Последующие события затронули всех шведских пленных в России и, к сожалению, не внесли большей точности в цифры их численности. Череда событий после Полтавы: осмотр и размещение по разным местам в Центральной и Юго-Восточной России, сбор к концу 1709 года в Москве для участия в царском параде, затем снова высылка по городам и весям, а с начала 1711 года беспрецедентное массовое перемещение пленных на Урал и в Сибирь — не давала никакой возможности ни русским, ни шведским властям собрать хоть сколько-нибудь полные данные. И если количество офицеров и места их пребывания более или менее отслеживались, то численность и размещение рядовых военных и гражданских пленных можно установить с большими трудностями.

Надо сразу отметить, что русские власти активно использовали рядовых пленных на всех «великих» стройках государства. Благодаря Полтаве в распоряжении Петра оказалась многотысячная армия достаточно квалифицированной рабочей силы, и он не замедлил ею воспользоваться. Уже в середине июля 1709 года 3000 пленных было отправлено на строительство крепости и верфи на реке Середа около Воронежа. В августе около 1000 человек привели в Москву и привлекли к фортификационным работам по укреплению Земляного города. В 1710 и 1711 годах почти 2000 каролинов было послано на верфи у Иван-озера и т.д. По данным отчета, составленного губернатором П.М. Апраксиным, к 19 января 1710 года в Москве и других городах «на корму государевом» находилось 12 762 пленных, из них 7000 в Воронеже, и 2000 в Казани. Известно, что шведские военнопленные работали и на строительстве новой царской столицы — Санкт-Петербурга, и количество их там с каждым годом все увеличивалось.

Одним из главных источников сведений о численности пленных с обеих сторон являются финансовые отчеты о распределении денежных средств между ними. Составляли их специальные уполномоченные лица из числа пленных старших офицеров и титулованной знати, и от того, насколько им удавалось организовать работу, во многом зависела степень полноты и достоверности данных о количестве пленных. Необходимо учитывать и некоторые обстоятельства. Например, то, что шведские отчеты были более полными и профессиональными, так как технической стороной занимались те же лица, кто выполнял такую работу в армии: кригскомиссары разного уровня во главе с Яковом Меландером и Отто Тунингом. Русские уполномоченные не имели такого опыта и соответствующих кадров, о чем наглядно свидетельствует ситуация, в которой оказался князь Трубецкой в 1715 году, когда выяснилось, что он, не имея никакой практики и навыка, не уделил сбору и фиксации данных должного внимания. Он попросту не проконтролировал отправку ведомостей, а возможно, и вообще этого не сделал. Из Санкт-Петербурга тогда пригрозили, что вычтут недочеты из его жалованья. Но даже скрупулезные шведские ведомости не могли дать полных сведений, так как в них, например, не учитывались те, кто не имел оснований для получения жалованья с родины или содержания от вражеского правительства. А это были, например, слуги, находящиеся «на корму» у своего господина, или члены семей. Последнее было особенно актуально для пленных каролинов, которых часто на войне сопровождала семья.

К сожалению, нет точных данных и о количестве пленных, как русских, так и шведских, вернувшихся из плена домой. Соответствующие ведомства просто не справились с большим потоком желающих вырваться на свободу. Можно лишь строить догадки об их общем количестве, наткнувшись, например, в отчетах на данные о том, что 13 октября 1721 года из Санкт-Петербурга и его окрестностей на родину были отправлены 1472 каролина.

* * *

География размещения военнопленных всегда подчиняется определенным условиям, в первую очередь необходимой удаленностью от границ и обеспечением безопасной обстановки для своих граждан. Важную роль играют физические возможности населенных пунктов, так как в XVIII веке не строили специальных изолированных лагерей для военнопленных. Оказавшихся в неволе представителей вражеского государства размещали в казенных или общественных зданиях: замках, казармах, монастырях и пр., а если таковых было недостаточно или не было вовсе, селили в домах местных жителей. Сами же пленные были чрезвычайно заинтересованы в том, чтобы остаться в крупном, столичном или торговом городе, так как там всегда можно было получить какую-нибудь помощь, быстрее связаться с родными и просто иметь возможность общения с соотечественниками и товарищами по несчастью. Вместе с тем с ростом их количества местные власти и горожане неминуемо начинали испытывать неудобства разного рода: от возложенных на них обязанностей по охране пленных до физического отсутствия подходящих свободных помещений.

Первыми с этой проблемой столкнулись власти шведской столицы. После того как в августе—сентябре 1704 года из Выборга привезли большую группу (210 человек) русских пленных, бургомистр обратился в Королевский совет с заявлением, что у города нет возможности их разместить и обеспечить охрану. Было принять решение о высылке 198 посадских и служивых людей в другие города. Это событие стало началом последующей регулярной практики высылки русских пленных в провинцию.

Москва довольно долгое время справлялась с потоком пленным, но к концу 1709 года в город и ближайшие села для участия в триумфе Петра I привели около 18 тысяч каролинов, и это значительно усложнило ситуацию. Потребовалось принять несколько указов и несколько месяцев, чтобы «освободить» Москву от шведов. Особенно быстро «пристроили» рядовых солдат, которых отправили претворять в жизнь великие замыслы царя-преобразователя.

И все же важнейшим фактором, определившим географию мест содержания пленных, была безопасная удаленность от границ. Именно этим было продиктовано крупнейшее перемещение пленных в истории Северной войны — высылка каролинов в Сибирь в 1710—1711 годах. Безусловно, и до этого времени шведов отправляли за Урал, но эти случаи были единичными и имели адресный характер. Например, в холодную и страшную Сибирь ссылали тех, кто, по мнению властей, совершил действия, заслуживавшие особенно сурового наказания. Подполковника Арвида Кульбаша сразу после Полтавы отправили в Сибирь за его тесные отношения с клятвопреступником гетманом Иваном Мазепой. Та же участь постигла драгунского капитана, итальянца по происхождению Адалберта де Сакса, сбежавшего ранее с русской на шведскую службу. И до 1710 года небольшие группы шведских пленных работали на сибирских заводах — Верхотуринском и Алапаевском. Но массовой сибирская ссылка стала только весной 1711 года, когда из разных мест Центральной и Юго-Восточной России двинулись за Урал колонны шведских пленных. В чем же причина столь серьезного изменения, а в действительности ухудшения положения каролинов?

Долгое время причиной высылки каролинов в Сибирь считался раскрытый заговор о побеге в Казани и Свияжске в феврале 1711 года. Обстоятельства его возникновения таковы. К концу осени 1709 года в Казани и в крепости, расположенной на противоположном берегу Волги, — Свияжске были размещены солдаты и офицеры трех немецких драгунских полков, которые после Переволочны перешли на царскую службу. Кроме них там находились и другие пленные.

Часть наиболее активных офицеров составила план, предусматривающий побег либо через Украину в Польшу в лагерь шведской армии, либо в Крым, где можно было найти помощь у турок, на территории которых находился Карл XII. В заговор было посвящено около 150 человек. Но в результате предательства некоего адъютанта по фамилии Бринк планы были раскрыты, и власти жестоко наказали организаторов. Безусловно, эти события могли привести к началу высылки каролинов в Сибирь, если бы не одно обстоятельство. Приказ о срочной отправке шведских военнопленных из юго-восточных районов страны был отдан Петром I раньше; губернатор Апраксин получил его 30 декабря 1710 года. Следовательно, были какие-то другие причины.

Скорее всего, главную причину надо искать в сложившейся политической ситуации, в которой оказалась Россия после того, как 20 ноября 1710 года Турция, не без активного вмешательства Карла XII, объявила ей войну. Положение русских даже после столь поразительных побед над шведами было весьма непрочным. Государство было истощено, и по большому счету противопоставить мощнейшей турецкой армии было нечего. Начавшиеся военные действия развернулись в опасной близости от мест, куда ранее по царским указам было направлено много шведских военнопленных, в частности, в районах Азова и Воронежа. Только в Воронеже, как известно, к марту 1710 года было около 7000 каролинов. Да и в Азове пленных военных и гражданских было немало, так как туда их отправляли с начала войны. Для того чтобы не усложнять и без того непростую ситуацию в южных приграничных областях присутствием потенциальной «пятой колонны», нужны были решительные и быстрые действия. И вот тут-то последовали царские указы казанскому и воронежскому губернаторам о массовой высылке пленных в другие, более безопасные места, в первую очередь за Уральский хребет. Кстати, дальнейшие события показали, что меры предосторожности были приняты вовремя, так как, например, Азов вообще перешел в руки противника по условиям русско-турецкого мирного договора 12 июля 1711 года.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: