— Так ты женат? — Кристина чувствовала, что сейчас расплачется. Переход из блаженного состояния счастья в состояние предательства был слишком резким и неожиданным. Не в силах стоять, она присела на краешек кровати. Он попытался ее обнять, но она оттолкнула руку. Молчание. Слышно лишь их дыхание. Он отвел волосы с ее лица. Поцеловал. Кожа, соприкоснувшись, начала танец желания. Всего этого не может быть, если он женат. Зачем тогда эта встреча? Чтобы ее подразнить? Он обнимал ее все крепче. Внутри шла борьба разума и тела. Уйди! Останься! Уйди, он чужой! Тело выиграло. Она осталась. Но решила про себя, что это в последний раз.

Потом Витька просил прощения, говорил, что думал, что она знает про его семью. Ведь они же пару раз встречались. Но Кристина не помнила его лица, словно кукольник прикрывал ее глаза в тот миг, когда они встречались, чтобы она не видела Витьку с женой и дочками.

— Где они?

— В Турции.

— И когда приезжают?

Он опустил голову. Долго молчал.

— Говори!

— Сегодня. — он взял ее руку, поднес к губам. — Я так давно тебя хотел. Ты такая красивая.

Она покачала головой, отметая его слова и разделяя их. Потом нашла в себе силы встать.

— Ладно, будем считать, что я расплатилась с тобой за спасение.

— Кристина!

Она выдавила улыбку, откинула назад волосы, еле сдерживаясь, чтобы не кинуться обратно в спасительное тепло его рук.

— Больше ничего не будет.

— Но почему?

— Я не встречаюсь с чужими мужьями.

— Но тебе же было хорошо? Да? Ты же запуталась при счете оргазмов.

Она разозлилась. Так он еще и Казановой себя считает.

— Знаешь, не больше, чем с другими. Я просто люблю секс, и оргазм приходит ко мне без приглашения.

Витька сник. Съежился.

— А у меня так, как с тобой, ни с кем не было.

Ей захотелось плакать. Обнять его и плакать вместе с ним над их дурацкими судьбами. Но она только вскинула голову и вышла из комнаты. Нашла свою сумку, причесалась, придирчиво рассматривая в зеркало разорванное у выреза платье. В такую рань вполне можно успеть добежать до дома и никого не встретить. Да и мама еще спит. С порога повернулась к нему.

— Привет жене и дочкам.

Он молча захлопнул за ней дверь.

Не помнила, как вернулась домой, зарылась в подушку. Болело все тело, душа, сердце. Хотелось выть и кричать от боли. Ну не могла же она влюбиться за одну ночь? Надо все забыть. И до и после. Ничего не было в этот вечер, ее никто не пытался изнасиловать, и она не встретилась с Витькой. Забыть не получилось. Витька начал вместе с ней бегать, приходил на озеро, когда она загорала. Она не знала, что делать. Видеть его было и мучение, и счастье.

Когда Кристина почувствовала, что успокоилась, вырулила на дорогу. Одна мысль о том, что она планирует очередное убийство, заставила ее собраться. Итак, если она все-таки хочет использовать отек Квинке, надо узнать о нем побольше. Неплохо получить консультацию врача. Когда начнется приступ, возле врагини не должно быть ни мобильного телефона, ни других людей, которых можно позвать на помощь. И уж там совершенно явно не должно быть ее, Кристины. Ей нужно полное алиби. Значит, нужен помощник. И место, где их никто не потревожит. И где найти такое место?

За размышлениями сама не заметила, как добралась до Кратово. Подъехала к воротам, вышла из машины. Сразу наткнулась на Витьку. Вроде бы он прогуливается с дочкой вокруг озера. Обменялись приветами. Кристина почувствовала, как сжалось сердце.

— И где ты была всю ночь? — спросил он вполголоса.

Кристина поперхнулась воздухом и закашлялась от подобной наглости. Он что, следит за ней? Ну, сейчас она ему покажет.

Она наклонилась к самому его уху, чтобы не слышала дочка и отчетливо произнесла:

— У любовника.

С удовлетворением заметила, что от боли уголок рта задрожал, губы сжались.

— Почему?

Она усмехнулась. Действительно почему? Когда умираешь от желания переспать с одним, а спишь с другим. Перевела взгляд на ясные серые глаза Аленки. Какая красивая у Витьки дочка.

