Во-вторых, лошади. Господа, я уже скучаю по двигателям внутреннего сгорания, потому что несколько десятков этих прекрасных животных рядом дают не только красивую картинку, но и три пуда продуктов жизнедеятельности за полчаса наблюдений. И эти самые продукты оперативно убирают только на Невском проспекте, а уже на разных малозначимых переулках бывает по-разному. Где-то домовладельцы предвосхищают теорию разбитых окон Уилсона-Келлинга и смыкают плечи в борьбе с мусором. А кое-где четыре дня подряд у обочины дохлая кошка пролежала, прежде чем ее навозом накрыло. Но претензии у меня больше не к лошадям, а к их собственникам — о ПДД понятия не имеет никто. Каждый поворачивается и едет так, как ему подсказывают внутренние порывы, так что регулярно можно услышать визг, крики и хрипы пешеходов, чьи намерения скрестились с извозчиком. Да, и подрезать друг друга начали не только когда я села за руль.

В один из самых ветреных дней я получила уникальное письмо. Первое от моей любезной мачехи.

Тихо матерясь, я перенабирала ее птичий почерк на телефоне, запершись в комнате. И ведь открытым текстом говорила ей, что знаю только английский. Перевела, прочитала. Вспомнила много всяких неприличных слов.

Но делать нечего, мадмуазель Чернышова появилась уже наутро.

Особа, обладающая множеством достоинств, оказалась мрачной молодой женщиной неопределенного возраста с бледной кожей, темными волосами, тонкими губами и лихорадочным блеском в глазах. Ростом еще мне по ухо, что вызывало неприятное ощущение Гулливера в стране лилипутов. Тут в общей массе народ мелковат, а я продукт акселерации, так еще и в доме теперь на такую натыкаться.

— Чрезвычайно рада нашему знакомству. — максимально тепло при слабой кособокой улыбке протянула я. Книга о хорошем тоне советовала избегать улыбок, и особенно настороженно я вела себя с женщинами — мужчине-дураку легко заморочить голову, с умным несложно договориться, а тут — минное поле.

— Взаимно — сделала книксен гостья.

Мы расположились в шелковой гостиной — это комната, стены которой на самом деле были обтянуты китайским шелком с райскими птицами. В первые дни я еле дождалась, пока выйдет прислуга, чтобы изучить все узоры. Сногсшибательная тонкость работы.

После некоторого тягостного молчания я начала разговор.

— Вы родственница Ольги Александровны? — вот как узнать у человека, почто его мне навязали.

— Да, графиня была столь добра ко мне, после смерти родителей. — глухо произнесла гостья.

— О, я Вам сочувствую. Мои родители тоже на Небесах. — я мелко перекрестилась.

Мы еще немного помолчали. Ситуация становилась все тягостнее и нелепее.

— Чем бы Вы предпочли заниматься? — уточнила я.

Ведь в сущности все, что я знаю о компаньонках — обрывки фильмов и романов, которые не так уж много имели общего с действительностью. Компаньонка там — либо прыткая молодая особа, которая мгновенно выскакивает замуж за поклонника хозяйки, либо угасающая старая дева, или бедная материально, но чрезвычайно богатая духовно родственница. Недавно эта карьера могла стать верхом моих мечтаний, а теперь мне придется как-то пристраивать эту барышню. Причем занять ее надо с утра и до вечера, потому как соглядатай от любезной свекрови мне как-то не особо нужен.

— Чем Вам будет угодно. — так же бесцветно ответствовали мне.

— Вряд ли я сейчас лучшая спутница для развлечений. — обозначила свои планы я. — Обычно по утрам я посещаю молебны в память о моем безвременно почившем супруге. А после читаю.

— Я могла бы читать Вам вслух…

Театр у микрофона.

Жизнь потекла с пробуксовками. Мы с компаньонкой вместе завтракали, ходили в ближайшую церковь, читали газеты, не комментируя новости, молчали. Несколько дней такого великосветского комфорта — и я кукушечкой отъеду.

— Наталья Осиповна, может быть, Вы любите рисовать? Или вышивать?

— Как будет угодно Вашей милости — мгновенно отозвались с другого угла стола. — У меня нет особых предпочтений в рукоделии.

Ну вот куда мне ее теперь засунуть?

Эта женщина проникала в мою жизнь ненавязчиво, но настырно. И вот я уже гуляю только в ее компании, читаю одни и те же книги, причем она склоняется к провокационным и временами запрещенным изданиям. Обсуждаем народников, земских врачей и прочих идеалистов своего времени.

Вот не понимаю, зачем графу было устраивать мне такую проверку на вшивость? Поначалу я терпеливо выслушивала и сворачивала разговоры на нейтральные темы, а позже перестала стесняться монархических взглядов и жестких аргументов в пользу смертной казни и вертикали власти. Наталья Осиповна поджимала губки и сопела.

Но потихоньку, в Рождественский пост я начала замечать ослабевание интереса к своей персоне и порой госпожа Чернышева ускользала из Усадьбы, причем наивно полагала, что этого никто не замечает. Я малодушно радовалась и пользовалась ее отлучками чтобы успевать зарядить свою технику, да и просто отдышаться без тотального контроля.

В Святки, которые я тоскливо просидела взаперти дома, моя компаньонка ушла в загул, пропадая где-то всеми ночами и тихо дремля за вышивкой днем. Тайком поглаживала кулон, появившийся после Нового Года. Как-то удалось подсмотреть этот таинственный подарок — серебристый крест из двух молоточков. Странный символ. Я уже начала задумываться, что это рано или поздно должно вылиться в беременность и уж тогда-то я точно от нее избавлюсь, поэтому замерла в предвкушении, не задавая ни одного вопроса вообще. Шел январь.

Раз госпожа Чернышова отсутствовала до обеда, и тогда-то мне приспичило поискать у нее одолженный накануне альбом.

Комната не хуже и не лучше моей. А ведь это не так уж вежливо, хотя куда мне до приличий. На открытых горизонтальных поверхностях ничего похожего на альбом не наблюдалось, поэтому я заглянула под кровать, а потом в секретер. Открыла его, несколько минут рассматривала содержимое, потом закрыла и тихо-тихо вышла в коридор.

Ах ты, бесцветная немочь, нет у нее предпочтений в рукоделии. Бомбу, значит, сделать ей убеждения позволяют, и в чужом доме хранить — тоже можно.

Я сделала несколько вдохов и попыталась успокоиться. Изрядно потряхивало, так что пришлось отойти подальше от дома, к конюшням, где меня, зазевавшуюся больно ущипнула престарелая лошадь. И почему даже она меня ненавидит?