– Ммм, все зависит от фильма и afterparty.

Март кладет руку мне на ногу, и проводит ладонью вверх по берду, задирая платье.

– Afterparty может быть, – он замолкает и гладит меня большим пальцем, – Горячим.

Я улыбаюсь и убираю его руку.

– Не отвлекай. Я за рулем.

– Да ладно тебе, давай подурачимся, – смеется Март, снова положив руку на мою ногу и пробираясь выше. Я чувствую тепло его руки в одном не очень пристойном месте и шумно выдыхаю.

– Март!

Улыбка сползла с моего лица. Я судорожно сглатываю и начинаю усиленно моргать, отгоняя видение. Лицо моего мужа с безупречными голубыми глазами и роковой улыбкой медленно растворяется, и на его месте появляется Эрик. Он продолжает поглаживать мою ступню, но его взгляд изменился. Теперь он смотрит обеспокоенно, изучая меня медовыми глазами, словно что-то почувствовал.

– Дана?

– Эрик, ты меня нервируешь, – хрипло говорю я.

– Ты меня тоже.

– Поехали ко мне?

Это я сказала?

– Поехали.

Он встает, не дожидаясь официанта, кладет крупную купюру на стол и выводит меня с террасы. Практически заталкивает в машину, сам садится за руль и едет самым коротким путем в направлении моего дома. До спальни мы не успеваем, потому что раздеваться начинаем прямо в подъезде.

Прижимая меня к двери, он открывает ее моими ключами и впихивает меня в квартиру, снимая мою расстегнутую блузку. Я, в общем–то, тоже не отстаю, правда, пуговицы на его рубашке плохо мне поддаются. В аварии повредился какой–то нерв в спине, и у меня нарушена мелкая моторика. Я не помню, говорила об этом Эрику или нет.

– Да рви, – рычит он, и я послушно разрываю предмет его гардероба стоимостью в пару сотен евро.

В следующую секунду я подлетаю в воздух, и наслаждаюсь поцелуями, которые покрывают мою грудь. Я запускаю пальцы в его волосы и вдыхаю их запах, снова и снова. Вот я на комоде в прихожей, снимаю остатки рубашки и майку с Эрика, бурча что–то вроде: «Почему на тебе одежды больше, чем на мне». Вот я падаю спиной на диван в гостиной и расстегиваю ему штаны. Эрик тихо смеется и вздрагивает, когда я провожу руками по его ребрам. Он целует меня в шею, потом в ключицу и впадинку под челюстью. Из меня вырывается тихий стон, когда он прикусывает мою нижнюю губу, и я растворяюсь в нем, вся без остатка. Мы занимаемся сексом, любовью – не суть. Близость можно обозвать как угодно, от этого она не престает быть близостью.

– Как–то стремительно стали развиваться события, – пробурчал Эрик мне в ухо, когда мы перевели дыхание.

– Не то слово, – ответила я.

Он отодвинулся и опустился на пол передо мной. Я тоже поднялась, и должна была смутиться, покраснеть, прикрыться руками. Но ничего этого не было. Он сел передо мной на колени и протянул руку, касаясь моего живота.

– Ты совсем ничего не чувствуешь? – шепотом спросил он, дотрагиваясь до пламени.

– Ничего.

– И так? – он положил руку на мое бедро, и сжал ее

– Немного.

– Так? – он провел другой рукой по тазовым косточкам.

– Здесь чувствую, – поморщилась я от легкой щекотки.

– И ниже тоже? – в его глазах что–то сверкнуло.

– Ниже тоже, – я рассмеялась, – Ты думал я ничего не чувствую во время секса?

Эрик покраснел и напрягся, выпрямив спину.

– Я не это имел ввиду. И, нет. Я так не думал. Ты получаешь удовольствие, я же не слепой.

– С самомнением у тебя все в порядке.

– Однозначно. Что ты чувствуешь, когда я до тебя дотрагиваюсь? – продолжил он, одновременно проводя руками по моим ногам.

– Немного непривычное ощущение.

– Почему? – он поднимает глаза, и сверлит меня взглядом.

– До меня никто не дотрагивался с тех пор. Я говорила.

– Я помню. Потому что ты не хотела?

– Нет, потому что они не смогли бы, – я пытаюсь свести ноги, но он останавливает меня.

