Ее по-прежнему сторожили пятеро английских солдат, выбранных среди самых отъявленных головорезов; их называли «гуспилёрами» (от французского глагола houspiller - драться, сквернословить) (Q, II, 154). На ночь трое из них оставались в камере, двое других бодрствовали с наружной стороны двери. Во время своих долгих дежурств стражники изощрялись в бесконечных и разнообразных издевательствах над заключенной.

В таких условиях Жанна находилась не день, и не неделю, и немесяц, а без малого полгода - с самого начала процесса и до самого его конца.

Суд над Жанной д’Арк был инквизиционным процессом по делу веры, т. е. уголовным процессом, который церковные власти возбуждали против человека, отклонившегося от ортодоксальной религии. Исключительная компетенция в делах такого рода принадлежала церковному трибуналу. В католических странах суд над еретиком осуществлял епископ или монах-инквизитор - уполномоченный чрезвычайного органа, созданного папством в XIII в. для борьбы с ересью. В тех случаях, когда один из них вел процесс самостоятельно (а это бывало чаще всего), ему вменялось в обязанность держать другого в курсе дела; приговор выносился от их общего имени. В особо важных случаях - к их числу был отнесен и процесс Жанны - епископ и инквизитор судили совместно.

Свое право судить Жанну д’Арк Кошон основывал на том, что подсудимая была взята в плен на территории бовеской епархии. С точки зрения канонического права его притязания выглядели не вполне безупречно, поскольку в этом праве никогда не был четко сформулирован самый принцип ответственности еретика перед трибуналом по месту ареста.[17] Когда в 1455 г. материалы руанского процесса были переданы на консультацию специалистам в области церковного права, то кое-кто из них пришел к заключению о неправомочности Кошона как судьи в данном процессе. Авторитетный французский канонист Пьер Л'Эрмит указывал, в частности, на то, что Жанна не проживала на территории бовеского епископства и не совершила там никакого преступления. Сам же факт ее ареста на этой территории не давал еще Кошону бесспорного основания выступить в качестве судьи.

Трибунал, судивший Жанну, состоял из множества лиц. Но судьями в собственном смысле слова были лишь два человека: бовеский епископ и инквизитор Нормандии. Инквизитор, доминиканец Жан Леметр, занял место на судейской скамье только в середине марта 1431 г., когда предварительная стадия процесса была уже далеко позади и полным ходом шли допросы подсудимой. Задержка объясняется тем, что Леметр должен был получить специальное разрешение инквизитора Франции участвовать в процессе Жанны в качестве судьи, так как по своей должности он не имел к этому процессу ни малейшего отношения: хотя суд и проходил в Руане, но формально Жанну судил трибунал бовеской епархии, на который не распространялись полномочия нормандского инквизитора. Впрочем, брат Леметр присутствовал на первых заседаниях в качестве советника-асессора и был полностью осведомлен относительно всех обстоятельств дела.

Главную роль на процессе играл Кошон: он возбудил обвинение и руководил следствием. Он же назначил и членов трибунала. Так как сам Кошон судил Жанну не в своем епископском городе, а на временно уступленной территории руанского диоцеза, то ему заново пришлось укомплектовать весь состав суда. Это было сделано на заседании 9 января. На должность обвинителя (promotor - буквально «продвигатель») Кошон назначил своего доверенного человека Жана дЭстиве, бовеского клирика, бежавшего от армии Жанны вместе с епископом в Руан. Обязанности следователя (они заключались в допросе свидетелей) были возложены на местного священника Жана де Лафонтена, магистра искусств и лиценциата канонического права. Нотариусы архиепископской курии Гильом Маншон и Гильом Коль, по прозвищу Буагильом, были назначены секретарями суда, а руанский клирик Жан Массье - судебным исполнителем.

Обычно при расследовании дела о ереси на заседаниях суда присутствовало, помимо должностных лиц трибунала, несколько советников-асессоров, выбранных судьей из среды местного духовенства. Не будучи судьями в прямом смысле этого слова, т. е. не имея права выносить приговор, они тем не менее пользовались широкими полномочиями. Асессоры могли вмешиваться в дебаты, допрашивать подсудимого, наблюдать за процессуальной стороной разбирательства и сообщать судьям свое мнение по данному делу. И хотя судьи вовсе не были связаны этим мнением, они всегда к нему внимательно прислушивались. Число таких советников-асессоров редко превышало 10-12 человек.

Но суд над Жанной д’Арк не был обычным разбирательством по делу веры. Это был сенсационный процесс - то, что сейчас назвали бы «процессом века». И чтобы придать трибуналу особый авторитет, а самой судебной расправе видимость полной законности, организаторы процесса привлекли к нему великое множество асессоров, Общее их число составило 125 человек. Они представляли всю католическую церковь, все ее звенья и организации: епископат, инквизицию, университет, соборные клиры, монастыри, приходы, «нищенствующие» ордена. На заседательской скамье надменный прелат соседствовал со скромным кюре, настоятель аббатства с бродячим проповедником, прославленный теолог с безвестным монахом.

Конечно, степень влияния отдельных асессоров и характер их участия в суде были различными. В этой многолюдной толпе можно выделить три основные группы.

Самую многочисленную группу составили местные священники. Для участия в суде над Жанной было мобилизовано все руанское духовенство: каноники кафедрального собора, адвокаты архиепископской курии, монахи, кюре городских приходов. Самая многочисленная, эта группа была наименее активна и влиятельна. Участие подавляющего большинства руанских клириков в работе трибунала выражалось лишь в том, что они присутствовали на всех публичных заседаниях. Когда приходилось принимать решение, они присоединяли свои голоса к голосам лидеров. Это были статисты.

Они, как правило, охотно шли за организаторами судебной расправы. В тех же редких случаях, когда кто-либо из них пытался протестовать против беззакония и произвола, участь такого оппозиционера оказывалась незавидной.

Показателен в этом плане эпизод с руанским клириком Никола де Гупвилем, магистром искусств и бакалавром богословия. Как-то в частном разговоре он имел неосторожность высказаться в том смысле, что с правовой точки зрения компетенция суда в деле Жанны д’Арк представляется ему весьма сомнительной, поскольку трибунал состоит из одних лишь политических противников подсудимой, и что, кроме того, духовенство Пуатье, а также архиепископ Реймсский - церковный патрон бовеского епископа - уже допрашивали Жанну и не нашли в ее поступках и речах ничего предосудительного.

Об этих словах сразу же узнал Кошон. Он вызвал к себе Гупвиля и потребовал, чтобы тот их повторил. Гупвиль (если верить его показанию перед комиссией по реабилитации Жанны) отказался это сделать, заявив, что он, как член руанского капитула, неподвластен монсеньеру епископу. Он был немедленно арестован и брошен в королевскую тюрьму, откуда его с трудом вызволил один из влиятельных друзей.

Расправа с Никола де Гупвилем послужила наглядным уроком для тех асессоров, которые не сразу поняли, чего от них хотят, и полагали, что процесс Жанны можно и должно совместить с законными нормами судопроизводства. Впрочем, таких наивных людей было немного, и им быстро заткнули рты.

Другая очень влиятельная группа советников состояла из представителей высшего духовенства. К участию в процессе были привлечены епископы, настоятели крупнейших монастырей, приоры и архидьяконы. Самыми деятельными из них были епископ Лизье, который решительно высказался за осуждение Жанны, кутанский епископ Филибер де Монже, также поддержавший обвинительный приговор, и Жан де Шатильон - будущий кардинал, а в то время архидьякон Эвре, по настоянию которого руанский капитул вынес коллективное обвинение против Жанны.