Госсейн молчал. Объяснение доктора было четким и ясным. До этого момента он туманно представлял свои возможности и, конечно, был склонен преувеличивать их, хотя и тревожился, что они никак не проявляются. Его очень поддерживало сознание того, что ему предназначена роль спасителя человеческой цивилизации и где-то в глубине его существа он гордился тем, что ему дано больше, чем другим людям. Это было вполне естественно — человек всегда испытывал чувство гордости, когда ощущал свою одаренность. Но ему придется подождать. А терпения у него хватит.

— Если феномен вашего мозга — результат мутации и является закономерной ступенью в ходе развития человека и передо мной встал выбор: спасти земную цивилизацию от нашествия галактических захватчиков или вас, я, не колеблясь, выбрал бы вас. А что касается цивилизации — что ж, проверим, выдержит ли ноль-А учение это серьезное испытание.

— Но на Венере ни о чем таком даже не догадываются, — сказал Госсейн.

— Значит, — ответил доктор Кейр, — наша следующая задача — до рассвета выбраться из дома. И я полагаю, пришла пора мне поговорить с вашим спутником.

Госсейн вернулся мыслями к грозящей ему смертельной опасности, но без прежней тяжести на душе.

Джон Прескотт, галактический агент — и они были в этом уверены — связанный лежал на диване и следил за каждым их движением. Светлые волосы при ярком свете электричества казались почти белыми. Кляп не скрывал его издевательской усмешки.

Госсейн смотрел на него с отвращением.

— Знаете, — сказал он, — в поступках этого человека есть нечто патологическое. Он позволил убить свою жену, чтобы доказать мне, что стоит на моей стороне. И я поверил, что он принял ноль-А учение, что Икс и Харди убиты им в порыве мести. Только теперь я вспоминаю, что он остановился, подойдя к Торсону, и дал мне возможность вмешаться. Таким образом он уничтожил землян, служивших прикрытием для заговорщиков галактической империи, и теперь именно они контролируют правительство Земли.

Госсейн закрыл глаза.

— Постойте, — сказал он. — Я хотел бы понять. Игры этого года — ведь они должны определить преемника Харди. И кто же впереди?

Кейр пожал плечами.

— Какой-то Торсон. — Он в недоумении замолк. — Да, раньше я не улавливал связи, — медленно продолжал он. — Вы ответили на свой вопрос.

Ужасная мысль заставила Госсейна забыть о том, что следующим президентом земли станет Джим Торсон, личный представитель Энро, он думал о Машине: ведь если все так, то ей нельзя больше ни в чем доверять. А представить себе Землю без Машины Игр было невозможно.

Доктор Кейр мягко сказал:

— Все это сейчас несущественно. Мы должны действовать планомерно. Один из нас должен выйти из дома и выяснить обстановку.

Госсейн глубоко вздохнул и заставил себя успокоиться.

— Где ваша семья? — спросил он. — Жена, дети? Я давно хотел спросить. Они дома? У вас есть дети?

— Трое. Но они родились на Венере и до восемнадцати лет не могут посещать Землю. Все они сейчас в Нью-Чикаго.

Они понимающе улыбнулись друг другу, довольные собой. Задача перед ними стояла сложная, но они знали, что решат ее: знаменитый ученый и… тот, кому еще предстоит показать, на что он способен.

Они без лишних споров решили, что встречаться с окружившими дом заговорщиками выйдет доктор — его фигура больше походила на фигуру Прескотта, а седые волосы в темноте могли не разглядеть. Он влез в ботинки-локаторы, которые оказались узковаты для его ног, но зато степень риска сильно уменьшалась. Подражать голосу Прескотта доктору не составило труда: он превосходно владел своими голосовыми связками. Потренировавшись минуты три, он освоил интонации Прескотта и мог говорить его голосом и громко, и шепотом.

— Настала пора, — жестко сказал Госсейн, — джентльмену рассказать, о чем он договорился со своими друзьями.

Наклонившись к пленнику, он вынул кляп. Он не скрывал отвращения к Прескотту. Тот, по-видимому, представив себе, какими методами он сам заставил бы врага заговорить, начал сразу, не дожидаясь вопросов:

— Дом окружен десятком людей, но они должны только следить за вами. Арест в их задачи не входит. Примерно в это время я должен выйти и дать им понять, что все идет по плану. Пароль — «Венера».

