Однако, несмотря на чрезвычайную поспешность всего предприятия, немедленной реакции на депешу Савина не последовало, очередной именной указ был ему отправлен только 10 июля. Следовательно, по крайней мере с 4-го числа в императорском дворце творились дела более важные и срочные, государыне и ее окружению было не до живого Иоанна Антоновича, все помыслы были заняты мертвым (?) Петром Федоровичем: лихорадочно обсуждался текст нового исторического документа — манифеста, а 5 июля, как установлено О. Ивановым, срочно искали голштинский мундир Петра III, который велено было в строжайшей тайне (в мешке) немедля доставить ко двору. Вопрос «зачем» в данном случае представляется излишним.

Шумахер считал, что «его [Петра] удушение, вне всякого сомнения, дело некоторых из тех владетельных персон, вступивших в заговор… и хотевших предупредить все опасности». Не сомневаясь в непричастности самой Екатерины к «удушению» своего мужа (что утверждается и другими современниками), Шумахер бросает тень на ее ближайшее окружение. Поскольку ни одного из братьев Орловых к разряду «владетельных персон» в описываемые дни отнести невозможно (по Рюльеру, А. Орлов — простой солдат), то под таковыми следует понимать тех, кому хотелось очернить и Екатерину, и конкурентов из числа заговорщиков, коим императрица более других считала себя обязанной.

Принимая во внимание то обстоятельство, что доставку в Ропшу и охрану там свергнутого императора организовывал Никита Иванович Панин, предвидевший незавидную роль лиц, ответственных за караул, вряд ли можно сомневаться в том, что его стараниями руководство содержанием Петра было поручено двоим из шести заговорщиков (А. Г. Орлову и Ф. С. Барятинскому), считавшимся Екатериной главными в свершении переворота (Григория Орлова Екатерина не желала отпускать от себя). Историк А. Брикнер, ссылаясь на список заговорщиков, составленный Екатериной сразу после осуществления переворота, называет эти шесть имен — Григорий, Алексей и Федор Орловы, Ф. С. Барятинский, П. Б. Пассек и С. А. Бредихин [6/1, 112]. Этих офицеров Екатерина отделила от всех прочих заговорщиков, в том числе от Паниных, Дашковой, К. Г. Разумовского и других, отводя им второстепенную роль.

Косвенно число имен (шесть) подтверждается словами Наталии Кирилловны Загряжской, дочери гетмана К. Г. Разумовского, которая рассказывала А. С. Пушкину: «При Елизавете было всего три фрейлины. При восшествии Екатерины сделали новых шесть, и вот по какому случаю. Она, не зная как благодарить шестерых заговорщиков, возведших ее на престол, заказала шесть вензелей с тем, чтобы повесить их на шею шестерых избранных. Но Никита Панин отсоветовал ей сие, говоря: „Это будет вывеска“. Императрица отменила свое намерение и отдала вензеля фрейлинам». В справедливости сказанного вряд ли можно сомневаться, так как сама Н. Загряжская получила один из этих шести вензелей (впоследствии число фрейлин при Екатерине было доведено до двенадцати).

Можно представить, как негодовал Н. П. Панин, считавший себя (как, впрочем, и Дашкова) едва ли не руководителем всего заговора (что видно из его писем), когда отговаривал Екатерину не выделять никого, оставляя таким образом за собой право называться хотя бы для непосвящешшх одним из основных спасителей российского трона. И отсылая Алексея Орлова начальником караула, он, конечно, мог надеяться на то, что в случае смерти (гибели) Петра имена эти будут скомпрометированы, тем более, что Никита Иванович был прекрасно осведомлен как о физическом состоянии подопечного, так и о возможных попытках освободить Петра из заключения лицами, отказавшимися присягать Екатерине.

Какой вариант смерти Петра в создавшейся ситуации наиболее подходил Екатерине и ее ближайшим советникам?

Естественная смерть через несколько дней после свержения, во-первых, со стороны казалась более чем подозрительной; во-вторых, даже поверившие в нее отнеслись бы с осуждением к императрице, как не обеспечившей необходимых условий для содержания (лечения) бывшего государя. Естественно, для непосвященных (в лице всего населения империи) смерть представлялась бы насильственной, и такие слухи сразу стали стихийно распространяться, но официально подобное объяснение не представлялось возможным — Екатерина выглядела бы убийцей собственного мужа-государя. Очень похоже, что смерть настигла Петра, не дожидаясь осуществления замыслов распоряжавшихся его участью людей. И утаить это было невозможно.

Но недаром среди «владетельных персон» при дворе служили такие изобретательные люди, как творившие едва ли не все секретные дела Никита Иванович Панин и при нем Григорий Николаевич Теплов.

С учетом всех нюансов сложившейся ситуации для решения остро стоявшего вопроса об огласке, возможно, был выработан компромиссный вариант: Петра Федоровича якобы умертвили (отравили, задушили) лица, караулившие его в Ропше, а потом, опасаясь кары за содеянное, обманули государыню, представив смерть произошедшею от издавна мучивших государя «геморроидальных колик». В официальном манифесте так и прозвучало: причиной смерти считать геморроидальные колики (что устраивало императрицу, несомненно, более, чем убийство), а для подтверждения расползавшихся помимо воли двора слухов следовало поддержать более правдоподобную версию об убийстве, но не официально, а в дворцовых кулуарах (это устраивало Никиту Ивановича, в интересах которого причиной убийства выгодно было представить физическое устранение Орловыми мужа Екатерины), чем и объясняются разночтения в рассказах об убийстве.

По одной из существующих версий А. Орлов якобы дал императрице клятву хранить молчание о самовольно принятом решении убить Петра, что такую клятву от него потребовали «владетельные персоны».

Как показало время, ни Екатерина, ни А. Орлов не пытались опровергнуть слухи об убийстве, в которых императрице отводилась роль заказчицы, а Алексею — исполнителя. Но чем объяснить поразившее всех через девять лет устное публичное заявление графа А. Орлова на приеме у посла в Вене Д. М. Голицына о том, что в Ропше он действовал по приказу? И как в таком случае совместить приказ об убийстве с документально подтверждаемыми опасениями Екатерины за жизнь Петра?

В день переворота Григорий, как уже говорилось, получил, несмотря на сопротивление, титул действительного камергера «с содержанием по чину» и Александровскую ленту. Но это было только начало.

В августе 1762 г. Екатерина II объявила манифест о высочайших наградах лицам, способствовавшим ее восшествию на престол, и первыми в перечне награждаемых названы были трое Орловых — Григорий, Алексей и Федор. К тому же награды были столь щедрыми, что тут же появилось множество завистников, посчитавших себя обделенными. Троим Орловым было пожаловано среди прочих даров по 800 душ крестьян. Григорию отошло село Ильинское Серпуховского уезда с близлежащими деревнями.

А в сентябре Григорий вперед двора выехал в Москву для приготовлений коронации новой императрицы, состоявшейся 22 сентября. Орловы были в числе организаторов всех коронационных мероприятий, Григорий во время церемониального обеда в Грановитой палате Кремля выполнял обязанности форшнейдера, «исправляя функцию при столе». В день коронации Орловы получили графское достоинство, Григорий был «произведен в генерал-поручики и пожалован в генерал-адъютанты».

Федора Екатерина II наградила орденом Святого Александра Невского и камергерским ключом. 27 апреля 1763 г. Григорий удостоен ордена Андрея Первозванного, в июле ему выдается наградной портрет императрицы, осыпанный бриллиантами, а затем он получает по просьбе государыни от германского императора Франца диплом князя Римской империи с присвоением титула светлости. Подлинник княжеского диплома от 21 июля 1763 г. бережно хранился в семейном архиве Орловых в селе Отрада. В канун нового 1764 г. государыня открывает Григорию кредит в 15 тысяч рублей на 10 лет. Выдача диплома князя Римской империи до поры содержалась в тайне, дабы избежать кривотолков о якобы готовящемся бракосочетании Орлова и Екатерины. Из русских звание князя Римской империи имели всего четверо: А. Д. Меншиков при Петре I и трос фаворитов Екатерины Великой: Г. Орлов, а позже Г. Потемкин и П. Зубов. Звание графа Российской империи дано было Екатериной также сравнительно немногим, и среди них всем пятерым братьям Орловым.