах, но никогда не видели их! В арарсар не было злобы, не было ненависти, только грусть и… боль! Когда они подошли ближе, я поняла, что их били… Долго и жестоко. У мужчины лицо оказалось в кровоподтеках, из порезов на его белоснежном комбинезоне капала кровь, которую я издали приняла за узор на костюме! А женщина… у нее были припухшие губы и израненная шея… Но губы… неужели они…

Дознающие остановили арарсар, едва поравнявшись со мной, испуганной, вжавшейся в стену. Один шагнул ко мне и, больно схватив за запястье, зло спросил:

— Кто вы и как проникли на нулевой уровень?

Нулевой уровень… секретная территория, вход на нее запрещен! Я переводила взгляд с дознающего на женщину арарсар и вдруг заметила на его серо-черном мундире длинный белоснежный волос, запутавшийся в застежке…

— Подонок! — простонала я, сползая по стенке вниз. Он вздрогнул, бросил взгляд на женщину арарсар. Я поняла, что мои предположения верны. Из меня вырвался уже крик: — Грязный, жестокий насильник!

Дознающий яростно сузил глаза и занес руку для удара… Удара?! Я знающая! А он обучался в Академии Ранмарн!

— Тхар! — Дознающие замерли, испуганно глядя на меня. Да, это подло, я знаю. Мы не имели права пользоваться подобным. Это слово произносили всегда, когда детей наказывали. Знающие вырабатывали условный рефлекс на это слово, произнесенное с определенными интонациями, и сейчас я воскресила в них настоящий детский ужас.

— Знающая! — Дознающий отпрянул от меня и с ужасом смотрел, как я поднимаюсь. — Что вы здесь делаете, маноре?

Впервые в жизни я испытывала желание убить… Смотрела на дознающего, который, похоже, был старше моего отца, и мечтала его убивать… долго, мучительно, чтобы он понял женщин, которым причиняют боль! Но я не имела права убивать… хоть и могла…

— Вы не можете… — Голос сорвался, с трудом попыталась выговорить: — Так нельзя… нельзя так! Они же живые, а вы… Как можно?

В моих глазах появились слезы, я понимала, что произошло, и не могла понять… Дознающий молчал, медленно расплываясь в моих глазах, потому что сквозь пелену слез я плохо видела. Опустила ресницы, позволила слезинкам скатиться по щекам и снова посмотрела на него…

— Они враги, маноре, — тихо произнес дознающий, — они враги Талары! Они наши враги!

Взглянула на него и сказала, что вижу. Нас учили определять, когда ребенок лжет. И сейчас я разговаривала с ним как с ребенком:

— Ты лжешь! Ты сам знаешь, что это ложь… — Он вздрогнул, зубы его сжались, попытался что-то сказать, но я остановила его жестом: — Тебе самому не противно?! Не противно от того, каким ты стал чудовищем! Недостойным чудовищем!

Что я делаю? Я же ломаю его психику… так нельзя! Нельзя! Но то, что он сделал с этим божеством, разве так можно? Где она, грань наказания? Он сломал ее, но имею ли я право разрушать его сознание? Если я сломаю его, я стану, как он… Как все они… И буду ненавидеть себя за это…

Бросила взгляд на женщину арарсар — она мне улыбалась! Словно поняла и мой порыв, и то, что я остановилась… Как же ты прекрасна, сияющая женщина, в тебе совсем нет ненависти… ты тоже не хочешь быть как они… И мы похожи с тобой в этом стремлении простить и забыть, но только не ненавидеть…

— Маноре Манире! — По коридору с противоположной от конвоиров стороны спешил Агейра. — Это спутница командующего Шао, она неприкосновенна! — Агейра подбежал ближе. Увидел, как по моим щекам текут ручейки бессильных слез, и когда начал говорить, в его голосе была ярость: — Дознающий Харган! Что вы себе позволяете?

Странно, сквозь слезы заметила, что Агейру он испугался даже больше, чем меня.

