— Мои друзья ждут неподалеку, — сообщил водолеянин. — Пойдемте.

И не дожидаясь ответа, повернулся и зашагал по тропинке, ведущей вглубь леса, шел, не оглядываясь, впрочем, он, конечно же, «слышал», что пришельцы идут за ним.

По дороге они имели возможность заглянуть в жилища аборигенов, ничего, кроме ватных постелей, в которых не было, единственная характерная черта — спальные места оборудованы непременно рядом со стенкой из висячих растений. «Дома» пустовали, зато обитатели их то и дело попадались навстречу с неизбежными полусъеденными плодами в руках.

Дан думал, что Прдлактл приведет их в свое жилище, но ошибся, абориген остановился на небольшой поляне и жестом показал на группу сидевших кружком водолеян.

Завидев новоприбывших, туземцы подвинулись, освобождая для них места, но не рядом, а порознь, Маран однако роптать не стал, а сел, куда предложили, собственно, подобные мелочи значения не имели, фактически они полностью отдавались на милость аборигенов, ведь, как Маран объяснил Дану накануне, хотя они с Поэтом и Митом сумели более или менее осмыслить процесс конструирования щита, которым ему удалось прикрыться от ментальной атаки Прдлактла, сам щит был недолговечен, выдержать давление врджлакстланского мозга как он сам, так и другие торенцы могли лишь несколько минут, а уж на то, чтобы не дать прослушивать мысли, не хватило бы никакой энергии… Во всяком случае, так обстоит дело на данный момент, добавил Маран педантично, но Дана это не утешило, что будет через год или пять, не столь существенно, главное, мешать водолеянам копаться в их головах сейчас, сию минуту, никто не мог и даже пытаться не собирался, надо было сохранять энергию для того, чтобы противостоять попытке подчинить их себе, если таковая будет предпринята.

— Мы, если позволите, будет говорить вслух, — только и сказал Маран, садясь, — чтобы следить за мыслями друг друга, ведь таких способностей, как у вас, у нас нет.

Водолеяне согласились и тут же принялись задавать вопросы, все разом или по очереди, этого понять было нельзя. Их интересовало все: цивилизация, история, архитектура, наука, техника, литература, конечно, кто-то немедленно полюбопытствовал, что такое почта и телефон, единственное, о чем они не спрашивали, это биологическая природа человека, понятно, ведь со времен верхнего палеолита homo sapiens практически не изменился.

Маран отвечал на все вопросы подробно и откровенно, не пытаясь ничего утаить, собственно, смысла в подобных попытках не было бы никакого. Время от времени, когда речь заходила о сугубо земных проблемах, он уступал трибуну Дану, который, подражая ему, старался быть скрупулезным и честным. Дошло и до Торены, тогда на сцену выступил Поэт, до Эдуры, даже Перицены. Последняя серия вопросов касалась Глеллы, Глеллы и Палевой, Дану показалось, что если о Глелле, о ее прошлом, во всяком случае, водолеяне были вполне осведомлены, то сообщение о Палевой явилось для них полной неожиданностью.

Наконец «пресс-конференция» завершилась. Некоторое время водолеяне сидели молча, потом один из них поблагодарил гостей. И все. Дан был разочарован, в глубине души он надеялся, что кто-то скажет:

— А теперь спрашивайте вы.

Но вместо того один из аборигенов встал, прошествовал к раскидистому дереву на дальнем конце поляны, набрал плодов, уложив их на огромный и словно твердый, во всяком случае, не прогибавшийся под тяжестью «фруктов», сорванный с того же дерева лист, и предложил их остальным, не исключая гостей. Принимая угощение, Маран покосился в сторону Поэта, и тот незаметно прикрыл на секунду глаза, Дан догадался, что это означает, но постарался подавить мысль в зародыше…

Прдлактл проводил их к началу тропинки.

— Отсюда вы найдете дорогу сами, — «сказал» он и после паузы добавил: — Мы еще встретимся. Я дам знать.

— Под конец их настроение совершенно изменилось, — выпалил Поэт, едва они отошли от поляны на десяток-другой метров.

— Да, я понял, — сказал Маран. — Поговорим об этом дома.

