По дороге Дан пытался угадать, что их ждет в конце пути. Собственно, общую и даже конкретную обстановку он отлично себе представлял. Все поселения водолеян были одинаковы или однотипны. Поселения, ибо жили они все-таки не вразброску, а более или менее компактными группами, однако их своеобразные жилища не составляли некую общую спальню, а отделялись друг от друга. Сверху разобраться в этом было сложно, раскидистые кроны невысоких деревьев сливались в сплошную массу, не давая разглядеть того, что находилось под ними, трудно в таких условиях оказалось и маневрировать зондами и только после многократного их перепрограммирования удалось, как следует, разглядеть своего рода стенки, разделявшие «комнаты» водолеян, это оказалось нечто вроде плюща, только не стлавшегося по стенам, а свободно висевшего в воздухе, либо подобие бамбуковых занавесей или еще чего-то в том же роде. Стен, говоря по-земному, было две, точнее, было бы, если б они образовывали прямой или хоть какой-то угол, но такового нигде не обнаружилось, скорее, стенка напоминала деформированную полуокружность или полуовал, гиперболу, быть может. Разделенные такими перегородками жилища то лепились друг к другу, то отстояли на пару метров, занятых дорожками, выстланными опавшей листвой или, ближе к берегу, посыпанными песком, попадались и полянки, на которых водолеяне сиживали на поваленных стволах, толстых, обросших мягким на вид вишневым мхом. Почти как земляне на лавочках в парках душным летним вечером! Сидели, вели на своем неудобоваримом, состоявшем почти из одних согласных языке малосодержательные разговоры типа: «Давно не видно Прейцтра» — «Он отправился в путешествие» — «Куда?» — «На Лакртлу», иные нежили на коленях маленьких зверьков, местных домашних животных, надо полагать, тут водилось несколько видов, все, кажется, ручные, больших зверей не было вовсе, самый крупный величиной с таксу, то же с рыбой, никаких акул или китов, самые солидные достигали в длину полуметра, может, конечно, в океанских глубинах таились и твари повнушительнее, но у поверхности таких не засекли. Удивительно безопасная планета! Рыбу водолеяне ловили редко, питались, в основном, плодами, что немало удивляло наблюдателей станции, только здесь, когда Артур подверг анализу разные виды «фруктов», все стало ясно…

Первых туземцев они увидели там же, где и — с помощью зонда — сорок минут назад, собственно, таков был здешний образ жизни, аборигены сидели на своих «скамейках» часами, время от времени поднимались, подходили к какому-нибудь из росших вокруг деревьев, срывали один-два висящих в пределах досягаемости плода — а плоды располагались почти сплошными слоями на нижней поверхности кроны, возвращались на прежнее место или присаживались где-то еще и начинали методично грызть и жевать, ели они много, видно, Артур не ошибся, обмен веществ у них действительно протекал интенсивнее, чем у человека. Но при всем при том ни одного огрызка, ни одной косточки или куска кожуры, чистота далеко не первобытная.

Водолеян было шестеро, двое сидели рядом, остальные вразброску, кажется, и диспозиция сохранялась такая, какую передал высланный вперед зонд, собственно, он и сейчас кружил где-то высоко в небе, и не один, целых три, для страховки, если вдруг нападут, схватят и растащат в разные стороны. Дан в это не очень верил, особенно теперь, глядя на столь мирную картину, но Маран с предложением Патрика насчет зондов согласился, а поскольку подозревать в трусости Марана не приходилось, то и он был настороже, держал все время руку на станнере. Конечно, включены были и «комы», и камеры…

Водолеяне сидели неподвижно, но когда разведчики приблизились, те один за другим повернули головы в сторону пришельцев.

— Ну что? — спросил Маран Поэта.

— Нуль, — ответил тот кратко.

— Может, далеко?

Поэт пожал плечами. Дан знал, что тот ловит достаточно сильные эмоции на солидном расстоянии, не километры, конечно, но в Латании это было метров семьдесят-восемьдесят, да и народу невпроворот, правда, там он имел дело с людьми, возможно, водолеяне в отношении способности генерировать эмоциональное поле настолько же слабее человека, насколько этот последний уступает палевианину… Не исключено также, что существует некая несовместимость…

Дойдя до поляны, на которой расположились водолеяне… возможно, они нежились под солнцем, подумал Дан, почувствовав мягкое тепло?.. разведчики остановились. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем двое из молча таращившихся на них аборигенов встали и заковыляли в их сторону… Заковыляли, наверно, сильно сказано, но передвигались они медленной шаркающей походкой, как древние старцы… А что если они старцы и есть? Немощные, дряхлые, неспособные к активным действиям, отжившие свой век и теперь греющиеся на солнышке? Но где же тогда молодые?