– Ты стесняешься? – спрашивает он, и я судорожно ищу ответ на этот вопрос, – Чего ты боишься, Дана?

От звука моего имени, произнесенного в этот момент – момент невероятной близости, у меня внутри все рухнуло вниз. Я раньше не замечала, каким магнетизмом обладает его голос. Особенно легкий эстонский акцент, хотя он очень хорошо говорит по–русски, несмотря на то, что слова в предложениях расставляет странно.

– Я боюсь, что ты посмотришь на меня с отвращением, – честно говорю я, и кладу руки ему на запястья, останавливая их и отводя в сторону.

– Я хоть раз смотрел на тебя так?

– Нет.

– Тогда почему ты думаешь, что это может измениться? – он убирает руки, и позволяет мне принять приличную позу, если она такой может быть. Я же голая.

– Все меняется, Эрик. И люди тоже.

Он вздыхает и трет шею. Я смотрю на него, полностью раздетого, сидящего на моем полу и улыбаюсь. Он ловит мой взгляд и спрашивает:

– Что? Почему ты улыбаешься?

– Ты красивый, тебе говорили это?

– Не помню, – он пожимает плечами, – Я вообще–то мало разговариваю с людьми.

– Разве? По–моему ты только и делаешь, что болтаешь.

– Очень смешно, – бурчит он – Ты мне экскурсию проведешь? – он окидывает взглядом мою квартиру, – Мне интересно увидеть спальню. И может быть даже опробовать кровать.

Он подмигивает мне, и я снова смеюсь.

– Лучше загляни в ванную. Там гораздо больше простора для фантазии.

– Неплохая мысль, – он кивает.

– Предлагаю совершить ритуал омовения под Ленни Кравица, – я тянусь к пледу в углу дивана, беру его и накидываю на плечи.

Эрик дергает край мягкой флисовой ткани и стягивает ее с меня.

– Не смей, – говорит он, – Я хочу, чтобы ты ходила голая.

– Слушаюсь и повинуюсь, босс – я встаю с дивана, делаю небольшой книксен и, хихикая, добавляю, – Еще будут указания?

– Иди в задницу! – смеется он, и забирается на диван.

Он заваливается на него, вытягивает ноги на кресло–мешок и закидывает руки за голову.

Я оглядываю его и отчаянно борюсь с желанием облизнуться.

Нет, он не был полубогом. У него не было горы мышц, выдающегося размера в штанах или чего–то подобного, о чем пишут в любовных романах. Он был обычный мужчина, с подтянутой фигурой, длинными ногами и красивыми ступнями. Он не брил грудь, и ее покрывали мягкие темные волосы, совсем немного, но достаточно, чтобы придавать мужественности и сексуальности. Совершенно обычный человек, мужчина, застывший в естественной расслабленной позе на моем диване. Голый.

Я покачала головой и пошла в ванную. Включила воду, налила немного пены и вернулась в комнату, чтобы налить воды в графин и жестом позвала Эрика с собой.

Мы барахтались в теплой нежной пене, обсуждая существующие теории возникновения жизни на планете Земля. Эрик был уверенным приверженцем того, что мы – прямые потомки марсиан, которые прилетели сюда со своей погибающей планеты. Я настаивала на том, что люди жили здесь всегда, и теория Дарвина имеет место быть, но в обратном порядке деградации, а не эволюции.

Он сидел спиной ко мне, и наши ноги переплелись под водой. Ванная мне досталась от родителей, и она была огромная, так что мы вполне могли вытянуть ноги и наслаждаться моментом. Я потирала его плечи, пока он рассуждал о жизни на других планетах, и смеялась ему в шею, когда он рассказал о своей детской мечте стать космонавтом. Я всегда мечтала стать балериной, о чем радостно с ним поделилась. Правда мне пришлось добавить с досадой, что с растяжкой у меня были серьезные проблемы, поэтому я отзанималась хореографией два года и бросила это дело. Зато, я научилась играть на клавишных, ведь сольфеджио был обязательным предметом.

Мы. Мужчина и женщина, случайно повстречались ночью на дороге. У нас не было ничего общего, но что–то нас объединяло. Я впервые за три года почувствовала себя абсолютно счастливой. Я чувствовала, как пепел, в который превратилась моя душа, стал собираться, слипаясь во что–то твердое и целостное. Я поняла, что я снова хочу жить.

И что я живу, когда рядом он.