Он имел в виду орбитолет, конечно, но Поэт не преминул пошутить.

— На Земле? — осведомился он с невинным видом. — Или на Торене?

Маран нетерпеливо отмахнулся и зашагал быстрее. Он молчал всю дорогу, не смотрел по сторонам и не реагировал на реплики, которыми обменивались по поводу недавних переговоров Дан и Поэт. Поднявшись на борт орбитолета, он сразу же сел к пульту и включил запись ответов, потом придвинул клавиатуру и стал делать какие-то пометки.

Дан и Поэт пообедали, Маран только покачал головой, когда Дан предложил принести ему поесть, выпил, правда, две или три кружки кофе, но без отрыва от своего занятия. Поэт подсел к нему, однако не вмешивался, только сосредоточенно смотрел на экран, а Дан, как всегда, постеснявшись подглядывать, ушел в каюту, лег на койку и взялся за книгу.

Был уже вечер, когда Маран наконец скомандовал:

— Все сюда!

Дан немедленно вскочил, и, дойдя до кают-компании, увидел, как поднимаются по трапу околачивавшиеся по какой-то причине или без оной снаружи Мит и Патрик и выходит из лаборатории Артур.

Маран кивнул в сторону стола, и, когда все расселись, положил перед собой пачку листов и взял слово.

— Хотя наши собеседники ничего нам рассказывать не стали, кое о чем говорят сами их вопросы. Я постарался их восстановить. Распечатал, чтобы удобнее было работать. — Он отодвинул пачку в центр стола. — Разбирайте. Курсивом выделено то, на что я хотел обратить ваше внимание.

Дан взял свой экземпляр, вопросы, насколько он мог судить по первым двум листам, которые поспешно проглядел, были воспроизведены с абсолютной точностью.

— Главное, к чему я пришел, — сообщил Маран, когда все, перелистав страницы, успокоились, — это вывод, что Старая Эдура все-таки Земля. Во всяком случае, на девяносто процентов я в этом уверен.

— Однако тут Эдура не упоминается, — заметил Патрик.

— Нет. Они поняли, что мы называем свою планету Землей, — Патрик улыбнулся, Маран и сам усмехнулся, но заменять или уточнять притяжательное местоимение не стал. — Я полагаю, они и сами не знали, идет ли речь об одной и той же планете, и пытались определиться. Первая группа вопросов касалась происхождения человека и цивилизации, так? Когда я рассказал им про плейстоцен и палеолит, один из них поинтересовался, могу ли я назвать примерные цифры. Я назвал, и меня тут же спросили, как соотносятся земной и врджлакстланский годы, а после того, как я внес пояснения на этот счет, возникла небольшая пауза, я думаю, они пересчитывали наши цифры в свои. Потом, когда я перешел к неолитической революции — я вел рассказ последовательно и без оговорок, как вы понимаете, мне задали следующий вопрос. — Он положил палец на выделенные строчки. — Дан, Поэт, я правильно привел формулировку?

Дан прочел.

«А не могло ли быть так, что в одних областях еще велся прежний образ жизни с охотой и собирательством, а в других уже возникло и развивалось земледелие, ведь ледники занимали не всю территорию земной суши, были районы более холодные и более теплые?»

— Я думаю, что правильно, — сказал он чуть неуверенно, — но с абсолютной точностью вспомнить трудно, слишком много было…

— Правильно, — перебил его Поэт. — Я тоже зацепился за этот вопрос. И потом, когда ты ответил на него положительно, я уловил эмоциональный всплеск. Что-то вроде удовлетворения, я бы сказал, интеллектуальный восторг. Кстати, хоть мы с ними и весьма несхожи, но есть нечто общее: способность испытывать интеллектуальное удовлетворение, радость познания, я бы назвал это так.

— Радость познания? — переспросил Артур.

— Да. Не знаю, есть ли такое биологическое понятие, но, по-моему, нас отличает от животных то, что узнавая новое, или, высокопарно выражаясь, делая открытия, мы получаем удовольствие.

— Интеллектуальный оргазм, — сказал Патрик.

— Пусть так, — согласился Поэт.

— И, значит, они?..

— Испытывали подобное чувство, — заявил Поэт решительно.