В середине сентября королевская армия была отведена на берега Луары. Большую часть ее распустили. Жанну удерживали при дворе, но не давали возможности действовать. Она просила, чтобы ее отослали к войску, - ее не слушали; она просила отправить ее домой - ее не отпускали. Наступили тоскливые месяцы бездействия. В марте 1430 г. Жанна не выдержала. Не поставив никого в известность, она с несколькими верными друзьями тайно покинула королевский замок. Спустя несколько дней она появилась в городе Компьене. Это была одна из ключевых позиций к северо-востоку от Парижа. Бургундцы долго и безуспешно осаждали город, который защищал французский гарнизон. Жанна пришла на помощь защитникам Компьена. Она успешно воевала там, но 23 мая 1430 г., в 6 часов вечера, во время вылазки, попала в плен.
Произошло это так. На Жанну и ее товарищей напал большой отряд бургундцев. Французы отбивались, отступая к подъемному мосту. Но когда они приблизились, то увидели, что мост поднят и ворота закрыты. Путь к спасению был отрезан. К Жанне кинулось несколько неприятельских солдат, и какой-то бургундский лучник стянул ее с коня.
Как случилось, что ворота французского города закрылись перед Жанной? Может быть, это было необходимо для спасения жителей? Нет. В Компьене находился гарнизон, достаточно сильный для того, чтобы отбить бургундцев.
Был ли поступок коменданта города Гильома де Флеви, по приказу которого перед девушкой захлопнулись ворота крепости, прямым предательством? Сейчас трудно ответить на этот вопрос с полной достоверностью:не в обычаях предателей оставлять явные улики своих преступлений. Однако ходили упорные слухи, что Гильом де Флеви состоял в тайном сговоре с врагами Жанны при дворе Карла VII; в частности, указывали, что он приходился близким родственником реймсскому архиепископу и выполнял какие-то поручения Ла Тремуйя. Возможно, что в майский день 1430 г. Жанну попросту выдали врагам.
Но если это и не так, если, как утверждали другие, девушка стала жертвой своей храбрости, то и это не снимает с имени Гильома де Флеви позорного пятна. Потомство вправе обвинить его в постыдной трусости, которая равносильна предательству.
Прошли недели и месяцы с момента пленения Жанны, и стало очевидным еще более низкое отступничество: орлеанскую героиню предали король Франции и его советники.
Глава 3. Жанна в плену
Жанну взяли в плен 23 мая. Через день об этом стало известно в Париже. Университет откликнулся немедленно. 26 мая он направил бургундскому герцогу письмо, в котором от имени генерального викария инквизитора Франции просил Филиппа передать пленницу церковным властям: она должна предстать пред судом инквизиции, как «сильно подозреваемая во многих отдающих ересью преступлениях». Такая расторопность свидетельствовала о том, что парижские церковники и стоявшие за их спиной англичане давно уже нашли способ расправы с Жанной и ждали лишь, когда им представится для этого случай.
Замысел исходил от англичан. Они ненавидели Жанну и жаждали ее смерти. Но заурядное убийство меньше всего соответствовало их планам. Жанна должна была умереть от руки правосудия, как официально осужденная еретичка и колдунья, пытавшаяся сокрушить с помощью дьявола поставленную богом власть. Только такая смерть могла развенчать ее в глазах религиозных современников. Только казнь по приговору церковного суда могла опорочить все успехи Жанны и прежде всего - коронацию Карла VII, которую общая молва приписывала новоявленной «посланнице небес». Суд над Жанной д’Арк был задуман в качестве средства воздействия на общественное мнение.
