— Эля, — Вин подплыла ближе, — не хватает семи…

Мы все поняли, о чем речь, но, с другой стороны, те рабочие, что остались, спокойно сидели, правда, продолжали смотреть на нас. До противоположного берега плыть еще долго, а ребят не видно.

— Думаешь — это опасно? — поинтересовалась у Вин, в отношении поведения людей она тут самая образованная.

— Думаю, что да. — Подруга встревоженно глянула на меня. — Они пьяны, есть желание выместить злость, присутствуют все признаки агрессивного поведения. И самое главное — это озеро, здесь нет контролирующих!

— Но, Вин, думаешь, они решатся здесь причинить нам вред? — Это казалось смешным.

Винен подплыла ближе, обняла меня одной рукой за шею и тихо прошептала:

— А ты думаешь, такое в первый раз происходит? Или ты действительно считаешь, что рабочих выпускают только после заката просто так? — Ее шепот стал еле слышным. — Эля, нам нельзя всего рассказывать, но многим приходится устраивать временную потерю памяти… и устранять следствия агрессии рабочих.

Мой тихий, полный отчаяния стон заставил Идит плыть быстрее.

— Вин, — я судорожно набирала воздух, повернулась и посмотрела в глаза подруге, — Вин, тебе тоже приходится молчать?

И я увидела в ее глазах такое же дикое выражение тоски и одиночества, которое не покидало меня… Ответа уже не требовалось…

Мы снова нырнули и поплыли еще быстрее, чем прежде. Я оглянулась, чтобы посмотреть, где Идит, и в темной воде заметила быстрые серые тени, которые приближались. Идит смотрела на меня, поняла, что что-то не так, но вместо того чтобы плыть быстрее, вынырнула наверх. С ужасом увидела, как за ней выныривают две серые тени.

Мы с девочками всплыли одновременно и с замиранием сердца посмотрели на Идит, зажатую между двумя безволосыми чудищами, и на остальных пятерых, которые целенаправленно плыли к нам. Вин тоже остановилась. Переглянулись, взглянули на парней. Итак, задача: определить лидера. Один из рабочих внимательно следил за нашими переглядываниями, те, что зажали Идит, тоже посматривали на него, значит, этот. Не сговариваясь, поплыли к лидеру, но тут я позволила Вин обогнать себя — она читающая души, ей будет проще.

— Привет. — Вин, улыбаясь, остановилась возле рабочего. Этот тоже без волос, но глаза трезвее, чем у остальных. — Я Вин, это Эля, первенство в заплыве берет Сина, а вот та блондиночка — это Идит. А тебя как зовут?

Син нас бросила и теперь резвой рыбкой уплывала, потому что за ней никто не погнался. Не то чтобы мы были против, но стало немного обидно.

— Чего она уплывает? — У рабочего был низкий, сиплый голос, словно он болел.

И действительно, едва выговорил, тут же закашлял. Кашель оказался сухой, астматический.

— Она вас испугалась, — спокойно и дружелюбно ответила я.

— А вы? — как-то подозрительно спросил другой рабочий.

— А нам интересно узнать, как вы живете. — Вин подплыла ближе и с искренним любопытством попросила: — Расскажете?

На нас подозрительно посмотрели, но смутить знающую и читающую души не так просто.

— Плывем на берег, — с улыбкой предложила я, — не привыкла быть в воде долго.

Мы развернулись и целенаправленно двинулись к остальным рабочим на берегу, прихватив по дороге испуганную Идит с полными слез глазами. Плеск позади показал, что они следуют за нами. Вскоре мы очутились на берегу, рабочие вышли следом, не сводя с нас напряженных, пьяных глаз.

Вин действовала профессионально. Вышла, не выказывая и намека на страх, прошла, села рядом с остальными, взяла у одного бутылку и сделала глоток из горла. Поступала она правильно, демонстрируя, что мы такие же, как и они, а значит, не враги… Но суть в том, что они были мужчинами, а Вин смуглой симпатичной девушкой в купальном костюме, который выставлял все тело на обозрение.

— Иди, — хрипло приказал один из рабочих, чуть толкнув меня в плечо.

Пришлось подчиниться. И вот мы втроем сели рядом под пристальными взглядами работяг, которые расположились вокруг. Было страшно, даже жутко, но тут Вин громко рассмеялась, и остальные рабочие тоже.

