Эти гипотезы вовсе не являются прямым вызовом традиционной датировке «Слова» концом XII века. Она по-прежнему остается «базовой». Автор вкладывает в свои рассуждения иной смысл. Изучение «Слова» еще далеко не завершено. Возможность «промежуточных датировок» не исключена, такие варианты требуют кропотливого исследования. Допустима и даже полезна академическая дискуссия вокруг всего этого круга вопросов, не выходящая за пределы чистой науки.

К сожалению, спор вокруг датировки «Слова» крепко испорчен идеологическими мотивами. Он стал очередным пунктом разногласий между лагерями «западников» и «почвенников». Отсюда его неестественная острота, которая лишь вредна для научного анализа проблемы. Сейчас она несколько притупилась, и следует спокойно приступить к «перебору версий».

Ведь история «Слова о полку Игореве» давно переросла биографию самого князя Игоря и стала одной из самых увлекательных загадок русского Средневековья.

Биография князя Всеволода Юрьевича интересна прежде всего тем, что в ней отразилась великая перемена в судьбах Руси. Во времена Владимира Святого, Ярослава Мудрого и даже Юрия Долгорукого Южная Русь безусловно преобладала над Северной во всем. Киевщина, Черниговщина, Переяславщина — вот богатейшие земли и «честнейшие» княжения. Ростовской землей брезговали — третьестепенный стол! Но к концу XII столетия старинное политическое устройство Руси затрещало по швам под натиском новой молодой силы. Ожерелье северо-восточных городов с их неплодородной землей, долгими холодными зимами и дремучими лесами неожиданно сделалось оплотом богатства и власти. Тамошние правители уже не стремились в Киев, они пренебрегали когда-то первенствующим княжением, они даже научились судьбу его определять издалека, не вылезая из своих чащоб. Окраина Руси, выселки, глушь, неожиданно возобладала над центром ее. И самым могущественным государем во всей грозди северных земель того времени являлся именно Всеволод Юрьевич.

Среди многочисленного потомства Юрия Долгорукого он был последним сыном. Столь невыгодное положение в «лестнице старшинства» обещало ему прозябание вдали от богатых княжений. И действительно, первые десятилетия своей жизни он провел в тени отца и брата Андрея — двух грозных правителей.

Появившись на свет в 1154 году, он очень мало видел отца. Если младший сын и научился у него чему-нибудь, так это прежде всего страсти к монументальным строительным затеям. А вот старший брат Андрей, решительно отказавшийся от борьбы за Киев, оказал на Всеволода Юрьевича колоссальное влияние. Политика Андрея сделалась политикой Всеволода.

Между тем Андрей Боголюбский брата не любил. Тот родился от другой жены Юрия Долгорукого, знатной византийки, к тому же был моложе на четыре десятка лет. Какие с ним вести дела?! Отец мечтал раздать северные свои владения младшим сыновьям, в том числе и Всеволоду, старшим же искал престолов на юге. Андрей распорядился по-своему. Мачеху с младшими сыновьями он просто вышиб в Византию (1162), и те несколько лет провели в непочетной ссылке. Потом он все-таки вернул родичей, чтобы сделать из младших братьев верных подручников. Так, Всеволод участвовал в большом походе на Южную Русь в 1169 году, когда был захвачен и подвергнут жесточайшему разгрому Киев. Сам князь Андрей и его сыновья пренебрегли Киевом — они не стали там княжить, уступив его младшей родне. Переходя от одного правителя к другому, Киев достался, наконец, князю Михалку Торческому, предпоследнему сыну Юрия Долгорукого. Тот с легкой душой отправил туда княжить младшего среди Юрьевичей — Всеволода (1173). Молодой князь продержался в Киеве менее полутора месяцев, а потом его пленили враги. Михалку пришлось его выкупать…

Политика Андрея — крайне жесткая, самовластная, а порой и просто свирепая как в отношении знати, так и в отношении простого люда, первое время не находила отклика в душе Всеволода. Но, во всяком случае, она ему запомнилась.

