— Гилберт Госсейн, — продолжала она, наклонившись и глядя на него большими голубыми глазами, — потерпите. Я знаю, с вами обошлись грубо. Мы проанализировали ситуацию и пришли к следующему: вы появились в разгар военных приготовлений. Это неприятно удивило Торсона, но убили вас случайно. Затем вы оказались в двух местах, исключительно важных для галактической империи: госпитале Прескотта и доме-дереве Кренга. Вы даже представить себе не можете, как они были напуганы. Торсон стал действовать предельно осторожно. Узнав, что вы не можете использовать свой дополнительный мозг, он позволил Элдреду Кренгу отпустить вас. Тогда мы еще не знали, что Торсон согласился только потому, что его агенты вот-вот должны были обнаружить ваше третье тело. Нам до сих пор неизвестно, где его нашли. Важно другое: после того, как Госсейна-3 уничтожили, вы подвергаетесь смертельной опасности. Они снова объявили ваш розыск.

— То есть как уничтожили? — спросил Госсейн.

Впервые за весь разговор на лице ее появилось растерянное выражение.

— Разве вы ничего не знали? — воскликнула она. — Как же так? — Тон ее резко переменился: — К сожалению, мне некогда. Просмотрите газету. — Она встала с кресла. — Поймите, искривитель необходимо доставить в дом того молодого человека, который работает в отеле. Мы встретимся там завтра, я потом сообщу, когда. — Она достала ключ из сумочки и кинула его на кровать. — От наручников, — сказала она. — До свидания. Желаю удачи.

Дверь бесшумно закрылась.

Госсейн освободил руки, уселся на край кровати и задумался. «О чем она говорила? Какая-то записка». Он окинул взглядом комнату и увидел на небольшом бюро газету и лист бумаги. Перегнувшись через кровать, он взял его и, все еще удивляясь, начал читать:

«Дорогой мистер Госсейн, когда передавали последние известия, я понял, что вас будут искать, и немедленно уничтожил вашу регистрационную карточку, а потом выписал на ваш 974 номер другую, под первым попавшимся именем: Джон Уэнтворт.

Когда мое дежурство закончилось, я попытался предупредить вас, но так как вы не открывали, воспользовался запасным ключом. Вы лежали, не двигаясь, и слушали включенную на повтор запись. Я ее стер и сделал новую, чтобы нейтрализовать депрессивное воздействие первой.

Когда я заходил к вам в последний раз, я выключил магнитофон, потому что по вашему лицу было видно, что вы полны оптимизма. Надеюсь, мне удалось вернуть вам равновесие, ведь для борьбы вам потребуются все силы.

Это написано человеком, который мечтает принять участие в Играх следующего года, на которого вы можете положиться и который не боится подписаться.

С пожеланием всего самого доброго.

Дан Литтл.

P.S. Я зайду к вам после дежурства сегодня в полночь. Прочитайте сегодняшнюю газету. Тогда вам станет более понятен смысл моей записки.

Д. Л.»

Госсейн потянулся за газетой и разложил ее прямо на одеяле. Крупный шрифт заголовка бросился ему в глаза: «МАШИНА ИГР УНИЧТОЖЕНА».

Дрожа от возбуждения, он принялся читать, пропуская отдельные слова.

«…Открыла огонь по дворцу и… Все радиостанции одновременно сообщили о загадочном нападении на Венеру (никакого нападения… не было. См. радиоотчет, стр. 3). Принято решение… сразу же вслед за убийством президента Харди… доказательством того, что Машина поддерживала связь… уничтожена».

«…в течение часа… Машина передавала на всех волнах… непонятное обращение к Гилберту Госсейну, фотография которого… странице… ранее отпущенного на свободу… Задержать до выяснения обстоятельств… Подлежит аресту, где бы ни находился…»

Читая статью, Госсейн медленно, слово за словом, вспоминал, что сказала ему Машина. В волнении он посмотрел на фотографию. Собственное лицо показалось ему странным.

Прошло несколько секунд, прежде чем он понял, что это лицо трупа Гилберта Госсейна-1.

Он мрачно улыбнулся, отложил газету и перебрался в кресло. Он чувствовал сильную слабость, но в душе его нарастало возмущение Машиной, которая приказала ему покончить жизнь самоубийством. «Ваше тело уничтожено!» Она просто не имела права ничего предпринимать, если не была обеспечена безопасность Гилберта Госсейна-3.

