— Остановись, Беннет Хэтч, — отчаянно завыл Дик в горлышко пивного жбана. — Остановись и закрой глаза, а то иначе они вытекут.

Передышка была необходима Дику для того, чтобы перехватить козу, которая пыталась копытом въехать ему по лбу.

Беннет Хэтч — тяжелый длиннорукий человек с неумным изрытым оспой лицом — старательно жмурил глаза и трясся так, что Дику было слышно, как позвякивает на нем кольчуга.

— У-у-у! У-у-у! — Дик еще подул в жбан, проверяя настройку инструмента, и посоветовал: — Открой глаза!

Хэтч открыл глаза и тут же закатил их.

В неярком свете чадящего и догорающего бревна мученически задранная голова бородатой козы с яблоком во рту являла жуткое зрелище.

— Старый вонючий грешник, Беннет Хэтч, это ты?

Ответом было долгое молчание.

— У-у-у-у!.. — поддал Дик, испугавшись разоблачения.

— Это я, — ответил слабый голос.

— Собирайся, — Дик коршуном взмыл от счастья, заговорил мимо горшка и, сразу испугавшись разоблачения, поддал страху. — У вас здесь хо-о-олодно… я замерз…

— Ей-богу, я ничего такого не сделал, — заныл бедный Хэтч и всхлипнул. — Я совсем не готов. Отпусти меня… Я очень тороплюсь. Мне надо срочно пожертвовать все, что у меня есть, на храм. Это будет очень красивый храм… У меня есть отпущение по всей форме… Я могу сбегать принести… Ей-богу, тут какая-то ошибка. Может, ты пришел за Картером… Мы немного похожи… Он как раз плох… Я бы мог проводить тебя. Какая тебе разница? — неожиданно Хэтч тяжело зарыдал.

— Перестань выть, может, я и отпущу тебя, — Дик не знал, как выпутаться.

Рыдания прекратились, со стены раздавались только отдельные вздохи и всхлипывания.

— Зачем ты украл штуку сукна и две бочки кларета?

— Сукно — да. А кларет взял Дергунчик. Это большой грех, с сукном… Но нам недоплатили за Францию… Клянусь тебе, недоплатили… И я ошибочно думал…

— А верен ли ты был своему господину?

Шутка изжила себя. Пора было бежать в караулку, рассказывать. Дик готовил последний решительный трюк. Он крепче уперся ногами, собираясь швырнуть козу Хэтчу под ноги.

— Какому? — между тем угодливо тараторил Хэтч. — Лысому или потопленцу? — Он немного освоился и даже осмелился облизнуть губы и вытереть дрожащей рукой совершенно мокрое от пота лицо… — Потопленцу, как же?.. У него нутро гнилое… — Хэтч заметался, не зная, верно или неверно нужно было служить потопленцу. — Копнули, а там ересь. Или что не так, ваша милость?.. Меня и на плоту не было, — голос Хэтча дрогнул мгновенным сомнением.

Сырой ветер дул такими же порывами, так же барабанил дождик и шипело бревно. Но все это стремительно отделилось от Дика, все осталось в прежней жизни. Эта прежняя жизнь показалась Дику такой же уютной, как светящееся во дворе окно караулки. В эту прежнюю жизнь Дику ходу не было. Надвинулась другая, темная и беспощадная, как морская волна ночью. Дик поставил козу на стену и смахнул вниз жбан. Жбан взорвался, ударившись о камень. Дик затряс головой, как тот пьяный солдат, который увидел его под окном Джоанны, оттолкнулся от лестницы и прыгнул вниз. Со стены в свете костра на него глядело лицо Хэтча с белыми оттопыренными ушами.

Из желоба вытекала струя воды. Дик сидел на земле, ловил ее открытым ртом. Потом встал, сунул пальцы в рот, изогнулся и исчез за выступом стены. Затем появился, вытер слезящиеся глаза и опять сел на прежнее место.

Сильный дождь при солнце. Из тех, что называют грибными. Упругие светлые струи пузырями вскипают в лужах бесконечной, изрытой глубокими колеями дороги. Весенняя трава вдоль дороги необыкновенно яркая. Все это убегает из заднего окна деревянной кареты.

Мужик ловит рыбу в маленьком озерке. Солдат в латах купил у него рыбину и скачет, догоняет карету с большущей серебряной рыбиной в руке. В зубах у солдата дымится маленькая трубочка.

Болела голова, время от временя Дик придерживал ее рукой. Он бегом пересек двор и толкнул дверь низкой одноэтажной пристройки. Но та была заперта. Он постоял немного, прижав лоб к холодным мокрым доскам, и потянул дверь на себя.

