Осенние выезды на охоту с соседями Д. М. Щербатовым, сыном историка, Кочетовым, Чуфаровскими становились все реже — возраст давал о себе знать. Прежние охотничьи забавы становились графу все более в тягость, но он, иной раз, пересиливая себя, звал соседей и отдавал распоряжения своим дворовым собираться в поле. Охотничьи выезды позволяли Владимиру Григорьевичу не только поддерживать силы и здоровье, но и доставлять радость дворовым людям и застоявшимся собакам.

В отличие от многих помещиков, считавших ниже своего достоинства общаться с крепостными, граф Владимир понимал, что у простого народа есть чему поучиться, среди отрадненских дворовых у него были любимцы, ровесники, которых он заранее оповещал о своем приезде на лето. Собираясь с графом отдельно от всех в своем узком кругу, они вели разговоры на любые темы, причем содержание бесед по существовавшему уговору не подлежало огласке.

В Отраде знали все, что публиковалось в иностранных газетах о временах Екатерины и делах братьев Орловых. Французы Кастера, Рюльер, Лаво зачастую представляли Орловых в черном свете. Владимир Григорьевич возмущался их язвительными публикациями, выделяя при этом особенно Кастеру; иногда его переживания становились столь эмоциональными, что он закрывался в своем кабинете, не желая ни с кем общаться.

В 1814 г. умерла Елизавета Ивановна, жена графа. Внешне уклад жизни В. Орлова не изменился. Оркестр еще не был распущен и развеивал на время печаль хозяина, вечера до глубокой ночи проходили в беседах с И. И. Дмитриевым о государственных делах, новостях о знакомых, о выступлениях в Государственном совете адмирала Мордвинова, одно время особым предметом обсуждения было изгнание из Петербурга иезуитов, сумевших в течение нескольких лет создать свою «коллегию» для обучения и воспитания по-своему детей дворянской элиты в Петербурге. Дело в том, что один из внуков В. Орлова от Екатерины Новосильцевой вместе с сыновьями Федора обучался в этом «заведении», и, может быть, в его преждевременной гибели на дуэли сыграли не последнюю роль плоды воспитания служителей мракобесия.

Краевед В. Н. Калёнов сообщает, что в старые времена село Хатунь размещалось на высоком холме вместе с деревянными церквями. Постепенно жилые строения переместились в долину реки Лопасни. В XVIII веке в селе существовали три деревянные церкви. В 1774 г. владелец Хатуни Алексей Орлов обратился к московскому митрополиту Платону с просьбой о благословении на строительство нового вместительного каменного храма в честь Воскресения Христова, а ветхие деревянные, требующие постоянного ремонта церкви впоследствии разобрать.

К 1790 г. была построена теплая церковь с приделом Рождества Богородицы, 16 марта состоялось освящение престола. Окончательное строительство с возведением колокольни было завершено уже после смерти графа Алексея в 1818 г., после чего по просьбе его дочери Анны состоялось полное освящение храма. На это событие приехала сама хозяйка, графиня Анна Алексеевна, пригласившая дядюшку Владимира с семейством. Для хатунских жителей, не видевших владелицу много лет и забывших как она выглядит, это был настоящий праздник: все обступили дорогу, ведущую от одноэтажного деревянного господского дома к церкви, каждый стремился поцеловать госпоже ручку. После торжественного освящения семейство графа Владимира обедало с хозяйкой в ее скромном доме.

В годы хрущевских гонений деревянная церковь Воскресения на погосте была уничтожена, а каменная в 1937 г. закрыта и разрушена. В 1989 г. она была возвращена верующим и успешно восстанавливается; названа она по одному из приделов — Рождества Пресвятой Богородицы.

Кроме ежегодных посещений дядюшки на его тезоименитство и дни рождения Анна приезжала в Отраду и на другие семейные торжества. В конце апреля 1823 г. она присутствовала на свадьбе Александра Никитича Панина и Александры Сергеевны Толстой, посаженными отцами на которой были, оба 80-летние, — со стороны жениха сам граф Владимир, а со стороны невесты — князь Ю. В. Долгорукий. Хозяин дома выглядел свежее и бодрее, он ходил еще твердой поступью, был худощав, но несколько сутул, резко выпрямлялся при удивлении чем-либо или возмущении.