Госсейн кивнул.

— Хорошо. Доктор, я буду ждать вас через пять минут. Если вы не вернетесь, я отброшу брезгливость, и Прескотт получит пулю в лоб.

Кейр грустно улыбнулся.

— Пожалуй, мне следует немного опоздать.

Он вышел через полуоткрытую дверь и растворился в тумане.

Госсейн посмотрел на часы.

— Сейчас десять минут пятого, — сказал он Прескотту и поднял пистолет.

Капли пота выступили на висках Прескотта и стекали по щекам. Госсейну пришло в голову воспользоваться напряжением пленника. Он вновь взглянул на часы. Прошло тридцать пять секунд.

— Одна минута, — сказал Госсейн.

Бесконечная цепь изменений в клетках организма определяет то, что называют физиологическим временем. Но психологическое восприятие течения времени зависит от обстоятельств, каждый переживает его по-своему, тем более в стрессовой ситуации, когда оно зависит от ощущений человека. Секундная стрелка на циферблате завершила бег по кругу, прошла минута.

— Две минуты, — сказал Госсейн твердо.

Прескотт отозвался низким, охрипшим голосом:

— Если доктор не дурак, он вернется через пять минут. Но учтите, что мой связной болтливый идиот. Не спешите.

Прошло полторы минуты. Пот лился с лица Прескотта ручьями.

— Три минуты, — сказал Госсейн.

— Я говорил правду, — запротестовал Прескотт. — Мне незачем врать. Все равно вы будете в наших руках — рано или поздно. Через неделю или две — какая разница. После исследования Кейра я знаю, что вы не можете использовать свой дополнительный мозг. А это все решает.

Странное ощущение испытывал Госсейн, слушая этого венерианца и одновременно представляя себе сцену в тумане, в котором исчез Кейр. По часам прошло две минуты.

— Четыре минуты, — сказал он. Напряжение нарастало. Еще немного, и Прескотт не выдержит. Он медленно наклонился к нему, вопросы были готовы сорваться с его языка.

Прескотт продолжал:

— Я уверен, что никакой сверхчеловек не сможет остановить военное вторжение инопланетян — оно начнется с часу на час. Это еще одна причина, по которой я сказал вам правду. Я даже думаю, что возня с вами — просто перестраховка.

Часы Госсейна показывали двенадцать с половиной минут пятого. Но по времени, переживаемому психикой Прескотта, прошли те пять минут, которые были ему отведены. «Слишком быстро», — подумал Госсейн. Уверив пленника, что время течет вдвое быстрее, он не дал ему возможности по-настоящему осознать свое положение и испугаться. Но дело сделано. Если Прескотт готов сломаться, то только в данный момент.

— Пять минут прошло, — заявил он решительно.

Лицо Прескотта приобрело синеватый оттенок.

— Я вам даю еще одну минуту, — отчеканил Госсейн. — Если доктор Кейр не вернется или вы не ответите на мой вопрос — прощайтесь с жизнью. Я хочу знать, где Икс или кто-то еще получили приспособление, с помощью которого они разладили Машину? Где оно сейчас? — И он еще раз посмотрел на часы, как бы отсчитывая эту последнюю минуту, и вздрогнул, на долю секунды забыв о Прескотте. Прошло четыре минуты. Он понял, что доктор действительно не возвращается слишком долго. Вид посеревшего лица Прескотта немного успокоил его.

— Искривитель пространства, — сказал он, — встроен в стену комнаты Патриции Харди. — Голос галактического агента звучал слабо и неровно, казалось, человек вот-вот лишится чувств.

Странное название прибора уверило Госсейна в том, что Прескотт говорит правду. Искривитель, конечно же, должен находиться недалеко от Машины и, конечно, не на виду у всех. И почему бы не у Патриции? Госсейн не стал пользоваться детектором лжи. Ведь Прескотт спасал свою жизнь, и любая задержка могла испортить весь замысел Госсейна. Он еще раз взглянул на часы. 4 часа 15 минут. Госсейн посмотрел на дверь. Теперь, когда время стало его врагом, он стал понимать ощущения Прескотта. Потребовалось усилие воли, чтобы задать следующий вопрос.