Таков был политический заказ оккупантов сотрудничавшим с ними французским церковникам. Те приняли его с готовностью - тем более, что он полностью совпадал с их собственными взглядами на «казус» Жанны. Парижские богословы объявили девушку еретичкой и колдуньей задолго до того, как получили возможность «доказать» это на инквизиционном процессе. Еще летом 1429 г., сразу же после разгрома англичан в долине Луары, в университетских кругах был составлен анонимный трактат, который объяснял недавние победы французов вмешательством дьявола, а Жанну называл его орудием. Теологи, державшие сторону Карла, не остались в долгу. Они ответили сочинениями, в которых доказывали божественный характер миссии Девы. Развернулась богословская полемика, в ходе которой у церковников, связанных с оккупантами, выкристаллизовалась мысль о предании Жанны церковному суду. Ее осуждение стало для Парижского университета делом собственного престижа.
Когда в Париже писали Филиппу Доброму письмо о пленении Жанны, авторы этого письма еще не знали, где и в чьих руках она находится.
Лучник, ссадивший ее с коня перед Компьенским мостом, уступил добычу своему командиру, а тот - командующему бургундским войском в Пикардии Жану Люксембургскому, сьеру де Линьи. Отпрыск знатного рода, давшего некогда Германии императора, а Чехии короля, Жан Люксембургский мнил себя воплощением всех рыцарских доблестей. На деле же это был самый обыкновенный кондотьер, искавший на войне не столько чести, сколько прибыли. Он шумно радовался неожиданной удаче и хотел извлечь из нее все возможное. В сущности ему было безразлично, кто выкупит у него Жанну, лишь бы уплатили хорошую цену.
Из лагеря под Компьенем Жанну перевезли сначала в Нуайон, а оттуда в принадлежавший сьеру де Линьи замок Болье, Там она пробыла до начала августа. Она не могла пожаловаться на жестокое обращение, но ее ни на секунду не оставлял страх за свою дальнейшую судьбу и мучило сознание того, что она бессильна помочь защитникам Компьеня.
Ее оруженосец Луи д’Олон, который был взят в плен вместе с ней, пользовался относительной свободой и передавал ей известия с воли. Как-то раз он пришел с невеселыми новостями:
- Город Компьень, который вы так сильно любите, окажется скоро во власти врагов Франции.
- Нет, этого не произойдет. Все крепости, возвращенные царем небесным при моем содействии благородному королю Карлу, не будут отняты у него. Только бы он сумел защитить их, - ответила Жанна (Q, IV, 35).
Вскоре после этого разговора, о котором нам известно из показаний Луи д’Олона на процессе реабилитации, Жанна пыталась бежать. Ей удалось проскользнуть незамеченной мимо стражника, охранявшего комнату в башне, где она была заключена, и выйти во внутренний двор замка. Но там ее увидел привратник и поднял тревогу.
Когда во время суда ее спросили, почему она решилась бежать, хотя и была уверена, что избавление от плена придет к ней от самого господа бога, Жанна ответила пословицей;«Помогай себе, а бог поможет тебе» (Aide-toi, Dieu t'aidra).
Близость к району военных действий заставила Жана Люксембургского увезти Жанну еще дальше на север. Там, в глубине пикардийских лесов, находился его родовой замок Боревуар - мрачная твердыня с высокой башней, обнесенной несколькими рядами стен. Пленнице отвели помещение в верхнем этаже башни.
Владетельный тюремщик чувствовал себя спокойно: бежать из Боревуара было почти невозможно, да и некуда. Жанна могла отныне надеяться только на помощь со стороны Карла VII.
Напрасные надежды. Ее «милый дофин», ее «благородный король», которому она верила и доброе имя которого она защищала на суде и перед эшафотом так горячо и яростно, как никогда не защищала самое себя, и пальцем не пошевелил для ее спасения. Король Франции не предпринял ни одной попытки спасти Жанну или облегчить ее участь. С этим вынуждены согласиться даже те монархически настроенные историки, которые сделали все возможное, чтобы оправдать поведение Карла.
Обычно они объясняют бездействие французского правительства тем, что любая попытка спасти Жанну была якобы заведомо обречена на неудачу. С их точки зрения, судьба Жанны была предрешена с того самого момента, как девушка попала в плен: бургундцы не продали бы ее никому, кроме англичан, а те ни за что не выпустили бы ее из своих рук.