Когда Патрик и Мит улетели, Артур удалился в свою драгоценную лабораторию, он уже практически перестал из нее выходить, насколько Дан понимал, оборудовали ее отменно, самой современной аппаратурой, так что возможностей, а следовательно, дел было выше головы, Маран ушел в каюту, а Поэт, покопавшись в кристаллотеке, сел к монитору и стал сосредоточенно изучать какие-то материалы о плейстоцене и палеолите, срочно восполнял, надо думать, пробелы в познаниях. Дан же, поразмыслив, запросил карту глубин, за вчерашний день сотрудники станции успели уже исследовать избранный ими для высадки архипелаг и даже прихватить часть соседнего. Он отыскал самое мелкое место и принялся программировать зонд на подводный режим работы.

Зонд ушел в воду на окраине центрального острова и стал медленно продвигаться к находившемуся в каком-нибудь километре соседнему, держась поближе ко дну. Увы, дно оказалось песчаным и совершенно гладким. Дан сменил направление один раз, второй, третий…

Поэт к тому времени выключил свой монитор и теперь сидел в уютном полукресле, меланхолически перебирая струны ситы, которую не поленился довезти до созвездия Водолея, кажется, бренчание заменяло ему горизонтальное положение, но, видимо, за эволюциями Дана он тем не менее следил, поскольку предложил:

— Поищи место, где нет песка.

Подумав, Дан перепрограммировал зонд, и тот резво помчался вперед. Некоторое время он рыскал кругами, как собака, ищущая след, потом пошел в сторону берега, привлеченный, наверно, скальным основанием острова. Не то. Дан досадливо вздохнул и хотел было вмешаться, но понял, что зонд направляется, скорее, к перешейку, соединявшему соседние острова. Сверху тот выглядел, как песчаная коса, но когда зонд подошел к нему на глубине трех-четырех метров, показалась твердая поверхность. И однако это была не скала. Нечто светло-серое, почти белое, мелкозернистое… Бетон?!

— Похоже на бетон, — сказал он вслух.

Поэт перестал бренчать.

Дан коснулся клавиш, и зонд поплыл вдоль стены. Ровная отвесная поверхность тянулась в обе стороны на сотни метров. Дан послал зонд вниз и обнаружил, что у стены гораздо глубже, чем немного поотдаль, дно уходило к ее основанию, образуя крутой откос.

— Впечатление такое, что песок со дна сгребли в кучу, а вернее, вал, а потом как-то скрепили, — сказал Поэт. — Разумеется, этого следовало ожидать.

Он был несомненно прав. Дан понял, что подсознательно никогда не верил в естественное происхождение всех этих многочисленных перешейков, связующих острова в одно целое, просто воображение отказывалось создать картину столь титанического труда.

— Вот только как можно сцементировать песок в воде? — спросил Поэт.

— Это не проблема, — отозвался Дан. — Вопрос не в возможности, а в количестве. Объеме труда. Тут же таких мостиков сотни километров.

— Могучие ребята, — пробормотал Поэт.

— И куда же делись машины, с помощью которых это соорудили? — спросил Дан. — Голыми руками такого не сделаешь. И без химии тоже. Где заводы, лаборатории, источники сырья?

— Только не на дне, — заметил Поэт. — Ведь перемычки возводились бесспорно после потопа. Если он был.

Он снова перебрал струны и произнес нараспев:

— История словно костер: вспыхивая и угасая, догорает настоящее, ветер уносит невесомый пепел прошлого, дым грядущего расплывается в небе…

— Довольно пессимистично, — вздохнул Дан.

— Плоды наших изысканий большей частью горькие, — сказал Поэт.

Дан покосился на него, но промолчал, те же мысли нередко посещали и его… Он снова сосредоточился на пульте, поднял зонд и перевел его на другую сторону перешейка, проверил дно, оно тоже было как бы срыто. Он пустил зонд дальше. Песок, песок, песок…

— Ничего, — сказал он через некоторое время разочарованно.

Поэт засмеялся.

— Целая дамба тебе ничего? — сказал он. — А что ты, собственно, хотел найти? Развалины храма? Зиккурат? Статую Колосса Родосского? Или, может, телевышку? Каркас небоскреба? Проверь лучше другие перешейки.

Дан бросил зонд вперед и вскоре смог убедиться, что следующая перемычка точно такая же, как предыдущая. Надо полагать, они все одинаковы или, по крайней мере, большинство, подумал он, однако, чтобы полностью увериться, решил осмотреть еще несколько.