В 1174 году Андрея Боголюбского умертвили собственные бояре. Младшие братья, игравшие при нем незавидную роль, выдвинулись на первый план. Два года Суздалыциной правил Михалко Юрьевич, затем скончался и он. 1176 год принес младшему из братьев Юрьевичей власть над всей Северо-Восточной Русью. За эту власть он боролся сначала как союзник Михалка, а потом как его преемник, преодолевая жесточайшее сопротивление «старших городов» княжения. Ростовцы и суздальцы ненавидели Андрея Боголюбского. Тамошняя верхушка (прежде всего бояре) желала себе в правители кого угодно, только бы он был по крови как можно дальше от Андрея. Первое время Всеволод пытался выйти из сложного положения мирными методами. За него стояли «молодые» города, в первую очередь тот же Владимир и Переяславль-Залесский, значительная сила! Князю хотелось поладить без большой крови. Он даже предлагал своему неприятелю, ставленнику боярства князю Мстиславу Ростиславичу, разделить княжение, не бившись. Видимо, не желал уподобляться покойному Андрею…

Однако обстоятельства заставили его покорять неуемных врагов огнем и мечом. Битва за битвой он повергал своих противников и только так мог их успокоить. С тех пор Всеволод Юрьевич редко пытался проявлять мягкость, отыскать компромисс. Князья Рюрикова рода к концу XII века разучились решать большие политические проблемы по-родственному. Только мечом! Горделивое племя истребляло само себя и крушило собственную землю — Русь. Тот, кто проявлял мягкость, выглядел слабаком. На него ополчались все. Всеволод Юрьевич просто «встроился» во всеобщий порядок: железом и кровью, так железом и кровью! Он начал править, достигнув 26-летия, имел к тому времени обширный политический опыт, располагал незаурядным воинским талантом, а вместе с тем — умственным складом прагматика.

Победив войско бояр ростовских на реке Кзе в 1177 году, Всеволод Юрьевич пленил уцелевших, отобрал у них деревни, богатство, скот. Ростовцев возглавлял князь Мстислав Ростиславич. Присутствие его дружины не помогло делу — она также потерпела поражение.

Силой установив на Владимиро-Суздальской земле свою власть, добившись полного подчинения от всех ее областей, Всеволод Юрьевич все годы правления поддерживал единство, завоеванное высокой ценой. Оно давало князю возможность свободно оперировать экономическим потенциалом и воинской силой Ростова, Суздаля, Владимира, Переяславля-Залесского, Юрьева-Польского, Белоозера, Костромы, Москвы, Твери, Кидекши и других городов. Автор «Слова о полку Игореве» риторически обращался к нему: «Ты можешь Волгу веслами раскропить, а Дон шеломами вычерпать!» Князь мог вывести в поле столько воинов, сколько не сумел бы поставить в строй никакой другой русский правитель.

Таким образом, Всеволод Юрьевич владел инструментом, позволявшим ему править самовластно на своей земле и столь же самовластно вмешиваться в дела соседей.

До вокняжения Всеволода Новгород Великий мог выбирать себе князей и прогонять неугодных. Новый владимирский князь железной рукой подчинил себе вечевую республику. С 1182 по 1211 год, за исключением кратких перерывов, там княжили его ставленники, главным образом сыновья. Когда вольные новгородцы пытались противиться воле Всеволода, он выступал в поход и бил по «мягкому подбрюшью» Новгородчины — Торжку с Волоком Ламским. В один из таких походов за неуплату дани он взял Торжок штурмом: «…и мужи повязаша, и жены и дети на щит и товары побраша, хоромы и городок (крепость. — Д. В.) пожгоша».

Восточные соседи Руси не смели поднять руку на владимирского князя. В 1184 и 1186 годах Всеволод Юрьевич громил волжских болгар. Первый раз русские дружинники положили в бою более тысячи неприятельских ратников, второй раз взяли богатый полон. В 1199 году князь двинулся на половцев, и те бежали, не решаясь биться. Русская рать дошла до низовьев Дона.

Киевский князь Святослав пытался было бороться с могуществом Всеволода Юрьевича, но военные предприятия не принесли ему успеха. Две большие армии постояли друг напротив друга у реки Влёны, да и разошлись. После кончины Святослава Киев оказался «сферой влияния» северного правителя. Киевский «великий стол» Всеволод мог «дать» кому-то из своих родичей или сторонников. Мог потребовать себе, а потом передать полезному человеку понравившийся ему крупный удел на юге Руси. На протяжении многих лет князь вольно распоряжался южнорусскими княжениями. А когда кто-нибудь пытался захватить Киев и укрепиться там самостоятельно, то всё равно должен был испрашивать позволение у Всеволода.