Я прислушалась — Вин рассказывала, какие хлюпики у нас, дневных, парни, и как они вопят, стоит чуть пальчик поранить. Вскоре хохотали уже все, включая и нас с Иди. Но Вин, Вин была на высоте, она сумела сделать то, на что не решились бы многие — она разговорила рабочих. И те с достоинством рассказывали, какие травмы получали, показывали огромные шрамы, иногда пересекающие весь торс, а мы испуганно и восхищенно охали и восторгались их силой и мужеством.

Несмотря на жуткий внешний вид, рабочие оказались неплохими парнями одного с нами возраста, правда, жизнь у них была невеселой.

— А вы хорошие, — сказал лидер Ашот, рядом с которым сидела Вин. — Хочешь получить настоящего мужчину, а не слюнтяя? — с вызовом спросил он, положив руку на ее обнаженное колено.

Я испуганно вздрогнула, потому что уже видела подобный взгляд у Киена и знала, чего хочет рабочий, но Вин поступила как профессионал.

— Ашот, — она мгновенно погрустнела, — я не рабочая… — Они все мгновенно напряглись. Вот и конец, с грустью подумала я, но Винен не зря была читающей души. — Я не рабочая, — повторила девушка с грустью, — поэтому не могу выбирать, с кем мне быть. Наши судьбы решают за нас родители, нам выбирать не дано… — Сказала она это с такой тоской в голосе, что невольно навернулись слезы. — Это вы свободны избирать и быть избранными, а у нас все…

— И даже если выбрали родители и ты согласна с выбором, — тихо произнесла я, — в любой момент на тебя может претендовать тот, кто по положению выше, и ты обязана подчиниться, да еще и делать вид, что все в порядке и ты счастлива!

Вин и Идит уставились на меня… Из рук Вин выпала бутылка, со звоном перекатилась на камешках и песке…

— Эля, — в глазах подруги, полных искреннего сочувствия, появились слезы, — значит, ты и Шен…

Я судорожно вздохнула, посмотрела на небо, чтобы слезы не выкатились из глаз, и произнесла:

— Два оборота назад отец был вынужден подписать на мое имя традиционное супружеское соглашение, оно вступит в силу через два с половиной дегона… Вот и кончилась моя счастливая жизнь…

Для рабочих, у которых отношения между полами были свободными, и часто женщина в течении дегона меняла нескольких спутников, такое казалось дикостью. Смотрели на нас теперь с сочувствием, агрессивности эти хронически усталые, изработанные парни больше не испытывали.

— А что сказал Шен? — Это было первое, что произнесла Идит с тех пор, как мы оказались на берегу.

— Шену больно, как и мне, но мы оба ничего не можем сделать… — Посмотрела в сторону и заметила ребят, которые быстрым шагом приближались к нам.

Поднялась, теперь и девочки наших заметили и тоже встали. Вин присела на корточки, поцеловала Ашота в щеку, что-то прошептала на ухо. Не знаю, что сказала, но когда мы уходили, нас никто не задерживал.

Наши встретили нас полотенцами и осуждающими взглядами. Полотенца мы приняли, завернулись, так как неприлично девушкам ходить в купальных ате, но затем прошли мимо них с таким видом, словно это они во всем виноваты.

— Вин, — я догнала подругу, — ты великолепно справилась!

Она чуть повернула голову, подмигнула:

— Ну, Идит ничего не поняла, а ты должна была заметить хоть часть моих методик. Что разглядела?

— Большую часть. Перенос ты хорошо выполнила! Не думала, что мы так от них уйдем.

— Тут главное лидера выявить, — призналась она, — а этот — классический рабочий, мы таких еще в средней группе проходим. Вот с военными я бы не смогла так, а с этими… Пойми, ну что у них есть? Работа, еда, сон, ну женщины минут на десять, больше они из-за усталости и не могут, так как утром вставать затемно, а временем сна дорожат. Все просто с ними, главное — снять агрессивность.

— А мне показалось, что Ашот тебе приглянулся… — произнесла невинно.

— Этот? Ха-ха, Эля, не смеши меня, он же на… даже не знаю, с чем сравнить, но какой из него мужик? Сейчас ему еще и двадцати нет, в двадцать пять пить начнет, к тридцати уже сработанный и взять с него нечего, а до сорока они не доживают. Ты их женщин еще не видела, вот те готовы рожать хоть ежегодно, главное, чтобы получить свои два дегона выходных до родов и дегон после.