Он еще упорно занимался работой, которая успела утратить возбуждающий привкус новизны и стала казаться рутинной, когда на связь вышел Патрик. Дан мимолетно удивился тому, что флайер уже на месте, но, бросив взгляд на хронометр, понял, что возится с зондами четвертый час, а поскольку Патрик собирался лететь без остановок и задержек, парни, наверно, добрались до островов минут сорок назад, не меньше.

— Кое-что мы тут все-таки нашли, — сообщил Патрик с торжеством.

— Что именно? — полюбопытствовал Дан, поспешно переключая экран.

— Древнее кладбище, — ответствовал Патрик внушительно.

— Кладбище?! — ахнул Дан. — Как это? Здесь ведь не принято…

— Древнее кладбище, — напомнил Патрик. — Мы тут слегка почистили. Voila! — Он отодвинулся, театральным жестом указывая в сторону. На экран выплыл маленький, в три-четыре квадратных метра, ровный участок почвы, с которого убрали листья и песок, возвышавшиеся довольно большой кучей под соседним деревом. На обнажившейся земле лежали небольшие плиты, похожие на фарфоровые.

— Тут, знаешь ли, дуют сильные ветры, — разглагольствовал довольный Патрик. — Мы шли на бреющем, и Мит заметил торчавший из-под листьев край плиты, белое на красном очень заметно…

Дан слушал вполуха, он разглядывал плиты, их было три, все овальные, в середине несомненно надпись…

— Ладно, любуйтесь, — бросил Патрик, — а мы тут порыщем еще.

Дан прощально помахал ему рукой и включил увеличение, плита заняла весь экран… надпись недлинная, незнакомые знаки в два ряда, а вдоль края плиты вился цветной орнамент.

Он услышал грохот опрокинувшегося стула, Поэт молниеносно проскочил мимо него к пульту и ткнул в сенсор, останавливая изображение. Дан никогда не видел его столь ошеломленным, он простоял перед экраном минуты три, а потом завопил:

— Маран! Маран! Иди сюда!

— Включи «ком», — посоветовал Дан с улыбкой.

Поэт послушно нащупал в ухе шарик коммуникатора и повторил уже потише:

— Маран, иди сюда. А?.. Ничего дурного. Но иди.

Потом повернулся к Дану.

— Не знаю, рассказывал ли тебе Маран о том, как мы с ним в младые годы зарабатывали на хлеб и учебу?

— Кое-что, — кивнул Дан. — Говорил, что возили руду с горных карьеров, продавали газеты…

— Носили почту, собирали плоды и прочая, прочая… А однажды нанялись подсобными рабочими в археологическую экспедицию… — Открылась дверь каюты, и он умолк.

— Что случилось? — спросил Маран с порога.

— Патрик и Мит нашли остатки кладбища, — сообщил Дан, кивая на монитор.

Маран подошел поближе и стал рассматривать остановленный кадр, он изучал картинку долго, и Поэт не выдержал.

— Это тебе ничего не напоминает? — полюбопытствовал он вкрадчиво. — Я имею в виду не письмена, а орнамент.

— Солана? — сказал Маран полувопросительно, придвинул стул и сел. — К сожалению, я тогда не уделял достаточно внимания черепкам, — добавил он огорченно.

— Еще бы! Твое внимание было приковано к девочкам, которые эти черепки мыли.

Маран отмахнулся, он не отрывал взгляд от экрана, заинтересованный Дан присоединился к нему, всматриваясь в орнамент, вызвавший такую бурю эмоций. Рисунок был несложный, но нетипичный: черная спираль, в широкие завитки которой вписаны по нескольку восьмиугольников друг в друге или друг на друге, внизу или сзади самый большой, и на него как бы наложены еще шесть, все меньше и меньше, нижний красный, потом идет оранжевый, желтый, зеленый, голубой…

— Черт возьми! — воскликнул он.

— Что такое? — спросил Поэт.

— Красный, оранжевый, желтый, зеленый…

— Голубой, синий, фиолетовый, — закончил за него Маран.

Завитки с восьмиугольниками смотрели вверх, и этой спиралью орнамент не ограничивался, под ней была еще одна с завитками, направленными вниз и смещенными относительно верхних. Да, весьма своеобразно, случайно не повторишь… Но ведь, чтобы воспроизвести последовательность цветов спектра, надо уметь разлагать свет… В древней Бакнии?