И покинула комнату. Ее намерение не беспокоило Чонси до тех пор, пока в гробовой тишине, которая воцарилась после ее ухода, не послышалось издалека деловое жужжание машинного оборудования. Лифт.

 – Нет! – вскрикнул он, привстав со своего кресла, протянув руку в сторону двери, через которую эта проклятая надменная женщина сделала свой мелодраматический выход.

Но было поздно. Слишком поздно. Рука опустилась, Чонси присел обратно на свой стул и издалека послушался звук остановившейся машины.

 – Лифт поднимается, – произнес Дортмундер.

Он двинулся так быстро, как только мог к металлической лестнице расположенной сзади на стене шахты, но ему просто не хватило времени, что бы подняться и уйти. Лифт безжалостно поднялся, словно машина-разрушитель в старом субботнем послеобеденном сериале. И прежде чем он смог вскарабкаться на ступеньки, махина настигла его, прижав к стене.

Это из-за проклятых бутылок бурбона он попался в ловушку. Крыша кабины имела свисающий выступ по краю, который скользнул по задней части его ноги, прошелся по ягодичной части, задел плечи, мягко затылок и остановился. Было немного свободного пространства под выступом, но, как только он попытался дотянуться к следующей ступеньке лестницы, к свободе, он почувствовал, что бутылки под его курткой сзади образуют своего рода препятствие, и он не может выбраться из-под этого чертового выступа. Места не хватало также, чтобы расстегнуть куртку и выбросить бутылки. Он мог попробовать пробраться к лестнице, двигаясь боком, мелкими шагами пока его голова и плечи не освободились бы от лифта…

Сверху послышался резкий шепот Келпа:

 – Давай! Дортмундер, давай!

Он посмотрел вверх, но не смог поднять голову достаточно высоко, чтобы увидеть выход из шахты. Обращаясь к бетонной стене, полушепотом он ответил ему обратно:

 – Я не могу.

А потом, где-то поблизости закричала женщина.

 – Потрясающе, – пробормотал Дортмундер. Уже громче он позвал Келпа. – Эй, идут люди!

Уносите картину!

 – А как насчет тебя?

 – Уходи! – и чтобы закончить спор, Дортмундер начала карабкаться вниз по лестнице и исчез из поля зрения Келпа.

Теперь женщина перестала кричать, но послышались голоса, мужские и женские.

Повернув голову насколько это было возможно, Дортмундер мог увидеть через вентиляционное отверстие, через открытую дверь часть прихожей. И в тот момент, когда он пытался что-либо разглядеть и прислушивался к голосам, один из тех проклятых частных охранников (который жирный) внезапно подбежал к открытой двери лифта.

Был только один выход из сложившейся ситуации и Дортмундер воспользовался им. Он начал спускать вниз, боком мимо задней стенки элеватора так быстро, как только мог в непроницаемую тьму, все ниже и ниже в шахту. Потому что, кто знает, кому еще придет в голову воспользоваться этим чертовым лифтом снова.

Вррррр. Дортмундер спускался и спускался, но далеко не так быстро, как движущийся лифт, чьи кабели мелькали, шелестя возле его правой руки, и чей грязный черный металл преследовал его словно ночной кошмар. Он чувствовал, как лифт над его головой опускался и опускался, приближался все ближе и ближе.

Врррр.Кламп.

Он остановился. Голова Дортмундера так сильно вжалась в плечи, словно черепаха в свой панцирь. Между ним и низом кабины лифта было около четверти дюйма, поэтому был хорошо слышен звук открывающейся двери и грохот удаляющихся шагов снаружи.

Видимо один или несколько охранников пошли сообщить об инциденте. Хорошо, что они не спустились еще ниже.

«Все хорошо, все хорошо, – шептал самому себе Дортмундер, – не нужно паниковать». И сразу же в его мыслях возник вопрос: почему?

Ну. Он напряженно думал и, наконец, нашел один ответ: я не хочу упасть.

Очень хорошо. Не паниковать. Дортмундер продолжил свой путь вниз по лестнице на дно шахты, которое было покрыто такой кромешечной темнотой, что он не сразу понял, что достиг цели, когда его левая нога потянулась к следующей ступеньке и вместо этого опустилась на что-то твердое. «О-о-о, – произнес он вслух и достаточно громко так, что появилось эхо».

Итак, он был на дне. Спустившись со ступеней, он начал двигаться вокруг этих «стигийских болот» и вскоре его колено наткнулось на какое-то препятствие. Другое «о-о – о…» послышалось вокруг, затем он начал вслепую ощупывать это нечто и вскоре пришел к выводу, что на дне этой лифтовой шахты находится определенного вида огромная рессора. Возможно ли такое? Он мысленно представил на розовой бумаге миллиметровке поперечное сечение сооружения: шахта, элеватор приводит в движение шестерни, ударяет гигантскую пружину, которая смягчает значительную часть удара. Клянусь Богом, это даже может правдой.

Вррррр.

О, нет. Этот сукин сын идет сюда снова. Дортмундер распластался на пропитанном маслом грязной полу и постарался укрыться возле основания огромной пружины. Лифт спустился на первый этаж, дверь открылась, послышались мужские голоса, занятые обсуждением чего-то, дверь закрылась, и лифт снова зашумел по дороге на второй этаж.

Дортмундер встал и начал мочиться. Та толпа шотландцев в театре – это первая вещь, жизненная случайность, которая благодаря таким ударам учила, как нужно выживать. Но то, что происходило в этом доме – это полное дерьмо. Он пообещал, что не будет ни одного охранника на верхнем этаже, а там их было даже двое. Он клялся, что лифт будет оставаться внизу, а теперь эта проклятая махина гоняет его как яблоко для сидра в соковыжималке. И что, он должен всё это терпеть?

Вероятно.

Пока что он не может выбраться отсюда. И теперь, когда его глаза свыклись с темнотой, он смог разглядеть разрезающие темноту белые полоски света совсем рядом, которые падали от закрытой двери, значит, пол кабинки должен быть не очень высоко над его головой.

Первый этаж. Если бы он каким-либо образом пробрался через него, он смог бы покинуть этот дом. В любом случае, стоило попробовать. И это было лучше, чем просто сидеть вечно на дне лифтовой шахты.

Обойдя по кругу пружину, Дортмундер приблизился к линиям света, дотронулся к двери и попытался раздвинуть ее. Попытка не удалась. Он толкнул сильнее, но она не поддалась.

Конечно, нет. Электрозамок будет держать ее на месте до тех пор, пока элеватор не окажется на этом уровне. Он должен добраться до замка, который находиться около пяти футов выше над дверью второго этажа.

Дортмундер взгромоздился на лифтовую рессору. Человек – это такое животное, которое приспосабливается к любой окружающей обстановке, что делает его отличным материалом для интересующихся животноводством. Итак, кроме лыжной маски, одежды и этих проклятых бутылок бурбона, что у него было при себе?

Деньги. Ключи. Он мог бы иметь и сигареты со спичками, но вечное курение Мэй раздражало его и около четырех месяцев назад, после практически тридцати лет курения Camels, он легко остановился. Не было ни одного из признаков отвыкания: ни нервозности, ни плохого настроения, даже не было большого желания бросить курить. Он просто проснулся однажды утром, посмотрел на эверест спичек и окурков в пепельнице на тумбочке Мэй и решил больше не притрагиваться к сигаретам.

Привычка напоминала о себе в виде смятых пачек Camels еще две недели, но, в конце концов, он больше не курил. Итак, у него не было сигарет, но, что более важно в данных обстоятельствах, у него не было спичек.

Да, но, что у него при себе? Был бумажник с водительским удостоверением, деньги, карта крови (никогда не знаешь, что может произойти), пара кредитных карточек, которые он не мог использовать, читательский билет Мэй непонятно как оказавшийся у него. В других карманах было несколько запонок и булавок для галстука, принадлежавших Арнольду Чонси. У него были кредитные карты, а они изготовлены из жесткого пластика. Если просунуть их между дверью и косяком, то можно открыть защелку. Можно ли вставить кредитную карту между коробкой электрического замка и металлической пластиной на двери лифта, откроется ли она?