— Бегу! — отозвался Лутовкин. И в самом деле затопал по коридору.

— Ничего, — продолжал Олег, — перебьются и без подарка. Они девчонки простые, не протокольные. В общем, свои.

В прихожей послышался шум. Женский голос, довольно резкий, произнес:

— Нет, нет, спасибо, мы сначала в порядок себя приведем. Такая грязь у вас в районе, такая раскисень! Хоть бы встретил кто-нибудь.

Лутовкин что-то сказал в ответ, должно быть, остроумно оправдался, потому что раздался серебристый смех.

Оставив девушек у зеркала, Лутовкин вернулся к друзьям. Встал в дверях, глядя поочередно то на Севу, то на Олега. Вид у него был довольно растрепанный.

— Ну, и куда ты девал новорожденную? — непринужденно спросил Олег. — Сознавайся, старый греховодник.

— Новорожденную? — тупо переспросил Лутовкин. — А…

— Сразу видно женатика, — перебил его Олег, — совсем отвык от светских оборотов речи. Милый Бобик, если есть день рождения, должна быть и новорожденная. Естественный вопрос: куда ты ее подевал? Мы, например, желаем ее поздравить.

— А, ну да, — с облегчением сказал Лутовкин. — Черт! Сейчас подошлю.

И удалился.

— Растерялся Барбуда, — сказал ему вслед Олег. — Слушай, — он повернулся к Севе, — ты только Надюшке не докладывай, что мы тут без нее мероприятие провели. В конце концов это я навязался… со своими василисками. Соображаешь?

— Почему с василисками? — улыбаясь, спросил Сева. — От Василисы или от василисков?

Олег не понял шутки (по правде сказать, довольно натужной) и потому нахмурился.

Так в чинном молчании они подошли к двери и встали по обе стороны, ожидая появления дам.

Вошли две девушки: одна поплотнее, светловолосая, в пышном голубом платье (не стоило труда определить, что это у нее резкий голос и серебристый смех), другая в темно-синем, джинсовом, с неправильным свирепым личиком, темные волосы распущены по плечам, на груди черный шелковый бант.

— А вот и мы, — произнесла толстушка. — Добрый вечер, мальчики…

— Целую ручки, целую ручки, — с нерусской галантностью проговорил Олег и в самом деле поцеловал довольно неуклюже подставленные ему руки. — Позвольте представить: мой общий друг Всеволод Корнеев, широко известный как Себастьян Бах, доцент, гарант, эксперт и светлой души человек.

Сева покосился на Олега и шаркнул необутой ногой.

— Меня зовут Женя, — приветливо сказала толстушка, — а это Аля.

— Кого ж из вас можно поздравить? — конфузливо спросил Сева.

— Поздравить? Ха-ха-ха! — Женя залилась серебристым смехом. — Замечательно!

Очки у Севы затуманились, он оробело повернулся к Олегу: что я такого сказал?

— Женечка, — недовольно заметил Олег, — ты прелестно смеешься, но в данном случае твой смех неуместен. Здесь все свои, и скрывать нам нечего. Открою маленький секрет: как раз сегодня наша Аля стала на год старше… по сравнению с тем же числом прошлого года. У-тю-тю, деньрождюшечка ты наша!

Он ловко выхватил из кармана соску-пустышку, протянул ее Але. Та усмехнулась, пожала плечами, но взяла.

— Это мы с товарищем доцентом, — пояснил Олег, — скинулись на скромный подарок. Смотрите: приняла пустышечку! С первого раза приняла. Значит, будет жить.

— Ну, Олег, ну, заводной! — жизнерадостно воскликнула Женя, но лицо у нее при этом сделалось оскорбленным и даже злым. — С тобой не соскучишься.

— А это на счастье, — волнуясь, сказал Сева и вложил Але в руку что-то тускло блеснувшее. Аля подняла руку, разжала пальцы — на ладони у нее лежал гладкий темно-синий камешек.

— Ой, жучок! — проговорила Женя и умиленно посмотрела на Севу. — Красивенький… А мне?

— К сожалению, у меня только один, — порозовев, сказал Сева. — Пятнадцать лет носил в кармане, думал — повезет, и вот пригодилось.

— Вроде навозный, — заметил, приглядевшись, Олег.

— Сам ты навозный! — возмутилась Женя, сразу воспылавшая к Севе симпатией. — Тоже мне, специалист по сельскому хозяйству.

— Нет-нет, всё правильно, — сказал Сева. — Именно навозный скарабей. У египтян он считался священным. Мама сказала: носи, ну я и носил.

— В кармане, — сказала Женя, — а надо на цепочке, на шее. Дай-ка, — обратилась она к подруге, — дай-ка, я рассмотрю.

Но Аля зажала скарабея в руке и протянула его Севе.

— Не надо, — сказала она (голос у нее был низкий, грудной), — не надо, глупости это всё. Возьмите.

— Давай, давай мне, если глупости, — Женя заливисто рассмеялась. — У меня и цепочка есть, серебряная. Как раз к голубому платью.

Аля повернулась к подруге, оглядела ее платье. Потом опять настойчиво протянула руку к Севе.

— Возьмите, — сердито сказала она. — Не надо, я не хочу.

Сева растерялся. Спрятав руки за спину, он снова посмотрел на Олега.

— Не хочет навозного, — бесстрастно пояснил Олег, — хочет золотого.

Аля метнула на него убийственный взгляд и неожиданно, изловчившись, сунула скарабея в нагрудный карман Севиного пиджака.

— Носите сами, — сказала она при этом.

И видя, что Сева вспотел от конфуза, примирительно тронула его за рукав.

— Может, еще повезет, — добавила она и, улыбнувшись, сделалась миловидной: скуластая, смугловатая, светлоглазая, с большим, своевольно очерченным ртом.

— Ну, вот и ладненько, — сказал Олег, — Теперь будем действовать так: ты, Аля, ступай на кухню, там Боборыкин один вкалывает. Ты, Женечка, останешься здесь, мы будем протирать фужеры. А товарищ доцент у нас мастер столы раздвигать.

— А где здесь кухня? — глядя на Севу, спросила Аля. Она, по-видимому, пыталась как-то загладить свой грубый отказ.

— Пойдемте, я вас провожу, — деревянным голосом ответил Сева.

Он подал руку и повел ее в коридор. Со стороны это выглядело довольно забавно: тщедушный мужчина в черных носках — и дама в модных туфлях и нарядном платье.

— Что это вы, ребята, ерунду какую затеяли? — спросила Женя, когда они с Олегом остались одни. — Чет-нечет. Или мода пошла?

— Кыш! — прикрикнул на нее Олег. Постоял, прислушался, со вздохом сел на диван. — Экспериментальный вариант: два волка, две козы и капуста.

— Да что происходит, в конце концов? — сердито спросила Женя.

— Что, что… — передразнил ее Олег. — Зачтокала. Доцента выставить не можем.

— Господи, делов-то… — протянула Женя. — Взять за ухо и сказать: мальчик, пшёл вон, ты бяка.

— Не всё так просто, Женечка, — сказал Олег. — Это не мальчик, это наш друг и притом ходячая экспертиза.

— Так пускай остается! — рассудила Женя. — Может, даже так веселее. Только без драки.

— Нет, ты не въехала, — возразил Олег. — Барбуда при нем стесняется.

— Чего-чего? — насмешливо переспросила Женя. — Этот… стесняется? Да он в трамвае готов…

Тут в голове у нее, по-видимому, что-то соскочило, она на секунду умолкла, забыв, о чем идет речь, и вдруг накинулась на Олега:

— Дурак ты какой-то, а не капитан. Ну что б тебе было сказать, что это у меня день рождения?

— Прости, не сообразил, — серьезно ответил Олег. — Откуда мне было знать, что у него бижутерия в кармане?

— На улице, наверно, нашел.

— Нет, вряд ли. Я думаю, папаша его, покойник, привёз, он в Арабии тылы обеспечивал. А кстати… — Олег тоже с легкостью менял предмет разговора. — Кстати, о птичках. Где это ты откопала такую красотку? В твоей общаге я что-то ее не встречал.

— Красотку? — Женя высоко подняла светлые бровки. — Ха-ха-ха. Уж ты скажешь. Из села Перкино она. А в общаге только ночует… раз в месяц. Тоже мне красотка!

Олег обнял ее, притянул к себе, посадил на колени.

— Ну, ну, не злобствуй. Ты для меня краше всех, сестричка моя… неписаная…

Сестричками Олег называл всех своих подруг — в порядке профилактики, чтоб не заносились в мечтаниях.

— Ладно, пусти, — упираясь обеими руками ему в грудь, Женя сердито пыталась вырваться. — Братишка названый…