Длинное низкое помещение было не то коридором, не то кухней, большую его часть занимала плита со вмазанным котлом, у дальнего конца плиты две полуодетые женщины вытаскивали соринку из глаза голого заплаканного мальчика. Они испуганно вытаращились на Дика. Дик стремительно промчался мимо них и открыл сбитую из тонких досок дверь, из-под грубо размалеванного деревянного распятия глядел с кровати заспанный человек. Рядом крепко спала толстая женщина. Человек поморгал, пожевал губами и быстро сел, перекинув через высокий борт кровати тощие жилистые ноги.

— Проснись, колода, — не оборачиваясь, он ткнул женщину кулаком в бок.

Дик открыл рот и так постоял немного. Он вдруг ощутил пустоту и усталость, казалось, внутри у него что-то звенело. Захотелось лечь на пол и уснуть.

— Ничего, дрыхни, — Дик вышел и тихо притворил за собой дверь.

Спрашивать о чем-либо было не нужно. Он и так все знал. Начинался серый, самый ранний рассвет. Темнота смягчалась. Мостки позади захлюпали, Дика догонял Хэтч. Он пошел рядом, но не по мосткам, а сбоку, по грязи, и все время покашливая, будто что-то застряло у него в горле.

— Ну и разыграли вы старого Хэтча… — он захихикал натужно и неуверенно. — На солдате всегда грехов, как на елке иголок… Я и наплел… Какое-то сукно на себя взял… — Хэтч опять похихикал, крутя головой, и опять откашлялся. В маленьких глазах у него застыла тоска. Лицо было тяжелое, недоброе.

— Кто это вас ко мне послал, ваша милость?.. Это Хаксли-лучник вас ко мне послал?.. Вы не говорите, только кивните, ваша милость…

Дик не ответил. Доски хлюпали под ногами, выбрасывали фонтанчики грязи. Мостки завернули, и Дик сразу увидел двух солдат. Один стоял, прислонясь к дровянику, другой, сидя на корточках, ласкал собачку. Оба были короткие, круглоголовые, с крепкими шеями: отец и сын. Тот, что ласкал собачку, улыбался, глядя перед собой.

— А вы как думали, ваша милость? — Хэтч покашлял.

Дик выругался и схватил его за ухо. Глаза у него остекленели, он крутил и рвал ухо, пригибая голову Хэтча все ниже и ниже. Когда ему удалось вырваться, его и без того большое ухо отвисло и посинело. Железная шапка с него слетела, голова была седая в розовых проплешинах. Оба, задыхаясь, глядели друг на друга.

Хэтч вытер нос и прижал ладонью больное ухо.

— Сдается мне, ваша милость, у вас голова не в порядке, — он кивнул солдатам, приглашая их подойти. — А вы как думали?!

Солдаты с места не сдвинулись. Молодой по-прежнему играл с собачкой, но не улыбался больше, а глядел в землю.

— Давай сюда, ребята! — голос у Хэтча пискнул.

Дик нехорошо засмеялся и ударил Хэтча по щеке. Раз и другой. Он даже не старался сбить его с ног. Просто бил и ругался.

— Давай сюда, ребята, — опять закричал Хэтч. Он почти не обращал внимания на удары, пытаясь из-за Дика увидеть солдат.

Молодой солдат встал, сказал что-то пожилому и пошел в сторону. Пожилой крикнул ему что-то вслед и, недовольный, пошел за ним.

— Вперед, Драгунчик, — в голосе Хэтча слышались слезы. — Собаки, ах собаки! Псы вонючие, шакалы! Я про сукно молчать не буду, и не ждите! — Он повернулся и, раскачиваясь, побежал обратно к пристройке. Дик помчался за ним, пытаясь на ходу достать его ногой. Хэтч влетел в двери пристройки и тут же загрохотал, чем-то подпирая их изнутри. Дик несколько раз саданул по ним сапогом, нагнулся и прополоскал в луже разбитую руку. Над его головой открылось маленькое окошко вроде форточки, появилось бледное лицо.

— Зря вы, ваша милость… Клянусь распятием. Мы ничего такого и не думали…

Дик подпрыгнул, попытался опять схватить Хэтча за ухо. Голова исчезла.

— Эй, ты, притащи арбалет со стрелами и еще, что там есть… мне по руке.

В форточке опять возникло вислоухое несчастное лицо Хэтча.

— Где ж я возьму, ваша милость?

Дик пожал плечами и сплюнул. Он сел на лавочку, вытянув ноги.