У него задрожали колени. Он хотел крикнуть, но не смог: язык прилип к гортани. Наконец он собрался с силами. Ему удалось выдавить из себя:

— Эй, кто там стоит?..

Голос прозвучал сипло и глухо, от этого солдат испугался еще больше.

Ответа не последовало. Белый предмет продолжал раскачиваться. И вдруг часовому почудилось, будто под тутовым деревом кто-то тихо и хрипло рассмеялся. Часовой вскинул винтовку. Щелкнул затвор.

— Эй, отвечай! Стрелять буду!

Опять никто не ответил. "Какому болвану вздумалось так шутить? — пронеслось у солдата в голове. — Все спят, намаялись за день на плацу! На кого это дурь нашла?!"

— Чего молчишь? Подай голос! Не то… — Он потряс винтовкой.

Видя, что белый предмет, перестав раскачиваться, застыл, часовой осмелел и, держа винтовку наперевес, осторожно приблизился.

От ужаса волосы у него на голове стали дыбом. На дереве висел человек в нижнем белье. Солдат замер в растерянности…

Где-то далеко, на склоне лесистых гор, протяжно завыл волк. Жуткий звук, разорвав ночную тишину, пронесся над спящим городом.

Часовой кинулся к караульной будке. Через минуту пронзительная трель свистка расколола тишину.

Два солдата подбежали к будке. Часовой, увидев их, закричал:

— Скорей, скорей!.. Давайте огонь!.. Там… Повесился… На тутовом дереве… Скорей!..

Один из солдат кинулся в казарму и принес фонарь. Двор осветился тусклым оранжевым светом. Белое пятно под тутовым деревом стало серо-желтым.

Когда они приблизились, солдат, тот, что держал фонарь, осторожно за край рукава поднял руку самоубийцы и отпустил. Рука с глухим стуком упала на бедро мертвеца.

Солдат приподнял фонарь над головой. Ни он, ни товарищ, стоящий рядом, сразу не узнали, кто это: так исказила смерть черты лица висевшего.

Солдат поднес фонарь ближе и вдруг воскликнул:

— Погребнюк!.. Ах, бедняга!..

Часовой стоял у ворот, не в силах сделать ни шагу. Он испуганно глядел издали на освещенное фонарем мертвое тело и никак не мог прийти в себя. Дрожь все еще била его.

Из казарм выскакивали один за другим солдаты, разбуженные свистком караульного. По земле плясали тени. Они то вытягивались, то скрещивались, то замирали на мгновение и снова начинали свой странный, беспорядочный танец.

Двор наполнился шумом голосов. Каждый из солдат по-своему выражал охватившее его чувство. Одни вздыхали, от души жалея солдата, другие, не таясь, громко и гневно проклинали офицеров.

Бондарчук прибежал одним из последних. Растолкав солдат, он протиснулся вперед и взволнованно сщюсил:

— Кто это?

Ему ответили:

— Погребнюк.

Виктор глубоко вздохнул, дотронулся до безжизненной руки самоубийцы и скорбно покачал головой.

Стоявший рядом солдат с перевязанным горлом, поправляя сползающую с плеч шинель, виновато бормотал:

— Когда он выходил, я еще не спал. Но мне и в голову не пришло, что он вешаться. Потом я заснул. Кто же знал?.. А то бы…

Не договорив, он растерянно посмотрел на товарищей.

Виктор задумался. Все присутствующие были свидетелями душевных мук Погребнюка в последнее время. Многие были убеждены, что Погребнюк мучительно осознает всю гнусность своего поступка и глубоко раскаивается в нем, что он не в силах был снести презрение товарищей. По мнению солдат, это и толкнула его к самоубийству.

"А что, если он все-таки не виноват" — тревожно подумал Виктор.

— Да что вы, братцы, носы повесили? — обратился к притихшей толпе высокий худощавый солдат. — Ведь это ж предатель! Собаке собачья смерть! Так ему и надо!..

Но, потрясенные случившимся, солдаты продолжали хранить молчание. Каждый был занят мыслью: "Действительно ли Погребнюк предатель? А вдруг нет?" Некоторые уже искренне раскаивались в том, что слишком сурово обходились с Погребнюком в последнее время.

