- Вы определили, что за полк в вас стрелял? - с ледяной педантичностью спросил Бэнкс.

- Я совершенно точно определил, что это был полк мятежников, генерал, - ответил Томпсон. - У них был этот новый флаг, тот что с крестом.

Бэнкс задрожал мелкой дрожью от тупости этого человека, недоумевая, почему кавалерия Севера настолько неспособна с умом собрать разведданные. Возможно, подумал он, потому что у нее самой нет ума. Так что за мятежники выступили на север? Ходили слухи, что Каменная стена Джексон подошел к Гордонсвилу, и Бэнкс зажмурился при мысли об этом бородатом и всклокоченном человеке, чьи войска продвигаются со скоростью лесного пожара и дерутся как демоны.

Бэнкс отпустил кавалериста.

- Бесполезно, - сказал он, когда капитан удалился по главной улице Калпепера, где у таверн стояли часовые. В маленьких деревянных домах городка горели желтым окна за муслиновыми занавесками, которые использовали в качестве защитной сетки от насекомых.

Перед церковью, в которой, как помнил Бэнкс, знаменитый бостонский священник Элиял Старбак должен был воскресным утром произнести проповедь, стоял фургон гробовщика с торчащими вверх оглоблями. Жители городка не особо жаждали услышать проповедь аболициониста, но Бэнкс, старый друг священника, с нетерпением ожидал речь Старбака и потребовал, чтобы присутствовало как можно больше офицеров. Натаниэль Бэнкс возвышенно представлял, как Господь ведет его страну за руку к победе.

Бэнкс задрожал мелкой дрожью от тупости этого человека, недоумевая, почему кавалерия Севера настолько неспособна с умом собрать разведданные. Возможно, подумал он, потому что у нее самой нет ума. Так что за мятежники выступили на север? Ходили слухи, что Каменная стена Джексон подошел к Гордонсвилу, и Бэнкс зажмурился при мысли об этом бородатом и всклокоченном человеке, чьи войска продвигаются со скоростью лесного пожара и дерутся как демоны.

Отрежь эти пути, и вражеская армия начнет голодать, и эта мысль вновь зажгла в Натаниэле Бэнксе надежды на обещанную воинскую славу. Он уже видел свою статую в Бостоне, представлял названные в его честь улицы и города по всей Новой Англии и даже размечтался, что в диких западных территориях целый новый штат может быть назван его именем. Бэнкс-стрит, Бэнксвиль, штат Бэнкса.

В основе этих вдохновляющих видений лежали не только амбиции, но и жгучая жажда отмщения. Чуть раньше в этом году Натаниэль Бэнкс повел прекрасную армию в долину Шенандоа, где его обвел вокруг пальца и разбил Томас Джексон. Даже северные газеты признали, что Джексон разделал Бэнкса под орех, и действительно, мятежники захватили у Бэнкса столько орудий и припасов, что прозвали его "Снабженец Бэнкс". Они издевались над ним, высмеивали, и их презрение всё еще причиняло Натаниэлю Бэнксу боль. Он жаждал мести.

- Разумно будет отойти за Раппаханнок, сэр, - пробормотал адъютант. Он был выпускником Вест-Пойнта и считал, что должен снабжать генерала-политика военными советами.

- Это может быть просто разведка местности, - сказал Бэнкс, раздумывая о мести.

- Может и так, сэр, - мягко заметил адъютант, - но что мы выиграем, если вступим в драку? Зачем удерживать позиции, которые мы с легкостью отобьем через неделю? Почему бы просто не позволить противнику истощить себя походом?

Бэнкс смахнул с карты пепел от сигары. Отступить? Именно сейчас, когда самый знаменитый бостонский проповедник наносит визит в армию? Что скажут в Массачусетсе, если услышат, как Снабженец Бэнкс сбежал от кучки мятежников?

- Мы останемся, - ответил Бэнкс.

Он ткнул пальцем в контуры гряды, преграждавшей дорогу чуть южнее Калпепера. Если Джексон двигается на север в надежде добыть для своей армии новые припасы за счет Снабженца Бэнкса, то ему придется перебраться через этот кряж, который также защищает и небольшая речушка под названием Кедровый ручей, лежащая у подножия Кедровой горы.

- Встретим его здесь, - сказал Бэнкс. - И разобьем.

Адъютант промолчал. Он был привлекательным и умным молодым человеком, считающим, что заслуживает большего, чем ходить на привязи у этого драчливого и упрямого петуха. Адъютант попытался сформулировать ответ, найти слова, которые убедят Бэнкса не принимать скоропалительных решений, но нужные слова не шли ему в голову. Вместо этого с залитой светом фонарей улицы послышались мужские голоса, поющие о далеких семьях и ждущих невестах, о доме.

- Встретим его здесь, - повторил Бэнкс, тыкая пальцем в покрытую пятнами пота карту, - и разобьем.

У Кедровой горы.

В тот день, когда они пересекли реку Рапидан, Легион ушел недалеко. Во всём этом походе было какое-то странное отсутствие спешки, словно они просто меняли место дислокации, а не атаковали северян, вторгнувшихся в Виргинию. На следующее утро они хоть и проснулись задолго до зари и были готовы отправиться в путь еще до того, как солнце взошло над высоким лесом на востоке, но всё равно ждали три часа, пока мимо по пыльной дороге медленно плелись другие полки.

Мимо проехала батарея маленьких шестифутовых пушек и короткоствольных гаубиц, а за ней колонна виргинской пехоты, которая добродушно посмеялась над претенциозным названием Легиона Фалконера. День выдался жарким и обещал стать еще жарче, но они по-прежнему ждали, пока солнце поднималось всё выше и выше. Мимо проходили новые войска, пока, наконец, незадолго до полудня Легион повел бригаду Фалконера вперед по пыльной дороге.

Всего через несколько мгновений зазвучали пушки. Шум шел издалека, этот рокот можно было спутать с громом, если бы не безоблачное небо. Влажный воздух был неподвижен, без малейшего дуновения ветерка, а лица солдат Старбака побелели от дорожной пыли, по которой пот прочертил темные следы.

Вскоре, подумал Старбак, некоторые из этих струек окрасятся в красный и будут подергиваться, засиженные мухами, и от этого предчувствия сражения в животе у него забурчало, а мышцы правого бедра напряглись. Он представил звук летящих пуль и велел себе стать примером мужества, а не страха, от которого размягчилось содержимое его кишечника, и всё это время далекие пушки наполняли долину своим бездушным и безжизненным грохотом.

- Проклятая артиллерия, - кисло произнес Траслоу. - некоторые невезучие мерзавцы отправятся в ад.

Лейтенант Коффмэн, похоже, собирался что-то сказать, но потом решил промолчать. Один из новобранцев вышел из строя, снял штаны и присел у обочины. В обычное время над ним бы добродушно подшутили, но приглушенный рокот пушек заставил всех нервничать.

Ближе к вечеру Легион остановился в неглубокой долине. Дорогу впереди заблокировал батальон из Джорджии, а за ним лежала горная гряда с темнеющими на вершине деревьями под побелевшим от порохового дыма небом. Некоторые солдаты из Джорджии прилегли поспать прямо на дорогу и выглядели как трупы. Другие царапали карандашами свои имена и адреса на клочках бумаги, которые либо прикрепляли к кителям, либо просовывали в петли для пуговиц, так чтобы в случае смерти их тела опознали и сообщили семьям. Некоторые солдаты Старбака занялись теми же мрачными приготовлениями с помощью пустых страниц в конце библии.

- Калпепер, - внезапно провозгласил Джордж Финни.

Сидящий на обочине Старбак выжидающе взглянул на него.

- Билли Саттон говорит, это дорога на Калпепер, - объяснил Джордж Финни. - Говорит, его папаша два года назад возил его по этой дороге.

- Мы приехали похоронить бабушку, капитан, - вступил в разговор Билли Саттон, капрал седьмой роты. Когда-то он служил в девятой, но за год боев Легион Фалконера съёжился с одиннадцати до восьми рот, и даже эти роты были недоукомплектованы. В начале войны Легион отправился сражаться, являясь одним из самых крупных полков в армии мятежников, но годом спустя он едва мог заполнить скамьи в сельской церкви.

Три всадника промчались в южном направлении по покрытому ломким кукурузным жнивьём полю, копыта их лошадей выбивали из высохшей почвы клубы пыли. Старбак решил, что это штабные офицеры везут приказы. Траслоу глянул на троих всадников и покачал головой.