Через год умерла за границей жена сына В. Орлова, Григория, которая была доставлена в Отраду, а летом 1826 г. скончался и сын — единственный законный наследник фамилии Орловых, страдавший при жизни нервными припадками.

Графу пришлось пережить и внучек своих: Адель (Аделаиду) Никитичну Панину, похороненную в Донском монастыре и Елизавету Долгорукову (урожденную Давыдову), обе они росли и воспитывались в доме графа с малых лет. Дом В. Орлова пустел и грустнел. В 1828 г. он расписал все свои многочисленные имения шести внучкам Паниным и Давыдовым, оставив в стороне лишь Отраду, доставшуюся после его смерти Орловым-Давыдовым.

К концу 1830-х гг. на охоту граф Владимир уже не ездил совсем, от веселой и резвой собачьей стаи остались лишь несколько любимых борзых, уныло слонявшихся по дворцу. Из-за недостатка внимания всюду появились признаки упадка. Однажды по совету Анны Алексеевны В. Орлова посетил в Отраде император Александр I.

В 1830 г. в Москву из Астрахани через Нижегородскую Макарьевскую ярмарку проникла холера. Смерть косила москвичей направо и налево, в Серпухове и Коломне оборудовали пропускные пункты. Московско-Каширская дорога, служившая основным скотопрогонным и кратчайшим путем, связывавшим Первопрестольную с южными губерниями, была забита медленно перемещавшимися в обе стороны подводами и обозами. Старый граф оставался в этот год в Отраде до самых холодов. Прибыв в конце ноября в древнюю столицу, Владимир Григорьевич решил навестить на кладбище при Донском монастыре свою умершую год назад «внуку» А. Н. Панину. По дороге граф простыл, кашель перешел вскоре в воспаление легких. Почувствовав близкий конец, он велел позвать своего духовника, протоиерея В. И. Кутневича, и причастился святых тайн.

28 февраля 1831 г. на 88-м году жизни граф Владимир Григорьевич Орлов скончался. На отпевание в его дом на Никитской съехалась вся московская знать, домовая церковь не могла вместить всех прибывших. Тело переправили на колеснице, которую везли вызвавшиеся сами дворовые люди В. Орлова, в приходскую церковь Николая Чудотворца «в Хлынове», стоявшую на месте нынешнего здания школы в Леонтьевском переулке у Никитских ворот.

После отпевания таким же образом тело привезли к Серпуховской заставе, на всем пути следования из близлежащих церквей выходило духовенство для совершения литии. Единственная оставшаяся в живых дочь В. Орлова, Екатерина Владимировна Новосильцева, и внучки ехали в экипажах, зятья Н. Панин и П. Давыдов следовали пешком. Процессия двинулась в Отраду. Здесь была совершена литургия, и гроб перенесли в ротонду-усыпальницу, где положили на заранее указанное самим покойным место — рядом с женой, головой к сыну Александру.

В последовавшую через два месяца после похорон Пасху старший повар отрадненского дома собрал группу крестьян и дворовых, наиболее близких графу, и повел в склеп навестить покойного хозяина и сказать ему, как живому, «Христос Воскресе».

Она с юных лет была очень набожной; может быть, веру привила ей мать, которая никогда не пропускала церковной службы. Когда в дом отца съезжались гости и среди шума и суматохи можно было незаметно ускользнуть, Анна тайком убегала в церковь к службе. Сначала ее подолгу искали, но в конце концов привыкли. В Острове церковь была рядом с домом и туда можно было отлучаться незамеченной.

Отец очень любил ее, учителя и берейторы обучали Анну с малых лет искусству танца, умению ловко и красиво управлять лошадью. После смерти отца и последовавшего вслед за ней глубокого обморока осиротевшая Анна перед иконами произнесла: «Господи!.. будь мне вместо матери и отца и руководствуй всеми поступками моей жизни» [24].