Но не тут-то было: снова зазвонил телефон. Этого звонка я ждал. Не знал, кто будет звонить, не знал, зачем, но звонка ждал. Звонила Наташка.
Ну, как поработал? — спросила она тихо.
Только начинаю, — ответил я. — Как у тебя?
Спасибо, все нормально.
Ну вот видишь, как просто. Я с ним поговорил, он отдал мне свой инструмент и раскланялся.
Да, спасибо, я знаю, Я насторожился.
Так, значит, он все-таки был? - Кто?
Плебей.
Я не знаю, кто из вас плебей.
Она отлично знала, кто из нас Плебей, и меня обозлила эта комедия.
Ну Витька, черт возьми! — заорал я. — Витюшка, Витенька, Витек, как еще?
Был.
Один?
Нет. Пришлось подумать.
Ну и о чем же вы?..
Интересно, правда? — резко сказала, почти крикнула Наташка. — Что же ты не пришел полюбоваться? Я думала, ты стоишь за углом и любуешься.
Чем? — хмуро спросил я.
Теперь уже все равно. Он так и сказал: жди, придет, как же.
Наташка долго молчала.
Чем? — настаивал я. — Чем?
Он заставил меня... Нет! Нет.
—Что «заставил»? Снова тишина.
Я не могу больше жить, — сказала она наконец. — Не могу, понимаешь?
Беллетристика, — устало ответил я.
—Думай что хочешь, теперь уже все равно. Я позвонила тебе, чтобы сказать: у меня не было никого, кроме тебя, понял? Я все хотела, чтобы ты больше обо мне думал. И с ним в дурочку играла, чтобы ты... Он сказал, что ты трус, но я не верю. По-моему, ты просто умер. Умер уже давно, только никто еще об этом не знает. Прости, что я тебе надоедала. Больше этого не будет...
— Наташка, подожди!.. — крикнул я, почувствовав, что сейчас она бросит трубку — возможно, уже опустила вниз и держит в руке, раздумывая. — Наташка, милая, что они с тобой сделали?
Гудки.
Минуту я бессмысленно слушал их, потом швырнул трубку на стол и побежал за плащом.
Трус, подонок... Можно сколько угодно говорить себе бранные слова, сколько угодно повторять себе, что такие, как Наташка, рук на себя не накладывают, — это ничего не изменит. Там произошло что-то страшное. Что-то, после чего я уже никогда не смогу чувствовать себя спокойно. И это «что-то» — целиком на моей совести. Только я один мог бы все предотвратить, все повернуть по-другому, если бы...
Я накинул плащ, сунул ноги в ботинки — и остановился в нелепой позе у дверей.
Умер?
«Я умер? Да во мне больше жизни, чем во всех них, вместе взятых. Подумать только: я умер! Нашла чем уязвить. Нет, девочка, не все так просто, меня одним словом не похоронишь.Я жив настолько, что сам удивляюсь: моей энергии хватит на тысячу лет. Да если хочешь знать, я бессмертен. Практически бессмертен, вот так».
Мысль эта мне очень понравилась. Я медленно снял плащ и пошел к своему столу, где над диссертацией Сержанта горела настольная лампа. Сел, сгорбился, нахмурился, заставил себя сосредоточиться, и вроде бы начало получаться, но спиной все слушал: сейчас, сейчас... Вбежит, подойдет сзади, зажмет мне руками глаза и скажет: «Вот я и застала тебя врасплох. А ты уже думал, что навсегда от меня избавился?»
Час прошел, другой, строчки плыли перед глазами, но никто не приходил, никто не закрывал мне ладонями глаза. Ждать уже фактически было нечего, но в такой тишине, в такой пустоте я боялся ложиться, потому что тогда уже совсем станет похоже, что Наташка права...