— Теперь что-то чувствую, — сказал Поэт тихо. — Любопытство, интерес, но очень-очень слабые и как бы спотыкающиеся, то они есть, то нет, чуть усиливаются и тут же затухают.

Маран кивнул и шагнул в сторону туземцев.

— Порджр сармстактрн стург врджлакстла, — произнес он ритуальное приветствие и, помедлив немного, туземцы ответили тем же.

Дан чуть расслабился.

— Что-нибудь новое? — спросил Маран почти беззвучно, через «ком».

— Нет, — ответил Поэт столь же тихо.

— Комментируй, — уронил Маран и вновь обратился к туземцам.

— Мы издалека, — перевел про себя Дан. — Пришли как друзья.

— Откуда издалека? — спросил водолеянин безразличным тоном, но Поэт «прокомментировал»: — Вспышка интереса.

— Из другого мира, — сказал Маран. Посовещавшись, решили, что пытаться скрыть правду смысла не имеет.

— Другого… — повторил начало фразы водолеянин и умолк.

— Усталость, — шепнул Поэт.

Черт знает что, подумал Дан, представив себе, как среагировал бы сам, увидев на городской улице существо из иного мира. Водолеянин между тем вдруг отвернулся и побрел к своему сидению, второй постоял еще минуту и поплелся за ним.

— Обиделись, что ли? — спросил Дан удивленно.

— Нет, — сказал Поэт. — Просто ушли.

— Но что?..

— Ничего. Абсолютно ничего. Полная пустота. Может, я просто их не воспринимаю?

— Вряд ли, — сказал Маран задумчиво.

— Что будем делать? — спросил Дан. — Уйдем? Или попробуем поговорить с кем-то еще?

Маран посмотрел на него рассеянно, не ответил, Поэт, подождав, сошел с дорожки и присел на небольшой, поросший пышной кораллового оттенка травой бугорок, Дан хотел было последовать его примеру, и тут мир взорвался… Ударила молния? Или?.. Орбитолет?! Ослепительная вспышка, грохот, такой, что заложило уши, боль в груди, и он потерял сознание.

Когда он открыл глаза, он увидел, что изменилось все. День клонился к закату, солнце, во всяком случае, уже скрылось за деревьями, иной казалась и местность, большая прогалина была окаймлена обугленными стволами, на фоне потускневшего неба выделялись черные голые сучья, кое-где языки пламени еще лизали лишенные листвы деревья, темная земля дымилась. Явственно пахло гарью. Он был привязан к обгоревшему стволу или столбу, руки прикручены к еще теплой шершавой поверхности, веревка обхватывала лоб, так что он не мог даже двинуть головой. Глаза ел дым, они слезились, и он видел не совсем четко, но все же различил толпу водолеян, стоявших полукольцом сбоку, почти на границе его поля зрения. А потом он разглядел еще столбы, к которым были привязаны люди. Маран и Поэт. Тишина стояла мертвая, только чуть слышно потрескивал горящий лес. Потом на прогалине объявился водолеянин, не похожий на других, он шагал широко, размашисто, в его руке посверкивал длинный нож. Он подошел к Поэту и что-то сказал, звучно и раздельно, но Дан, лихорадочно пытавшийся понять смысл его слов, все равно ничего не разобрал, хотя и знал здешний небогатый язык назубок. Угроза или… приговор? Толпа придвинулась ближе. Водолеянин занес нож и резко опустил его. Раздался короткий крик, и тело Поэта обмякло. Убийца высоко поднял оружие, по лезвию текла кровь и капала ему на лоб, щеки, вытерев лицо тыльной стороной предплечья, он нагнулся и вонзил нож в землю, вытянул, тот хищно сверкнул, готовый поразить новую жертву. Водолеянин направился к Марану. Дан отчаянно зажмурился, заткнуть уши он не мог, но хотя бы не видеть…