— Как дела, Аленка?

— Хорошо. А мы вчера за тобой заходили, чтобы в бадмик поиграть…

И что же вам с мамой-то не играется, а?

Ей вдруг стало жалко Витьку и до смерти захотелось его поцеловать. Все тело уже обжигало привычное желание. Ну, вот же он рядом и так же хочет ее, как она. И зачем спрашивается она к Сережке-то ездила? Не помогло ведь.

— Давайте сегодня поиграем, — улыбнулась Кристина девочке. — Я сейчас немножко поработаю, а часиков в пять выйду. Договорились?

— Конечно! — обрадовалась Аленка. — А купаться будем? У меня уже получается на воде держаться, а плавать по-собачьи.

— Конечно, будем. И сегодня я буду учить тебя плавать по-человечьи. Называется брассом.

— Здорово! — Аленка захлопала в ладоши. — А моя мама плавать не умеет.

Витька покраснел, а Кристина еле удержалась от иронического замечания. Подошла к багажнику и достала пакеты с продуктами.

— Ну что, пока-пока.

— Пока, — откликнулась девочка, в то время как Витька грустно смотрел на нее. И такая в его глазах была нежность, что у нее снова перехватило дыхание. Она заторопилась по дорожке с пакетами к дому. Интересно, сможет ли она убедить Витьку стать соучастником убийства? Нервно хихикнула. Бросила пакеты на стол и поднялась в комнату Иларии. Мама лежала в своей обычной позе: руки скрещены на груди. Кристина села на краешек, поцеловала в щеку.

— Привет, мамуль. Как ты?

— Не очень, — покачала головой Илария. Хотела чаю попить, вот чашку разбила.

— Я сейчас заварю чаю.

— Не надо. Я молока выпила. Сделаешь мне укол?

Кристина обратила внимание, что сегодня мама не переоделась, как она это обычно делала по утрам, а так и осталась в ночной рубашке. Даже не причесалась. У Кристины сжалось сердце. Не нужно было оставлять ее одну.

Кристина ловким привычным движением откупорила ампулу, наполнила шприц и сделала укол. Ей показалось или мама еще похудела?

Илария лежала с закрытыми глазами, Кристина сидела с ней, пока та не задремала. Потом встала и вышла на балкон. До боли вцепилась в перила. Ну почему на свете нет лекарства, которое может помочь? Как же это тяжело, когда твой самый близкий человек страдает. В кухне она налила себе любимый коктейль — мартини с водкой и поставила вариться куриный бульон.

Включила ноутбук. Перечитала написанное.

Как только я поправилась, мама заговорила, что мне нужно учиться. Петрович пообещал помочь. И вот однажды вечером, взирая на меня с видом фокусника, владелец рынков и наших душ объявил, что я устроена в школу. В лучшую из школ. Он посмотрел на маму в надежде поймать ее взгляд благодарности, но она раскладывала мясо с картошкой по тарелкам и отреагировала слабым величественным кивком. Мол, она благодарна. Если бы мама повела себя иначе, мне было бы больно. Но этот вежливый высокомерный кивок поставил Петровича на место. За все заплачено.

Что означает, войти в любой класс за два месяца до окончания года, когда ты пропустила целую четверть? Забыла добавить, что в школе изучали английский с первого класса. С моим словарным запасом я казалась смешной самой себе. Наверно, ни к чему упоминать, что я снова стала Вороной. Прозвище странным образом тут же утвердилось за мной, словно я не уехала на сотни километров из родного города. Но если там помнили про мой перочинный ножик, то здесь никто об этом ничего не знал.

Мальчишки, испытав первые поллюции, подкарауливали девчонок на лестнице и в коридоре. Школьницы возбужденно галдели в туалете и боялись выйти. Я была слишком погружена в семейные дела, чтобы обращать внимание на прыщавых пацанов. Этой ночью я услышала мамин плач в ванной и вновь почувствовала себя виноватой. Одноклассники высыпали на меня гурьбой из-под лестницы на первом этаже.

Прижатая к стене я запоминала лица тех, кто лез ко мне под юбку. Я так сосредоточилась, что почти не чувствовала липких пальцев, словно это было не мое тело и спокойно стояла. Позже, один из тех пацанов, который меня не тронул, скажет, что взгляд моих глаз пригвоздил его к полу. Он только смотрел, поэтому избегнул моей последующей мести.