— Атакующий Агейра, я лишь спросил… посторонняя на секретном уровне… и я…

— Ступайте, — холодно оборвал его Алес, — вас уже ожидают…

И они ушли… почти сорок дознающих и всего двое невыразимо прекрасных арарсар… Их же будут пытать и… и даже…

— Стойте! — Я вскочила с единственным желанием остановить это безумие и помочь прекрасной женщине с такими добрыми глазами.

— Молчи, только молчи… тихо! — Агейра закрыл мне рот, прижал к стене, а я смотрела на женщину арарсар, которая обернулась, словно прощаясь… И это было неправильно, я должна была помочь! Должна! Но атакующий продолжал удерживать меня, очень бережно, но крепко, так что я могла лишь бессильно биться в его руках. — Лирель, ты не поможешь… Лирель… — Он обнял, терпеливо пережидая и мою истерику и то, что в порыве я била его кулаками, пытаясь вырваться. — Маленькая отважная Лирель… Ты ничего не сможешь сделать, моя добрая девочка…

Я знала… Знала! Но мне было так больно! И я всхлипывала, уткнувшись в его мундир, бессильно приникнув к атакующему и пытаясь успокоиться…

— Они… они… — Горло сжал спазм, я не могла говорить, не могла, а так хотелось…

— Тш-ш-ш… — Алес гладил меня по волосам и терпеливо ждал, когда я успокоюсь…

И несмотря на всю боль и отчаяние, охватившие меня, я почувствовала невероятную защищенность, когда эти руки так нежно и бережно обнимали… Когда он дотрагивался до моих волос… Когда его губы прикасались к моим волосам… Подняла голову и встретилась с темно-фиолетовыми глазами, в которых отразилась моя боль как его собственная… Ты понял, Агейра… ты все понял, и тебе тоже жаль… Он взял обе мои ладони в свои, поднял и поднес к губам… И когда прикоснулся губами, нежно и бережно, словно целовал сокровище, я уже не хотела уходить… Хотела стоять и смотреть в эти красивые умные глаза, глаза человека, который понимает и принимает меня такой, какая я есть… Рядом с ним оказалось не нужным притворяться сильной, потому что рядом с ним я могла просто быть…

— Я заболела тобой… Агейра…

Он вздрогнул, в глазах показалась тоска. Дикая, невыразимая тоска смертельно раненного, для которого нет шанса на спасение…

— Лирель…

Я знаю… Я все знаю… Эта сказка не о нас… а жаль… Так жаль! Но напоследок я хочу спросить:

— Зачем? — Я произнесла лишь одно слово, но вопрос был гораздо конкретнее. Просто хотела знать, зачем он заставил любить себя… Зачем эта любовь, от которой я сгораю?

И он ответил, не сразу, но ответил:

— Я знаю, что не должен был этого делать… Но это сильнее меня… Я болен тобой, Лирель… И это болезнь, которую я не отдам никому… Она умрет только вместе со мной…

Как получается, что любовь появляется в сердцах тех, кто любить не должен? Словно два ростка, чудом пробившиеся сквозь бетон в стремлении расцвести… И нет даже сомнений, что они будут безжалостно растоптаны…

— Проводите меня, инор Агейра.

Так тяжело оторваться от его глаз, отпрянуть от его тела, вырвать руки из его горячих ладоней… Как тяжело уходить от того, с кем до крика не хочется расставаться… И ты идешь за мной, а я сдерживаю желание обернуться и обнять… Если бы ты только знал, как сильно я люблю… И это болезнь, которую я не отдам никому…

Мы вошли в лифт, ты медленно набрал комбинацию символов… А я смотрела на твое отражение в зеркальной стене, прислонившись ладонями к прохладной поверхности, чтобы унять жар от твоих прикосновений… Ты подошел ближе, и мое сердце замерло… Ты подошел близко, так близко, что я почти ощущала тепло твоего тела, а ведь ты даже не прикасался ко мне.