— А мне, братишки, сдается: тут что-то не так, — глубоко вздохнув, сказал уже немолодой солдат, стоящий у самого дерева. — Думаю, не потому наш Погребнюк наложил на себя руки, что — предатель. Довелось мне вчера увидеть… Подошел этот парень, царство ему небесное, к фельдфебелю и начал просить у него деньги, те, что ему из дому прислали. Вы ведь знаете… А фельдфебель отвечает, не пришли, мол, еще деньги. Чуете, ребята? Два месяца назад выслали солдату деньги, а фельдфебель врет, будто не пришли они. Кто из вас поверил бы такой брехне? Ну и он тоже не стерпел, разгорячился, обругал усатого черта. Вы все, говорит, воры, все до одного, начиная от тебя, кончая подполковником! Заритесь, мол, на солдатскую копейку!.. Само собой, и фельдфебель вскипел, обложил Погребнюка матом и побежал жаловаться командиру батальона. Видать, бедняга с горя, а то и со страху повесился.

— А что капитан Смирнов? — послышался из толпы голос Григория Романова. — Знает он об этом?

— Куда там! Накануне всю ночь кутил с офицерами!..

— Так пусть тогда придет и ответит нам!

Толпа взволновалась, зашумела:

— Давайте его сюда!

— Зовите командира роты!

Неожиданно сзади, перекрывая шум солдатских голосов, раздался зычный бас:

— Братцы, письмо!

Все обернулись. В дверях казармы стоял солдат, размахивая листком бумаги.

— Погребнюк написал! Нашел у него на койке.

Он сбежал по ступенькам крыльца, направляясь к товарищам. Романов, не теряя времени, бросился к нему навстречу, выхватил письмо.

— Читай вслух! — крикнул Бондарчук. — Мы все хотим знать! Посветите ему!

Романов, чтобы было виднее, повернулся спиной к фонарю, поднял бумагу выше и начал читать. По голосу чувствовалось, что он глубоко взволнован.

Письмо было написано торопливо, карандашом, на маленьком клочке бумаги.

"Солдаты, товарищи мои, — говорилось в нем. — Знаю, вы осудите меня, назовете трусом и малодушным. Но что мне остается делать? Иначе я поступить не могу, нет сил. Вы все отвернулись от меня, и это хуже пытки! Но я не предатель. Верьте, я не доносил на Дружина, у меня и в мыслях этого не было. Вот о чем вы должны знать.

Прощайте, друзья! Будьте счастливы!

Погребнюк".

Во дворе воцарилось гробовое молчание. Солдаты стояли как оглушенные. Их потрясли простые, бесхитростные слова записки и то, что написавший ее находится вот тут, рядом, но уже ничего не слышит, ничего не чувствует, хотя всего только час тому назад ходил среди них, дышал одним с ними воздухом…

Почти все собравшиеся под тутовым деревом, с которого, будто призрак, свисало мертвое тело, восприняли самоубийство Погребнюка как доказательство его невиновности, Те же немногие, которые все еще не были в этом уверены и считали действительной причиной его смерти угрызения совести за предательский поступок, — те открыто не решались высказывать свое мнение.

Одно было несомненно. Погребнюк лишил себя жизни, и ка это его в конечном счете толкнул тяжелый, невыносимый режим, установленный для солдат в батальоне. Издевательства над солдатами, арест Дружина, ежедневные истязания его в карцере и вот, наконец, страшная смерть Погребнюка — все это были звенья одной цепи.

Так думали не только солдаты-матросы, но и все солдаты батальона.

В этот момент к солдатам вышел капитан Смирнов. Он стоял у ворот в накинутом на плечи кителе и о чем-то спрашивал часового. Тот что-то взволнованно объяснял, показывая рукой на дерево.

Выслушав часового, капитан быстро направился к тутовому дереву. Солдаты расступились, давая ему дорогу.

Взглянув наверх, Смирнов отшатнулся и зажмурился, лицо его исказил ужас. Солдат, глаза которого часто смотрела на него с иконы, что над кроватью, сейчас висел перед, ним, как распятый Христос. У капитана Смирнова закружилась голова, земля словно стала проваливаться под ногами, Чтобы не упасть, он схватился рукой за ствол дерева и замер.

— Что, страшно, господин капитан?.. — зло спросил кто-то из толпы.

От этих слов Смирнов вздрогнул, открыл глаза и обернулся к солдатам: