— Их?

— Полагаю, тебе не надо говорить, каким горем это стало для меня, Ромина. Вы с Крисом были так близки, так любили друг друга, что порой вас можно было принять за близнецов.

— Я пришла поговорить совсем о другом. Дело в том, что я… в общем, я уезжаю в Каир. Понимаешь, мне кажется, здесь что-то не то. Я не думаю, что Крис умер, как они утверждают, от тропической лихорадки. Нет, нет, совсем не от этого, я уверена!

— Что ты хочешь сказать? Неужели ты имеешь в виду…

— Да, Гарди, именно это я имею в виду. Я думаю, его убили, и поэтому намерена немедленно отправиться туда, чтобы разобраться во всем самой. И узнать, что же там произошло на самом деле.

— Нет!

Это восклицание, казалось, громким эхом разнеслось по кабинету, как бы по очереди отлетая от каждой из стен, и Ромина, невольно обернувшись на звук, впервые за все время с тех пор, как сюда вошла, вдруг увидела, что они с генералом, оказывается, не одни.

В неглубокой нише сбоку от двери стоял молодой мужчина, которого, войдя сюда, она попросту не могла видеть, поскольку он все время находился у нее за спиной.

Бросив на него быстрый оценивающий взгляд, Ромина сразу решила, что он ей совсем не симпатичен — худой, жилистый, с иссиня-черными волосами и на редкость циничным, если не сказать сардоническим, выражением лица!

— Кто это, Гарди? — требовательно спросила она.

— Прости. Ромина, но своим напором ты сама не дала мне возможности представить тебе Мерлина Форда, моего старинного приятеля. А также друга твоего брата Кристофера.

— Да, но мой брат никогда о нем даже не упоминал!

— И тем не менее, сударыня, мы на самом деле были добрыми друзьями, — спокойно произнес Мерлин Форд, выходя из ниши. — В свое время мы вместе с вашим братом учились в Оксфорде, а потом довольно часто встречались. По самым различным поводам…

— И все-таки странно, что он о вас никогда ничего не говорил. Вообще-то я знаю всех его друзей. Во всяком случае, мне так казалось.

— Возможно, у него для этого были причины, — многозначительно произнес Мерлин. — Так или иначе, но мне, поверьте, было очень горько узнать о неожиданной смерти вашего брата. Кристофер был просто отличным парнем и настоящим другом! Примите мои самые искренние соболезнования.

— Благодарю вас, — тихо произнесла Ромина, сопровождая ответ едва заметным наклоном головы. А затем снова обратилась к генералу Фортескью: — Дело в том, Гарди, что у меня есть все основания полагать, что моего брата, скорее всего, убили. Он прислал мне письмо…

— Письмо?

Вопрос задал не генерал, а Мерлин Форд, и в его голосе звучали нотки не совсем обычного интереса.

— Когда прибыло письмо?

Ромина вновь повернулась к нему. И посмотрела с явной неприязнью:

— Прошу меня извинить, сударь, но мне бы хотелось поговорить с генералом Фортескью наедине.

Мерлин медленно перевел взгляд на генерала.

— Мне надо знать, что было в том письме, — тихим, однако необычно требовательным тоном произнес Мерлин Форд.

Ромина бросила на него взгляд, полный нескрываемого отвращения.

Очевидно поняв ее состояние, генерал Фортескью протянул к ней руку:

— Этот молодой человек, Мерлин Форд, на самом деле был добрым другом твоего брата, Ромина. И о смерти Кристофера он узнал от меня буквально за несколько минут до твоего прихода… Более того, он, как и ты, тоже пришел к выводу, что в его смерти просматривается что-то подозрительное, что-то не очень естественное. И уже поинтересовался, как я отнесусь к тому, что он немедленно отправится в Каир разобраться в том, что там, собственно, произошло. Так что, дорогая моя Ромина, он весьма заинтересован в том, чтобы услышать от тебя все, понимаешь, абсолютно все, что ты можешь сообщить нам. Я знаю Мерлина Форда почти столько же лет, сколько знаю тебя. И готов доверить ему все, что угодно… Включая свою жизнь.

Ромина неопределенно пожала плечами:

— Что ж, в таком случае, полагаю, он может пока остаться.

И она открыла свою сумочку, чтобы достать оттуда письмо. Мерлин Форд тактично отошел к камину, а генерал Фортескью невозмутимо откинулся на спинку стула.

— Оно почему-то пришло вчера поздно вечером. Вернее, даже ночью.

— Почтой? — спросил генерал.

— Нет, не почтой. Кто-то бросил его в мой почтовый ящик. В два тридцать ночи.

— Откуда, интересно, такая точность? Неужели вы в это время еще не спали?

Голос Мерлина Форда, неожиданно донесшийся к ним от камина, заставил ее резко повернуться к нему.

— Да, представьте себе, не спала. И если вам интересно, то докладываю: накануне вечером я была на костюмированном балу…

— Одна?

Этот явно бестактный вопрос сначала сбил Ромину с толку, а затем заставил заметно напрячься.

— А собственно, какое вам до этого дело?

— По большому счету, никакого. Я всего лишь хотел узнать, кто именно был с вами, когда пришло письмо. Учитывая столь необычное для этого время.

Вот наглец — не только точно подметить, но и вслух подчеркнуть действительно весьма необычное время для доставки письма, с ненавистью подумала она о Мерлине Форде. Но удовлетворять его любопытство, естественно, не стала.

Кроме того, одна только мысль об Алексе, ее несравненном Алексе, заставила ее дыхание участиться.

Она уже достала из сумочки написанное убористым почерком послание и хотела прочесть его вслух, когда, к ее глубочайшему удивлению, генерал мягко спросил:

— С тобой там был кто-нибудь, Ромина?

— Да, был! — с вызовом ответила девушка. — Некто, кто любезно проводил меня домой с бала. Он… в общем, я сочла возможным в благодарность пригласить его зайти ко мне на… ну, скажем, на чашечку кофе и рюмочку коньяку.

Она вдруг почувствовала, что краснеет. А генерал как ни в чем не бывало продолжал:

— Я его знаю? Кто он, Ромина? Как его зовут?

— Полагаю, вам приходилось слышать об Александре Салвекове, — нарочито беззаботно ответила Ромина. — Его можно встретить практически на любой светской вечеринке, на рауте или приеме…

Она заметила, как генерал и Мерлин Форд вновь обменялись какими-то одним только им понятными взглядами.

— Да, мне приходилось слышать о графе Салвекове. Его имя частенько мелькает в газетах. Письмо… Значит, самое важное в этом деле письмо Криса, да?

Ромина глубоко вздохнула. Собравшись с духом, она начала читать вслух.

«Дорогая моя Ром!

Как видишь, я все-таки выполняю условия нашего договора и держу свое обещание. Пусть даже в виде этого письма. Хотя одновременно приношу свои самые искренние извинения за столь большой перерыв. Просто я был чудовищно занят и, кроме того, мне сейчас временно приходится скрываться. Дело в том, что я совершенно случайно наткнулся на нечто колоссальное. Если это вдруг окажется правдой, то… считай, у меня в кармане все премии мира! И соответственно, огромные деньги! В любом случае надо ожидать и пышных фейерверков, и того, что скоро полетит немало августейших голов, ибо это нечто по-настоящему БОЛЬШОЕ!»

— Слово «большое» он написал крупными буквами, — на секунду оторвавшись от письма, объяснила Ромина. — И даже подчеркнул его тремя жирными линиями. — Не дождавшись от мужчин комментариев или вопросов, она, вздохнув, продолжила чтение.

«…Посылаю тебе это письмо через надежного друга. А таких сейчас у меня осталось совсем немного. Более того, в данной ситуации я не могу доверять даже нашей почтовой службе. Тем более заграничной! Если вам вдруг случится встретиться, будь с ним, пожалуйста, подобрее. Он черный как уголь, но сердце у него из чистейшего золота!

Жди меня, как договорились, но… когда будешь встречать меня в аэропорту, постарайся обойтись без красной ковровой дорожки и военного оркестра!

Благослови тебя Господь, родненькая моя, и всего тебе самого наилучшего.

Твой Крис».