А ведь он чуть было не застрелился. Смерть стояла за спиной, и он еще не совсем оправился от нервного шока.

Постепенно гнев его остыл. Вздохнув, Госсейн начал разбираться в сложившейся ситуации. «Прежде всего, — подумал он, — необходимо завладеть искривителем. Потом научиться управлять своим дополнительным мозгом».

Или это невозможно? Ведь до сих пор его многочисленные попытки ни к чему не привели. Он иронически улыбнулся.

— Хватит загонять себя в угол, — громко проговорил он. — Пора приниматься за дело.

Сейчас главное — не забывать о мелочах. Он отключил экран видеофона — кто знает, когда меняются дежурные, — и набрал номер. Ему ответил приятный мужской голос.

— Вас беспокоит Джон Уэнтворт, — сказал Госсейн.

После короткой паузы дежурный ответил:

— Да, сэр. Как вы себя чувствуете? Говорит Дан Литтл. Я сейчас приду, сэр.

Госсейн ждал его, сидя в кресле. Он хорошо запомнил худощавого невзрачного юношу с приятными чертами лица и черными волосами, который предложил ему расписаться в регистрационной книге. Когда Литтл вошел, он показался Госсейну еще более худым. Справится ли он с трудной ролью, которую предназначила ему Патриция Харди? Однако сдержанное поведение и непринужденные манеры молодого человека говорили о том, что он стоит на ноль-А пути развития.

— У меня мало времени, — сказал Литтл. — Я должен вернуться на свое место.

Госсейн нахмурился.

— Думаю, — произнес он, — что каждому из нас надо взять на себя определенный риск. Мне кажется, заговорщики первым делом полностью демонтируют Машину, чтобы и памяти о ней не осталось. Если бы передо мной стояла такая задача, я бы опубликовал во всех газетах сообщение, что любой человек может бесплатно забрать из здания приборы, оборудование и материалы.

Глаза Дана широко раскрылись.

— Точно! — восхищенно сказал он. — Говорят, восьмая часть Машины уже разобрана и… Что с вами?

Госсейн никак не смог справиться с охватившим его волнением. Машины больше не существовало! Час за часом ее растаскивали по кускам. Как соборы и храмы давно минувших эпох, она была историческим памятником, олицетворяла собой стремление человечества к идеалу. Ему стоило усилий взять себя в руки.

— Нельзя терять ни минуты, — быстро сказал он. — Если искривитель еще там, надо срочно забрать его.

— Я не могу уйти раньше полуночи, — возразил Литтл. — Нам приказано оставаться на местах, и, кроме того, все гостиницы города взяты под наблюдение.

— У вас есть робоплан?

— Да. Посадочная площадка на крыше, но я умоляю вас… — Голос его пресекся от волнения, — не ходите туда. Вас сразу же арестуют.

Госсейн задумался. Прошло то время, когда он слепо выполнял указания и спрашивал советов. Но в данный момент другого пути не было. Он неохотно согласился.

— Ладно, возвращайтесь за стойку, — спокойно сказал он. — В нашем распоряжении еще пять часов.

Дан Литтл покинул комнату так же бесшумно, как вошел.

Госсейн заказал обед в номер. Когда официант накрыл на стол, он уже решил, как проведет вечер. Заглянув в телефонный справочник, он снял трубку.

— Соедините меня с ближайшей фонотекой, — попросил он. — Мне нужна видеозапись…

На экране возник робот, и Госсейн объяснил, какой материал ему необходимо подобрать. Удобно усевшись в кресле, он принялся за еду, слушая голос диктора и глядя на иллюстрации к тексту. Возможно, какая-нибудь фраза натолкнет его на мысль, как научиться управлять дополнительным мозгом. Правильно ли понял его библиотекарь, пока еще оставалось неясным. Когда речь пошла об угнетении и возбуждении нервных клеток простейших форм жизни, Госсейн стал слушать внимательней. Все равно ждать еще долго.

Лектор говорил о развитии нервной системы живых организмов на Земле, об условных рефлексах. Червь двести раз подряд натыкался на заграждение под током, прежде чем повернуть в сторону, а во втором опыте уполз уже через шестьдесят раз. Щука, отделенная от пескаря невидимым экраном, едва не разбила себе голову, пытаясь схватить его, в результате она перестала обращать на пескаря внимание даже после того, как экран убрали. Свинья взбесилась, когда корыто с кормом поместили в лабиринт.