«Юки!.. Гляди, сама природа приготовила нам горячую ванну. Давай-ка ее опробуем!» - сообщил Акутагава, сбрасывая с плеч рюкзак и скидывая следом потертую кожаную куртку, которую носил все время их путешествия. Эта куртка безумно нравилась Юки, в ней его возлюбленный выглядел не так как обычно – более неформально, более близко и понятно что ли… За курткой на каменистую почву, поросшую темно-зеленым мхом, полетел джемпер и футболка. Акутагава собрался залезть в источник!

«Здесь нет таблички с указанием состава воды, - рассудительно заметил Юки, затем, покосившись на портативный навигатор, чей дисплей сейчас показывал карту местности с отмеченными на ней горячими источниками, прибавил: - На электронной карте этот источник тоже не отмечен…»

«И что?»

«То, что, возможно, химический состав этого источника не определен лабораторно. Вода в нем может быть насыщена критическим количеством солей, щелочей и минералов, к тому же и температурный порог тоже может быть значительно превышен. Ты можешь ошпариться или же получить химический ожог кожи…»

В ответ Акутагава залихватски стянул с себя не только штаны, но и трусы.

«Что ж, сейчас мы это выясним!» - заявил мужчина, с бывалым видом закуривая сигарету и отступая на несколько шагов с явным намерением разбежаться и прыгнуть в источник. Юки убрал навигатор, сбросил рюкзак на землю, и, сложив руки на груди, выжидающе прищурился на него.

«Банзай!»

Раздался плеск, Акутагава бултыхнулся в воду, прямо в центр впадины, в которой скопились горячие воды. И совсем неожиданно он скрылся под водой с головой, словно не нащупав ногами дна. Не успел Юки сообразить, что произошло, как тот вынырнул и, всплеснув руками по воде, закричал от боли.

«Акутагава!» - у него потемнело в глазах от ужаса, а сердце ухнуло и провалилось куда-то вниз. Он, не помня себя, бросился вперед, споткнулся о какой-то камень, упал, снова вскочил – и прямо в одежде прыгнул в источник. Но стоило ему судорожно вцепиться в Акутагаву, чтобы помочь тому выбраться из ядовитой воды, как крики возлюбленного вдруг переросли в гомерический хохот. Юки ошалело уставился на мужчину, потом до него дошло, что вода в источнике терпимо-теплая, с едва различимым запахом сероводорода – и только.

«Дурак! – в сердцах выругался он, стоя по грудь в воде и сердито глядя на Акутагаву. – Как можно так шутить?!»

А тот захватил его лицо в плен своих рук и так жарко поцеловал, что все негодование Юки испарилось в тот же миг. Застонав, он ответил на поцелуй, припадая к губам Акутагавы жадно, с болезненной страстью. Это сводило его с ума: этот человек, все, что есть в нем – все, что он делает с ним! Здесь и сейчас, или же вчера, сегодня, завтра – он всегда будет сводить его с ума… Над их головами, где-то высоко, раздавались резкие крики птиц, их кожу овевал сухой и прохладный гималайский ветер, и это было волшебно, восхитительно… И Юки с кристальной ясностью вновь и вновь осознавал, что ни с кем и никогда ему не будет так же хорошо, как подле Акутагавы…

Эта медитация или какой-то особый ритуал ученых мужей? – голос Коннора Ваалгора разорвал дымку воспоминаний, насильственно вторгшись в сознание Юки.

Считай, что и то и другое, - ответил тот небрежно, распахивая глаза. Он не посмотрел на Коннора, а присел на корточки, разглядывая вулканические породы, затем поднял небольшой кусок, формой напоминающий слезу.

Сейчас ты скажешь, что это слезы богини Пеле? – усмехнулся сероглазый блондин.

Да, ты угадал, - Юки только мимолетно скользнул по нему взглядом. – Это капли лавы, выброшенные во время извержения и застывшие в полете. Гавайцы верили, что это богиня проливает слезы по своим многочисленным возлюбленным, с которыми она была вынуждена расстаться..

Они замолчали. Коннор пытливо разглядывал сосредоточенного Юки, как бы пытаясь догадаться о том, чем заняты его мысли. Так прошло несколько долгих минут. Потоптавшись на месте, Коннор, со вздохом оглянувшись в сторону каменного уступа, где находились наблюдатели, проговорил негромко:

Как я хочу тебя сейчас поцеловать…

Боюсь, это повредит твоему имиджу благопристойного семьянина, - не без юмора откликнулся молодой человек, продолжая перебирать «слезы Пеле» самых разнообразных размеров, с пристальным интересом изучая следы окиси на поверхности камней.

Кажется, ему было все равно, что Коннор стоит рядом, что пытается разделить с ним сей момент. Нет, Юки разговаривает с ним, но тот не глухой и не слепой. Он отстранен, отчужден от него, закрыт… А ведь именно ради желания порадовать его, Коннор привез его сюда, на Гавайи, к этим вулканам. Ради него спустился в этот воняющий отвратительными газами кратер и ступил на эту хлипкий наст из камня, плавающий поверх лавовой жижи! Все ради него!.. Вновь вздохнув, блондин наклонился и, подняв небольшой круглый камень с гладкими, еще не окислившимися и не изъеденными эрозией боками, повертел его перед глазами.

«А плачешь ли ты, Юки, о своем бывшем возлюбленном? – подумал он. – Как бы я хотел знать правду! Мы вместе уже пять месяцев, но я так и не могу понять тебя…»

Когда они вернулись в Гонолулу, в пригороде которого у Коннора Ваалгора находилось обширное имение, то сразу же занялись сексом.

Юки отправился было в душ, чтобы смыть с себя грязь, собранную на вулкане, а Коннор, не удержавшись, последовал за ним. Прижав того к матовому стеклу душевой перегородки, блондин, теряя голову от возбуждения, вошел в него, не тратя времени на дополнительные ласки. Двигаясь быстро, Коннор целовал и кусал шею Юки, приходя в восторг от его стонов… За эти месяцы для них это стало привычным: Ваалгор был постоянно занят, у него имелись обязательства перед семьей, и те часы, которые он вырывал из своего расписания для Юки, они тратили, в основном, исключительно на секс. Коннор приходил к Юки - истомившись за день мыслями о нем, о его теле – и, не встречая с его стороны возражений, сразу же тянул того в постель. На первый взгляд, это устраивало их обоих, но…

Но!..

Но Юки не стремился раскрыться навстречу ему, открыть свою душу. Коннор хотел думать, что это не потому, что этих месяцев тому не хватило, чтобы почувствовать влюбленность – а потому лишь, что Юки от природы замкнут в себе и скрытен. Он хотел в это верить!.. Но червячок подозрения, ревности и собственничества не давал Коннору покоя. Он своим нюхом хищника улавливал подвох в поведении Юки - не видел, но предчувствовал его. И это вынуждало его, порою почти против воли, внимательно следить за Юки. Следить в любой момент, пусть даже в самый трепетный и насыщенный почти смертельным наслаждением...

Смешно. Иногда Коннор Ваалгор сам над собой смеялся. Он влюбился. Безнадежно влюбился…

Возлюбленный не отталкивал его, никогда не отталкивал. Но блондина подспудно грызла мысль, что, если б он перестал домогаться от Юки близости, тот нисколько не огорчился от этого. Юки дал обещание постараться полюбить его в ответ – но что творится в душе этого черноглазого волчонка, глядящего на мир сквозь призму каких-то своих слишком серьезных и печальных мыслей, Коннор не мог даже предположить. Он изводил Юки расспросами о его жизни, стараясь проникнуть в каждый миг, в каждую частичку прошлого и таким образом стать его частью. Он хотел понять его…

Коннор сердился сам на себя за свои низменные эмоции, которых прежде – до встречи с Юки не испытывал ни в какой мере – но ничего с собой поделать не мог: он ревновал этого худощавого и молчаливого молодого мужчину ко всему, к чему можно было только приревновать. К его бывшим любовникам, к друзьям, к страстному увлечению геофизикой… Но особенную злость в нем вызывали именно его любовники. О Бэтси, с которой у Юки одно время были отношения, тот вспоминал равнодушно, просто как констатацию факта. Об Акутагаве Юки просто не хотел говорить ничего лишнего, раздраженно пытаясь всякий раз перевести разговор на другую тему. Ну а третий человек, побывавший в постели с ним, вообще вызывал у Юки взрыв эмоций: